Записки Черного охотника

Потом торфяные пласты истощились. Да и лес вырубали без ума – вместо строевых еловых боров теперь лес мелкорослый, березо-осиновый, для рубки неинтересный.

Поселки начали умирать и умерли. Здоровенная территория стала пустошью, мертвыми землями. Дальше по этой ветке, километров через тридцать-сорок, вновь появляются деревни и обработанные поля.

А здесь – безлюдная зона. Для охоты лучше не придумаешь.

Цель из поездки – платформа-призрак 113-й километр – находилась в самом центре выморочной территории.

25. Пустынька – 113-километр (без остановки)

Поезд сбавлял ход. Они впятером уже стояли в тамбуре, наготове: рюкзаки за спинами, оружие в руках. Десантироваться надо быстро. Электричка здесь не будет стоять положенную минуту, едва раздвинет двери – тут же вновь сдвинет, и полный вперед, нагонять график движения.

Двери разъехались в стороны.

Все пятеро выпрыгнули – не на платформу, прямо на насыпь.

26. Охота

– Зайчиха, молодая, – уверенно сказал Веймарн, подсвечивая след. – Бери ее, Славик.

Все повторялось… Все было как в тот раз. Вновь на следе пятнышки крови, но теперь, в электрическом свете, казались они не красными, – черными. Зайчиха дуриком подвернулась под первый неприцельный выстрел – «взбудный», как называл его профессор Веймарн, нахватавшийся в своих книгах старинных охотничьих терминов.

Славик понял, что ему дают шанс. Верный шанс. Если облажется сейчас – лучше самому сказать, что уходит из команды охотников. Не дожидаться позорного изгнания.

Он двинулся по следу. Капитоныч напутствовал странным звуком, хмыкающе-хрюкающим, моржовый хрен был снова пьян, аж пошатывался.

27. Первый заяц

Наступило утро, но лишь по часам, восток даже не розовел.

Дважды Славик находил свежие лежки – подстреленная зайчиха пыталась залечь, но вновь поднималась, завидев приближавшийся свет фары. След описал большой круг и привел к платформе-призраку.

Здесь было натоптано, но след тянулся дальше, под платформу. Славик не стал спешить, внимательно осветил и осмотрел все вокруг. Выходного следа нет. Вновь легла, и встать уже не пытается. Пора ставить точку.

Он шагнул под платформу, та стояла на высоких столбах, не пришлось даже нагибаться. Посветил – и тут же увидел зайчиху, лежавшую в нескольких метрах.

Промахнуться было невозможно, тем более новыми патронами.

Но Славик медлил с выстрелом, разглядывая зайчиху. Все было как в тот раз, кровь со следа исчезла давненько, но теперь Славик видел кровавое пятно на белой шубке – даже, скорее, на полушубке, коротеньком, песцовом.

Приклад влип в плечо.

Зайчиха жалобно закричала.

Славик уже слышал этот голос и этот крик, – когда зайцы стояли кучкой, ошарашенные и ничего не понимающие: все шло как всегда в их заячьей жизни, они отступали по электричке от контролеров, и отступили в первый вагон, и готовились к стандартному своему заячьему трюку, – обежать и вагон, и контроль по платформе, и уже начали трюк исполнять, – а электричка вдруг до срока захлопнула двери и уехала.

Зайцы не понимали ничего, но первый, «взбудный» выстрел Капитоныча все им разъяснил… Тогда и прозвучал голос этой молоденькой зайчихи, не разминувшейся с картечиной.

Палец окаменел.

Палец застыл на спуске и ни в какую не желал сгибаться.

Тело явно сговорилось с подсознанием…

Славик понял, что охотником ему не стать. Выбор прост: или с позором уйти, или от позора застрелиться.

Ружье дернулось в руках, световое пятно чуть сместилось, и Славик с изумлением увидел другое: никакой зайчихи тут нет, он снова спутал след, и переплетение теней под платформой сыграло дурную шутку со зрением.

