Рождение нации

– Да, а где же мне быть в рабочее время? Я-то всегда на месте, а вот вы Виктория Анатольевна, что-то давно и не заходите и не звоните, уж не чаял и дождаться,– высказал нечто вроде обиды Михаил.

– Если ты так жаждешь меня услышать, мог бы и сам позвонить,– тут же парировала девушка.

– Тоже не решусь никак, все боюсь оторвать вас от важнейших дел на ниве развития международного туризма, или вызвать гнев многоуважаемой Людмилы Петровны, если она, невзначай, именно в этот момент окажется рядом,– Михаил засмеялся в трубку.– Ладно Викуль, чего там у тебя, проблемы возникли, или еще что, неужто соскучилась?

– И то, и то… Слушай, ты сегодня в свой универ когда поедешь?– спросила Вика.

– Еще не скоро, через три с половиной часа,– Михаил мельком взглянул на свои часы.

– Тогда я сейчас к тебе подъеду, срочно поговорить надо, получается, что кроме тебя и не с кем, и разговор не телефонный,– Вика заговорила почти просящим тоном.

– Давай, подъезжай, только прими к сведению, что мне не позже половины шестого надо отчаливать в универ,– счел нужным предупредить Михаил.

– Хорошо, я сейчас, я быстро, – в голосе девушки послышались благодарные нотки.

Вика действительно подъехала довольно быстро, минут через пятнадцать. Была оттепель -шел снег с дождем. От машины она почти бежала и все равно успела намокнуть. Михаил вышел ей навстречу распахнул дверь:

– Что же ты без зонта, мокрая вон вся,– недовольно выговарил Михаил.

– Ой, да ничего, я почти и не промокла…

Они уединились в его «мастерской». Михаил включил электрообогреватель и начал кипятить чайник, чтобы Вика, не дай Бог, не простыла.

– Ну, давай, выкладывай, что там у вас за проблема возникла, предполагаю, что семейная?– сразу приступил к расспросам Михаил, заставив Вику пить горячий чай с лимоном.

– Проблема все та же, хач этот проклятый навязался на нашу голову, – сокрушенно отвечала Вика.

– Так что они все это время с твоей сестрой?

– Представь себе, да, больше месяца встречаются. Он ее уже и в кафе и в ресторан успел сводить. А Лизка, вот дуреха, ей все это очень даже в кайф, нравится,– Вика возмущенно отставила чашку и, достав из нее дольку лимона, стала его сосать.

– Погоди… это точно, что встречаются… и Людмила Петровна в курсе?– с некоторым недоумением осведомился Михаил.

– В курсе, Лизка ничего и не скрывает. Если в первый раз, после того как он ее машину к бордюру прижал, она это едва не со страхом рассказывала, то сейчас, чуть не с восторгом. И чувствуется, что эти его широкие жесты, щедрость, очень ей нравятся. Ну, ты же говорил, что служил с ними в армии и должен знать, как эти хачи умеют пыль в глаза пускать. Это наши в большинстве понятия не имеют, как девчонку к себе расположить, либо стесняются, либо, наоборот, с первого же свидания в койку тащат,– Вика несколько смутилась, увидев усмешку в глазах Михаила.

– Это откуда такие глубокие познания в данной области, будто сама с черными общалась?– тон Михаила соответствовал взгляду.

– Ну да, конечно общалась, и не с одним,– раздраженно отвечала Вика.– Да я рядом с ними вообще находиться не могу. Это у нас в офисе одна девочка опытом делилась. Я Лизке тоже все это пересказала. Спрашиваю, и как тебе не противно рядом с ним? А ей как об стену горох.

– Ну, а Людмила Петровна, что на это?– Михаила по-прежнему очень интересовало мнение матери девушки.

– Она… ну, я тебе уже говорила, мама у нас со странностями. Как принято говорить об их поколении, оно воспитано на интернационализме, но он какой-то у них однобокий. Им с детства в башки забили, что все черные с Юга хорошие, а западные белые, кроме нищебродов, плохие. Но сюда еще добавился промтоварный и продовольственный дефицит, при котором прошла большая часть их сознательной жизни…

Увидев, как изумленно округлились глаза Михаила после изложения данной «теории», Вика поспешила раскрыть секрет своей «политграмотности»:

– Это не я, это один из моих начальников как-то высказался. Но, в общем, я думаю, он здесь прав. Вот я и смотрю на маму, и мне иногда кажется, что это ее самая верная характеристика. Она как-то нам с Лизкой призналась: «Как я вам девчонки завидую, если бы на мою молодость пришлось сегодняшнее товарное изобилие, я бы так одевалась, и такой косметикой пользовалась, что лучшего парня на себе женила. А в наше время даже паршивые джинсы невозможно достать было, колготки стирали и штопали. А сейчас иди в магазин и, что хочешь покупай, не нравится иди в другой, третий. Про то, как в советское время машины покупали, тоже рассказывала. На какой-нибудь «жигуль» паршивый денег годами копили, да еще в очереди по месту работы вставать надо, иначе не купишь. К чему я все это? Мишь, наша мама прежде всего хочет знать, что это за хач, денежный или нет. Если сможет обеспечить Лизку, то она вроде и не против. А то, что он хач, на этом наша интернационально воспитанная мама не зацикливается. Лизка говорит, что у него вроде «Мерс», но дорогой, или нет, не знает. А мать начала допытываться, чем он занимается, богатые ли у него родственники. У меня чуть уши не вянут, во разговор, ее дочь во-вот с хачем по настоящему сойдется, а ее только волнует богатый он или нет,– возмущенно взмахнула рукой Вика.

