Машины времен

Машины времен
Виктор Ночкин

В этот сборник включены рассказы, так или иначе связанные со временем. Первая часть – трилогия о рыцарях Хлама, которые стоят на страже цивилизации после Конца Времен, когда лишь хлам, оставшийся от великих предков, напоминает о прошлом. Вторая часть включает три рассказа, посвященных встречам людей разных эпох. Викинги, гангстеры, ведьмы, инквизиторы, скучающие рантье и беспокойные романтики… им предстоит столкнуться на перекрестках времени.

Виктор Ночкин

Машины времен

Часть 1. Рыцари Хлама

После Конца Времен человечество погрузилось в варварство. И на страже цивилизации стоят лишь они – рыцари Ордена Хлама. Взяв за образец великих предков, эти отважные и благородные люди разыскивают и сберегают немые свидетельства, оставшиеся от прежней эпохи – Хлам Предков. Послушайте же три истории из полной опасностей жизни рыцарей хламовников!

Хороший зомби – мервый зомби

За дверью зашаркали, звук приближался… пришельцы остановились перед дверью. Кто-то громко чихнул. Вот и еще одного брата настигла лихая судьба.

– Входите! – крикнул Семь Протезов. – Я слышу ваши шаги.

Дверь с душераздирающим скрипом отворилась и в комнату по одному протиснулись трое. Рваное Ухо, Трехпалый и Бешеный Крыс. Вождь внимательно оглядел их – которого на этот раз? Бешеный Крыс чихнул.

– Он чихает, – грустно сказал Рваное Ухо.

– Он дышит, – зачем-то добавил Трехпалый.

– Он превращается в краснощекого, – печально заключил Семь Протезов.

– Я не хочу-у-у! – взвыл Бешеный Крыс. Спутники на всякий случай схватили его. – Я не хочу, не хочу, не хочу! За что! Почему это со мной!

Он бился в руках соплеменников, и из его глаз лились слезы – настоящие слезы. Он и впрямь превращался в краснощекого. Ужасное бедствие для истинного сына Великой Равнины.

– Ты не виноват, Бешеный Крыс, – тоскливо промолвил Семь Протезов. – Можешь оставаться с нами, сколько пожелаешь…

– Я не хочу! – выл Крыс.

– …Но рано или поздно тебе придется уйти, – не меняя тона, закончил вождь. Все равно ты теперь не такой, как мы. Да и на шахте работать ты уже не сможешь. А чем еще здесь заниматься?

Крыс всхлипнул.

– Как это случилось?

– Я работал в забое, потом вдруг что-то произошло, да так быстро, что я и не успел сообразить… в меня что-то воткнули, потом… нет, не могу! Очнулся – лежу рядом с вагонеткой… и чихаю-у-у-у…

– И все?

– Еще я помню звук трубы. Сперва протрубила труба, а потом уже… – бедняга снова чихнул.

– Ступай, Крыс. У тебя насморк. Это, говорят, частенько случается с краснощекими.

Он встал и, не глядя на рыдающего Крыса, которого Рваное Ухо с Трехпалым выводили за дверь, подошел к груде мусора в углу. Разгреб протезом хлам и вытащил большой лист фанеры. Положил на стол…

Семь Протезов думал о своей судьбе. У него отняли всё. Сперва у него отняли жизнь. Потом отобрали смерть. И все что осталось ему – родная земля да низкое, всегда налитое свинцом небо, да племя, то есть те, кто встал с ним на одном кладбище. Потом пришли краснощекие и вознамерились отнять даже это. Совет вождей постановил: сопротивляться захватчикам, и Семь Протезов тоже повел свой народ на войну. Тогда его звали иначе. В битве он потерял ногу, и его стали звать Протез. С тех пор протез ломался шесть раз, сейчас у него седьмой.

Наверное, когда-нибудь и этот, седьмой, не выдержит, тогда вождь сменит имя и его будут звать Восемь Протезов. Если прежде не приключился куда более страшное, чем потеря деревянной подпорки… Великое бедствие обрушилось на народ Семи Протезов! Раньше вождь умел сберечь народ. Когда война с краснощекими была безнадежно проиграна, и разгромленные племена отступили, он, Семь Протезов, сумел договориться с победителями. Ему и землякам позволили остаться на родном кладбище в обмен на уголь. В шахте то и происходили утечки природного газа, живые не могли работать на добыче, вот краснощекие и позволили племени Семи Протезов трудиться в штольнях. Пока племя дает краснощеким уголь, их не сгоняют с родной земли. Сам шериф Саймон Глипсон обещал покровительство, а он – большой начальник среди краснощеких. Называется это по-новому – резервация.