Там лежал Капитоныч, переборщивший не то с потайной фляжкой сегодня, не то со старыми дрожжами давеча, и белую маскировочную куртку Славик принял за короткий песцовый полушубок, а темное пятно на ней – блевотина, не кровь. Ну а жалобный крик – лишь плод взбудораженного воображения, наслушался он таких криков.

Ошибся, с кем не бывает. Случаются на охоте ошибки, особенно с новичками. Всякое на охоте…

Он потянул спуск, не закончив мысль и не имея шансов промахнуться. Но потом, для гарантии, выстрелил из второго ствола.

Эпилог

Капитоныч дозвонился до Центрального военного госпиталя Страстотерпицы Анастасии с трудом, лишь с третьей попытки. Господь ведает отчего, но связь с Ниеншанцем в тот день оказалась из рук вон плохая. Наконец дозвонился, но и тут не повезло, на звонок никто не ответил, вызов переключился на секретаря.

Лишь через полчаса, после долгих объяснений, кто звонит да зачем, и после долгого ожидания, на экране появился Веймарн.

Был он не в медицинском костюме, как того ждал Капитоныч, взявший отчего-то в голову, что профессор на операции. Веймарн оказался при полном параде, – в шитом золотом мундире медицинских дел надворного советника, при регалиях: «володя» на шее, а в петлице Гиппократ второй степени, на рукояти шпаги тоже болталось что-то наградное, но Капитоныч не разобрал, что, – шпага лишь мелькнула на миг и исчезла за краем экрана.

Веймарн начал было извиняться: дескать, прискакал из обкома оберпартайгеноссе со всей своей камарильей, так что, сам понимаешь… Капитоныч не дослушал, перебил, опасаясь, что со связью опять случится нехорошее. Сказал:

– Иваныч, так уж вышло, что не только Валю заменить нужно… Есть кто из кандидатов у тебя на подходе?

– Есть… – произнес Веймарн так медленно, что стало непонятно, как можно тянуть столь долго слово с единственным гласным звуком.

– Ты пригласи его к себе, да меня извести. Заеду, посижу, погляжу…

– Кто?… – спросил Веймарн так же неимоверно тягуче.

– Да молодой наш, Славик… Сегодня его нашли.

Капитоныч изобразил рукой, как словно бы набрасывает веревку на шею, и затягивает узел за ухом, затем прикрыл на мгновение глаза и вывалил наружу язык. И пластика, и мимика были у него на редкость выразительные.

Веймарн молчал. Губы его кривились, словно профессор хотел сказать что-то матерное, или харкнуть в объектив камеры, но сдерживался.

– Жаль, но сам ведь знаешь: после первого зайца случается… – сказал Капитоныч равнодушно. – Насчет похорон и поминок я сообщу, как станет известно, но ты приглашай молодого, не мешкай, сезон в разгаре… И «сантаклеровки» бутылек приготовь, у меня как раз вяленая зайчатинка доспела… Пускай молодой причастится.

II. Охота на диких коз

У этого костра компания даже на вид побогаче, чем те, кто коротает ночь с отставным майором Стасовым и те, кто обсуждал «измену» Виталика, променявшего утиную охоту на стрельбу зайцев из-под гончей…

Оружие, все аксессуары, все элементы снаряжения не просто импортные, а брендовые, статусные, – неудивительно, что эти птички сбились в одну стайку. Многие из бежинских завсегдатаев не готовы платить за нож или фонарик вдвое дороже из-за того лишь, что он украшен клеймом известной фирмы.

(Ружье – иное дело. Если охотник – не из молодняка, а стрелок со стажем, из самых разных стволов пострелявший – берет в руки и прикладывает к плечу ружье, и понимает: твое, именно для тебя сделано, именно тебя дожидалось, – купит, сколько бы ни запросили, в долги влезет, но купит.)

Разумеется, здесь говорят про Африку. Давно заметил: богатых охотников, едва они толком научатся стрелять, непременно тянет в Африку. А иногда и до того, как научатся… Тенденция.