300 спартанцев. Битва при Фермопилах

Вражда между Клеоменом и Демаратом была давняя. Этим двоим честолюбцам было тесно в Спарте, они мешали друг другу. Если честолюбие Демарата выражалось в том, что он стремился побеждать не только на полях сражений, но и на общегреческих состязаниях в Олимпии, то Клеоменом двигало жгучее желание одному царствовать в Спарте. Демарат прославил Лакедемон, одержав победу в ристании колесниц на Олимпийских играх. Клеомен вел бесконечные войны с соседними греческими государствами в надежде, что спартанское войско проникнется к нему такой преданностью, какой не добивался в прошлом никто из спартанских царей. Опираясь на войско, Клеомен надеялся совершить в Спарте государственный переворот, низвергнув владычество эфоров.

Однако расчет Клеомена не оправдался. Войско не пошло за ним, когда он попытался ограничить власть эфоров. Клеомен бежал к фессалийцам, которые дали ему конное войско. В Фессалии у Клеомена было много друзей из числа тамошней знати. Кроме фессалийцев, к Клеомену присоединились фтиотийские ахейцы, опунтские локры, мегарцы и кое-кто из аркадян. С большим воинством Клеомен подступил к границам Лаконики.

Спартанская знать пребывала в смятении, поскольку в Спарте не было ни одного военачальника, способного на равных противостоять Клеомену. Как всегда, нашлись люди, в основном это были тайные сторонники Клеомена, которые заявляли во всеуслышание, что Клеомен не требует для себя каких-то особых привилегий, но желает возврата к тем временам, когда в Лакедемоне правили цари и старейшины, а коллегия эфоров занималась лишь гаданиями по звездам.

Знатные спартиаты решили уступить Клеомену, не доводя дело до сражения, ибо сомнений в том, что Клеомен выйдет победителем, не было ни у кого. За всю свою жизнь Клеомен ни разу не был побежден на поле битвы.

Впрочем, добившись своего, Клеомен недолго торжествовал.

Спартанцы, приговоренные Клеоменом к изгнанию, составили заговор. Заговорщики действовали быстро и дерзко. Они напали на Клеомена и его приближенных прямо в здании герусии, где те праздновали свою победу. Все друзья Клеомена были перебиты. Клеомену удалось вырваться, но от полученных ран он вскоре скончался. Собранное Клеоменом войско разошлось по домам.

Эфоры и старейшины посадили на трон Агиадов Леонида, сводного брата Клеомена. Горго стала женой Леонида, которого эфоры принудили развестись с первой супругой. Брак дяди и племянницы мог показаться в глазах эллинов кровосмесительным. Однако спартанские власти исходили из того, что Леонид и его младший брат Клеомброт доводились Клеомену не родными братьями. Отец у них был один, а матери разные.

* * *

После первой встречи с Горго в доме Дафны Леарх был сам не свой. В ту дождливую ночь голова Леарха напрочь отказывалась соображать. Если бы не Дафна, умело втянувшая брата в беседу, то у Горго вполне могло сложиться впечатление о невысоких умственных способностях Леарха. Выпив вина, Леарх почувствовал себя смелее. Он даже сумел рассмешить сестру и Горго, рассказывая им забавные случаи, произошедшие с некоторыми из атлетов на Олимпийских играх.

От выпитого вина и перенесенного волнения Леарх, придя домой под утро, заснул как убитый.

Утром в Леархе взыграло его самодовольство. Он ведь и не пытался соблазнять Горго. Она сама открылась ему в своих чувствах.

«Надо признать, Горго весьма недурна внешне, – размышлял Леарх, нежась в постели. – У нее густые красивые волосы, дивные глаза! И попка у Горго ничуть не хуже, чем у Дафны. Да и грудь тоже!»

Леарха немного смущал и настораживал взгляд Горго. В ее больших темно-синих очах сквозила непреклонная воля. Вряд ли Горго станет покорной игрушкой в руках мужчины.

«Любовь заставляет женщину быть податливой, – успокаивал себя Леарх. – Судя по всему, Горго очень сильно увлечена мною!»

Следующая встреча Леарха с Горго должна была состояться завтра вечером. И опять в доме Дафны.

Из всех материнских подруг Леарху более всего была по душе рыжеволосая Меланфо. В свои тридцать семь лет Меланфо порой вела себя, как семнадцатилетняя девушка. Она имела некую врожденную молодость души. С Меланфо всегда было интересно общаться не только Леарху, но и Дафне, которая кое-что утаивала от своей строгой матери, но не имела тайн от Меланфо.

В это утро Меланфо пришла к Астидамии, чтобы пожаловаться ей на гармосина Тимона, который поступил с нею очень некрасиво.