– Ты мне лучше скажи, а хач этот местный, московский, или из Армении приехал?– решил уточнить эту, как ему казалось, немаловажную деталь, Михаил.

– Почему из Армении… Нет, он вроде из Баку, – в раздумье произнесла Вика.

– Бакинский армянин, что-ли?… Тогда он, наверное, уже давно в Москве живет, наверное с детства. Их, насколько я знаю, где-то лет двадцать назад азеры из Баку турнули,– сделал вывод Михаил.

– Никто его не турнул, он и есть азер,– явно не понимала ход мыслей Михаила Вика.

– Тогда с чего же вы его хачем-то величаете? Это армяне хачи, а азеры они… ну скажем мамеды,– попытался разъяснить девушке, как ему казалось, прописные истины Михаил.

– Да это мама, она их всех так зовет, ей все одно кто они, главное богатые или нет,– чувствовалось, что и самой Вике наплевать, как называть кавказцев, только причина была иная, чем у матери, она их всех одинаково ненавидела.

– Ладно, понятно с вами. Ну, а ты сама-то на этот счет с матерью говорила?

– Конечно, говорила. Ты что, говорю, мама делаешь, при чем здесь богатый или нет. Представь если он, не дай Бог женится, и тогда внуки твои хачами, чурками будут. Нас вся родня осудит.

– А она что?

– Она свое гнет, если у этого хача не только «мерс», но и фирма здесь есть, да еще загородный дом в три этажа, то вся родня и наша и отца вашего от зависти на ге изойдет. Вижу тут ее не пронять, с другой стороны «захожу». Мама, говорю, а если он вовсе не богат, а просто хочет московскую прописку таким образом поиметь? Пропишется у нас в квартире, а потом свою родню привезет. Гляжу, задумалась мама. Призналась, что и сама этого боится. И что ты, думаешь, предлагает?… Лизке говорит, надо чтобы он со мной встретился. Если согласится, то значит действительно имеет серьезные намерения. А при встрече она надеется выяснить, богатый он или нет,– Вика раздраженно отмахнулась и полезла в сумочку за носовым платком, видимо все же она успела немного простудиться.

– Понятно, и с Людмилой Петровной все ясно. Ну а Лиза то что, неужто влюбилась в этого азера?– переключился с матери на сестру Михаил.

– Ааа,– Вика раздраженно с силой высморкалась.– Ты Лизку нашу видел?

– Видел несколько раз. Она так же как и ты к Людмиле Петровне за чем-то приходила.

– Ну, и как тебе она?– в вопросе против воли прорывалось и нечто напоминающее ревность.

Михаил вспомнил, что при виде сестры Вики удивился ее не по годам развитым женским формам. Лиза являлась натуральным воплощением красноречивой характеристики: девка кровь с молоком. К тому же она любила носить обтягивающие одежды и все ее «естество» буквально «лезло наружу». Видимо, именно этот фактор в немалой степени привлекал азера, не говоря уж о московской прописке. Поняв по выражению лица Михаила, что тот вспомнил какая внешность у ее сестры, Вика не дожидаясь его характеристики, продолжила:

– Сам видел, телесно она, что называется «девочка созрела», а вот в голове ветер-сквозняк гуляет. После каждого свидания с хачем этим она такая приходит… Понятно, что там он ее зажимает, лапает, и она его просто физически хочет,– Вика так посмотрела на Михаила, что тот ощутил даже какую-то неловкость и смущенно отвел глаза. Вика же продолжала, как ни в чем не бывало,– Оттого, как я не пыталась ее уговорить, она меня словно не слышит и на следующее свидание чуть не бегом бежит. Ох, как я боюсь, как бы беды не вышло, как наша бабушка любила в таких случаях говорить. Если она этого хача к нам приведет, каким бы он не был, я не смогу с ним в одной квартире жить, и вообще…

Вика замолчала. Михаил не знал, как тут реагировать и что советовать. Он в очередной раз стал успокаивать девушку:

– Викуль, не стоит раньше времени горячку пороть, может оно как-нибудь само-собой образуется. Если он обычный прохиндей, желающий только переспать с сочной девчонкой, то на встречу с Людмилой Петровной никак не согласится, и она так или иначе запретит Лизе с ним встречатся.

– Я тоже на это надеюсь, Лизка мать не посмеет ослушаться…

После почти часового разговора Михаил провожал девушку до машины. Вика и в конце разговора, и уже по пути к машине несколько раз что-то еще порывалась сказать Михаилу, и всякий раз как будто что-то ее сдерживало. И лишь оказавшись возле своего «Опеля» она, наконец, решилась:

– Миш, сядь пожалуйста в машину, я тебе еще что-то сказать должна.

В салоне «Опеля», они как бы укрылись ото всех за тонированными стеклами.

– Миш, я знаешь что?…– девушка вдруг стала краснеть и в несколко секунд ее лицо приобрело почти кумачевый цвет. Ей стало жарко, и она нервно расстегнула верхние пуговицы своего пальто,– Я боюсь, что Лизка под этого черного и без материнского согласия ляжет,– она это произнесла не громко, но четко.

– Ну, что ж теперь. Если ей приспичит, то ни ты, ни мать помешать не сможете,– так же тихо отвечал Михаил.

– Да я вообще-то уже все варианты продумала и согласна с тобой. Потому ни мешать ей, ни решать за нее не собираюсь, это ее жизнь, пусть своей головой думает… Я про нас …– Вика опять явно что-то недоговаривала.

– Что про нас?– не понимал Михаил.