И только показалось, что бытье наладилось, как новая беда пришла к племени Семи Протезов. Беда невиданная, необъяснимая, а потому страшная стократ больше. Как можно сопротивляться тому, чего не понимаешь?

Семь Протезов достал баночку краски, облезлую кисть… подумал немного и стал писать, старательно выводя большие буквы.

* * *

Паровой дилижанс дал пронзительный свисток и выпустил к низкому свинцовому небу струю белого пара. Тяжелые колеса, окованные стальными полосами, провернулись еще немного и замерли, взрыхлив напоследок грунт, взметнулось облачко серой пыли. Заскрежетали сминаемые камешки, лязгнули металлические крепления, угольная тележка звякнула сцепкой и толкнула сзади… Дилижанс замер.

Салон покачнулся, и пятеро пассажиров переглянулись. Рейсом Мусор-Сити – Красный Угол никогда не ездило много народу. Пятеро, это, можно сказать, довольно-таки порядочно.

На облучке, огражденном стальными листами, возница вглядывался в холмы справа от дороги. На нижней площадке кочегары отложили лопаты и, утирая потные лбы, взялись за винчестеры. Они всегда держали оружие под рукой – мало ли что случится в пути.

– Почему стоим? – окликнули из пассажирского салона.

– Засада в холмах, – лениво объяснил возница. – Пусть покажутся, кто таковы, там будет видно, сразу дальше двинем или сперва пострелять придется.

Пассажиры снова переглянулись. Двое рыцарей Ордена Хлама поднялись и откинули полы плащей. Двигались они как части единого механизма – будто нарочно повторяя один и тот же жест. На самом деле вышло случайно, отработанным движением орденские братья распахнули широкие белые одеяния, помеченные – на спине и на груди слева – черными квадратами, символами веры. Ладони одновременно опустились на рукояти кольтов.

Попутчики хламовников вели себя не так решительно. Тощая востроносая девица пискнула, вжимаясь в деревянную спинку сиденья, осанистый мужчина с большими усами завозился на месте, поглубже запихивая под себя объемистый саквояж, а его спутница, тетка с квадратным потным лицом, привстала, потянулась к верхней полке, нащупала дробовик в чехле и протянула мужу прикладом вперед. Тот убедился, что драгоценный саквояж упрятан надежно и принял оружие. Но к окну не совался.

Тем временем на гребень холма въехал всадник и остановился в картинной позе, уперев длинное ружье в бедро. Одет он был во все черное, и крысюк под ним был покрыт попоной – некогда черной, но давно уже превратившейся в пропыленные лохмотья.

– Здорово, Винс, – окликнул он возницу.

– И тебе того же, Черный Боб!

– А как ты понял, что я стою в засаде, Винс?

– Когда твои парни перестанут курить, а крысюки под ними перестанут гадить, тогда сможешь меня обмануть, – ответил тот. – Я увидел полосу крысиного помета, уходящую за холм, потом увидел столб табачного дыма за холмом. Тогда я хорошенько принюхался и уловил вонь.

– И чем же это воняло, Винс?

– Тобой, Черный Боб! Ты смердишь, как покойник, как проклятый зомби! Может, ты умер, и в твою могилу ударила живомолния?

– Тебе и твоим дружкам из Мусор-Сити придется крепко попотеть, чтобы прикончить Черного Боба, – гордо ответил бандит. – Ладно, хватит пустого трепа. Что везешь?

– А тебе зачем?

– Хочу прикинуть, стоит ли добыча того пороха, который я изведу, чтобы добраться до нее. Порох нынче в цене.

Крысюк под бандитом пискнул.

– Порох всегда в цене, – ответил возница. – Нынче я налегке. Вот разве что пассажиры…

– Пассажиры? – Черный Боб оживился. – А бабы есть? Молоденькие? Хорошенькие? Ласковые? Я бы прилег с такой, нынче у меня подходящее настроение.