– Вчера негодяй Тимон пригласил меня в храм Геры, – молвила Меланфо Астидамии, не догадываясь, что притаившийся за дверной занавеской Леарх подслушивает их беседу. – Я-то полагала, что Тимон намерен включить меня в число тех женщин, которые в канун Нового года будут наряжать статую богини в праздничный пеплос, ведь это происходит по договоренности со жрецами. В храме Геры в присутствии жрецов Тимон вручил мне навощенную табличку, велев прочитать вслух написанное на ней. Я, глупая, взяла и прочитала. А там было написано: «Клянусь Герой, я выйду замуж за спартанца Эвридама, сына Аристомаха».

У Астидамии невольно вырвался возглас изумления.

– И впрямь, Тимон поступил очень коварно, – сказала она. – Хитрец заставил тебя произнести клятву в храме Геры, да еще при жрецах! Я сочувствую тебе, Меланфо.

– Я пыталась убедить жрецов не воспринимать мою клятву всерьез или помочь мне избавиться от данного обещания, не оскорбляя при этом Геру, – продолжала жаловаться Меланфо, – но жрецы не стали меня слушать.

– Тимон наверняка подкупил жрецов, – заметила Астидамия. – Не ожидала я от него такого!

– Теперь мне придется выйти замуж за Эвридама, за этого страшного урода! – в отчаянии простонала Меланфо. – Что же делать? Как мне избежать этого замужества?

Заглянув в узкую щель между краем тяжелой ткани и дверным косяком, Леарх увидел, что его мать, обняв за плечи расстроенную Меланфо, что-то тихонько шепчет ей на ухо. Леарх, как ни прислушивался, не смог разобрать слов матери. Меланфо же как будто чуть-чуть повеселела.

«Эвридаму крупно повезет, если Меланфо станет его женой, – подумал Леарх. – Будь я постарше лет эдак на пятнадцать, от Меланфо и я бы тогда не отказался!»

Познав сладость любовных утех, Леарх стал невольно подмечать во всех женщинах то сокровенное, что пробуждает в мужчинах плотские желания.

Первый супруг Меланфо умер от ран пять лет тому назад. У Меланфо имелись две дочери, которые недавно обе вышли замуж. Родня Меланфо очень надеялась, что та выйдет замуж за своего деверя, тоже вдовца. Наверно, так и случилось бы, если бы мужнин брат не погиб в сражении с аргосцами.

Вторая встреча Леарха с царицей Горго произошла не ночью, а вечером.

Сумерки только-только окутали Спарту. Было очень тепло и безветренно. Скрывшееся за горами солнце окрасило небосклон на западе розоватым сиянием.

Горго, Дафна и Леарх расположились во внутреннем дворике. Сидя на стульях, они любовались закатным небом и вели неторопливую беседу, перескакивая с одной темы на другую, но неизменно возвращаясь к Немейским играм, которые должны были состояться зимой. Дафна и Горго очень надеялись, что Леарх и на Немейских состязаниях получит венок победителя.

Горго расспрашивала Леарха о том, устраивают ли его приставленные к нему педономы, не испытывает ли он нужды в чем-либо. Леарх постоянно ловил себя на мысли, что материнские наставления о первенстве воспринимаются им как некий сыновний долг, не выполнить который он не имеет права. Горго же, не говоря возвышенных слов, в течение короткой беседы повлияла на Леарха таким образом, что не думать о своей победе в Немее он уже просто не мог. В Леархе вдруг проснулось такое сильное желание стать победителем на Немейских играх, словно от этого зависело существование Спарты!

«У Горго не только царственный взгляд, но и поистине божественный голос! – думал Леарх, придя домой и укладываясь спать. – Царица верит в меня! Значит, я и впрямь ей далеко не безразличен!»

Леарх погрузился в сон чрезвычайно довольный собой. Упоительное чувство собственной значимости, подкрепленное словами и взглядами Горго, вознесло Леарха в заоблачные выси, приблизив юного честолюбца к великолепным чертогам богов, певших ему восхитительные дифирамбы. Среди прекрасных вечно юных богинь находилась и Горго, руководившая хором бессмертных обитателей Олимпа. Этот сон Леарха был похож на дивную сказку!

* * *

Вскоре стало известно, что не только Меланфо попалась на изощренную хитрость гармосина Тимона, который таким образом пытался избежать грозящего ему штрафа. Еще три спартанки из того злополучного списка вдов старше тридцати были вынуждены готовить свадебные наряды.

Одна из этих вдов однажды увидела мужское имя, написанное углем на двери ее дома. Женщина стерла эту надпись. Однако это имя кто-то вновь нацарапал у нее на двери острием ножа. Женщина отправилась с жалобой к старейшинам, прося их выяснить, кто занимается порчей ее двери. Старейшины отправили вдову к Тимону, который заявил ей, что тут не обошлось без вмешательства богов. Тимон привел спартанку к жрецам бога Гименея и в их присутствии принес в жертву белого барана. Каково же было изумление вдовы, когда на печени заколотого животного оказалось отпечатано большими буквами то же самое мужское имя, какое было нацарапано на двери ее дома.

«Это знамение! – объявили жрецы удивленной женщине. – Тебе нужно выйти замуж за этого человека».

Вдове пришлось покориться, ибо противиться воле богов в те далекие времена никто не отваживался.

Другая вдова пострадала из-за своего любопытства.

Тимон с таинственным видом сообщил ей, что нашел искусного прорицателя, который может открыть будущее любого человека. Женщина загорелась желанием узнать, что ожидает ее в будущем. Тимон привел ее к прорицателю, куда-то на окраину Спарты. Прорицатель велел женщине, вошедшей к нему в дом, заглянуть сначала в одну комнату, завешанную белым пологом, потом – в другую, закрытую красной занавеской. В одной из комнат вдова увидела тело незнакомой женщины, лежащее на столе и обряженное для погребального костра. В другой комнате взору вдовы предстали три молодые девушки, две из которых наряжали третью в свадебный наряд.

Пораженная увиденным, вдова спросила у прорицателя, что это означает.

«Если в ближайшее время ты не выйдешь замуж, то тебя ожидает смерть», – ответил прорицатель.

Испуганная вдова тут же заявила Тимону, что согласна выйти замуж за кого угодно.

Третья вдова отправилась с каким-то недугом к знакомому врачу. Вместо лечения врач вдруг занялся рассуждениями о том, что большинство женских недугов происходят от отсутствия мужского семени в женском организме. Вдова, настроенная резко против повторного замужества, обратилась к другому врачу, но и у того она услышала те же самые речи. Вдова посетила многих врачей в Спарте, все они твердили ей о том же самом. Все это походило на некий заговор. Вдова решила было махнуть рукой на свое недомогание. Однако вмешались ее замужние подруги, наговорившие ей такого про недопустимость полового воздержания, когда женский организм еще полон детородных сил, что напуганная вдова не стала противиться, когда Тимон предложил ей выйти замуж «за одного очень достойного гражданина».

Лакедемонянок, решившихся на повторный брак, обычно выдавали замуж всех разом в один из осенних дней. Событие это называлось Вдовьим праздником. Считалось, что на фоне общей радости те пары, что сошлись не по любви, невольно проникнутся радостным настроением, видя счастливые лица тех, кто вступал в брак по взаимному чувству. Эти коллективные свадьбы в конце года являлись своеобразным отчетом гармосинов перед высшими властями.

За день или два до Вдовьего праздника женщины, решившие покончить со своим одиночеством, собирались на пирушку, куда не допускались мужчины и замужние спартанки. В каждом квартале Спарты собиралась своя женская компания. На этих пиршествах происходило что-то вроде прощания женщин со своей вдовьей участью. Такие пирушки обычно затягивались допоздна и завершались одним и тем же священным ритуалом. Вдовы посреди ночи отправлялись в Месою, к святилищу Артемиды Илитии. Там они обнаженными исполняли оргаистический танец, после чего каждая из участниц этого действа приносила в дар богине прядь своих волос.

В тот вечер такая вдовья пирушка состоялась в доме Астидамии.

В центре этого застолья находились Меланфо и еще две подруги Астидамии, которых через два дня ожидало свадебное торжество. Астидамия и те спартанки, которым предстояло вдовствовать и дальше, на все лады расхваливали женихов своих подруг, не забывая нахваливать и их самих за намерение покончить со вдовьей долей. Так полагалось по обычаю. Больше всего похвал и пожеланий счастья досталось Меланфо, так как ее подругам было известно, что ей достался в женихи человек далеко не самой приятной внешности.

Меланфо старалась выглядеть веселой, но у нее это плохо получалось. Дабы хоть как-то отвлечься от мрачных мыслей, Меланфо пила вино чашу за чашей, благо в такой день не было никаких запретов. Когда женщины поднялись из-за стола, чтобы идти к храму Артемиды, Меланфо была в таком хмелю, что еле держалась на ногах.

Распевая веселые и не очень пристойные песни, вдовы со всей Спарты шли в эту ночь в Месою. Там, на невысоком холме, окруженном дубами и буками, стоял древний храм из потемневшего мрамора. Этот храм помнил еще те времена, когда первые спартанские цари только начали завоевание Лаконики. О глубокой древности этого святилища говорила и статуя Артемиды Илитии. Статуя была изготовлена из цельного бревна при помощи одного топора. Лицо деревянной богини имело грубые отталкивающие черты. У статуи не было рук, зато имелись две пары грудей и огромный детородный орган, представляющий собой большую дыру, которую жрицы регулярно смазывали медом и оливковым маслом.