Сердце Зверя. Том 1. Правда стали, ложь зеркал

– Наши мальчики все-таки закружили кесарских. Вон там, видишь? Пусть и крохотный, но разрыв. Объяснить или сам знаешь?

Повеселевший Бэзил подтянул ремешок каски.

– «Медведи» увидят в своем тылу «Победителя дракона».

– Именно. Капитан, вас и спрашивать не нужно. Отправляйтесь с… полковником Хейлом. Как мне сказали, держать строй на галопе вы умеете.

– Приложу все старания!

Чем хорош устав, так это тем, что ответит за тебя, когда не хватает слов. Давенпорт торопливо отсалютовал и бросился к ждущим своего часа эскадронам. Он будет держать строй на галопе. Он будет драться за Талиг, за списанного всеми Фердинанда и за этих треклятых маршалов, раздери их обоих кошки.

Уставшие всадники уже смыкали ряды. Молча, без шуток и бахвальства. Только Бэзил гарцевал перед поредевшим полком, словно было утро и не было смерти. Чарльз пристроился рядом. Взмах руки, блеск выхваченного клинка, подбадривающий кивок.

– Ну, теперь держись, – хмыкает Бэзил, – теперь споем!

И вновь сотни копыт ударяют в еще твердую землю, и она отзывается. Ниже, тревожней, настойчивей, беспощадней, чем пару часов назад. Долина устала, ей хочется покоя, но она не уснет, пока здесь чужаки. Их надо добить, загнать в реку, втоптать в лед… Они пришли незваными, они несли беду, они нарушили закон. Они умрут!

Эскадроны ускоряли ход, с медленной рыси на широкую, пестрые склоны мелькали все быстрее. Черное, белое, серое… Пятна и полосы. Кто-то глядит в спину. Требует, приказывает, желает успеха… Кажется, талигойская кавалерия перетягивает удачу на себя: кровавое пестрое месиво откатывается назад и в сторону, отрываясь от пехоты. Бэзил переводит буланого в галоп, ветер треплет черный султан на каске полковника. Конная свалка остается справа. Разрыв действительно есть, Бэзил целит в него, как стрела целит в бойницу.

Чуть в сторону. Еще. Не надо подставляться под выстрелы, пусть и редкие… Обойти пехоту по дуге, выскочить прямо в тыл. Только бы у дриксов не нашлось конных резервов! Это было бы совсем некстати…

На дорогу выносит дриксенских драгун. Немного, несколько десятков. То ли отбились от своих, то ли сбежали. И оказались на пути несущегося сомкнутого строя.

– Первый эскадрон! Убрать!

Яростные возгласы, лязг клинков, одиночный выстрел. Дриксов снесли, не сломав шеренг и не потеряв разбега. И дальше, дальше!

Проскочили. Пехота дерется слева, конница – справа, а впереди – речка. Круг замкнулся. Полк замедляет ход, заходя в спину медленно отступавшим гаунау. Здесь, на самом фланге, именно они. Ровный коричневый цвет строя. Ровные шеренги. Ничего лишнего. Извечные враги, столь же упорные, как бергеры, и столь же опасные.

– Ну, посмотрим, удастся ли заставить их побегать. – Бэзил подмигнул и призывно вскинул шпагу: – Талиг и Север! Вперед!

– Вперед! – подхватил и Чарльз. Капитан и сам не понял, как у него вырвалось: – Талиг и Савиньяк!

2

Ролан с некоторым сомнением покосился на пристроившегося к его гвардейцам командующего, сделал два быстрых шага вперед и, повернувшись к строю лицом, гаркнул:

– Ваши закопченные рожи надо срочно умыть, мне перед маршалом неудобно. Вода – в речке. Вперед!

Справа и слева это «Вперед!» повторили хриплые злые голоса теньентов и сержантов. Черно-белые шеренги качнулись и двинулись вперед.

Разговор с Роланом и его речь при всей их краткости потребовали времени. Пусть небольшого, но «гуси» успели отступить еще немного. Теперь, чтобы достать их из мушкетов, требовалось пройти сотни полторы шагов Что ж, их он с полковником и пройдет.

Маршал Савиньяк обнажил шпагу, как на параде. Семейная традиция. В авангарде наступай в первом ряду, в арьергарде – отходи рядом с последним солдатом. Это не глупость и не бравада, это шпоры для армии. Не всегда хватает коленей и голоса, иногда нужен довод повесомей. Как сегодня. «Савиньяк есть Савиньяк»! Сколькие и скольким повторяют сейчас эту бессмыслицу? А твое дело – шагать в первой шеренге. Ровно и уверенно. Они не просто идут за тобой, они хотят идти. Хотят драться. Хотят победить. Кто сказал, что раз сгоревшее не поджечь? Тот, кто не поднимал уставшие армии, а сидел всю жизнь у камина. И страдал.

– Живей, ребята! Эдак мы их никогда не догоним!

Глупости тоже бывают нужны – если сказаны вовремя. И потом это повод обернуться. Взглянуть в солдатские глаза, увидеть, что они горят. Они снова горят!

– Джеймс, кто тебе больше нравится? «Медведи» или «гуси»?

Лица солдат надо помнить. Чем больше, тем лучше. Ты должен знать их, они – тебя.

– Кто впереди, тот и нравится, – рявкает здоровенный капрал. Он счастлив. Его могут убить, а он счастлив.

– Ровней! – подсказывает шагающий рядом Ролан. – Держи строй, кошачьи дети! Сейчас дойдем!

Неразборчивая, но яростная ругань и пыхтенье. Справа… Так не похоже на мерный шаг пехоты. Облепив небольшую полковую пушку, артиллеристы и приданные им солдаты выкатывают ее вперед, чтобы поддержать атаку. Зарядную повозку тоже тащат на себе. То ли не смогли подвести лошадей, то ли не хотят терять время.

– Эй! – вопит артиллеристам Джеймс. – Поджарьте их хорошенько!

– Подпалите им хвост!

– И под хвостом!

Бьют мерзлую землю солдатские башмаки, дышит в спину вторая шеренга… Смешно, но в такую атаку он еще не ходил. Были нахальные конные налеты, были и стремительные и жестокие пешие схватки среди торских скал. Одиночные поединки тоже случались, но вот так, в полковом строю, считая шаги до того мгновенья, когда придется по команде остановиться, вскинуть мушкет, глянуть поверх ствола на такой же строй в сотне шагов от тебя… Нет, такого не доводилось.

Справа ударила пушка. Одиноко, без поддержки. Дриксы. Для артиллерии четыреста бье – не дистанция. Будь «гуси» при обозе, стреляли бы уже по всему фронту. Нет, рано радовался. Еще выстрел, только дальше. Кто-то дотерпел, доберег бесценный порох, чтобы ударить в упор.

– Ролан, по одному залпу и – вперед. Дружного удара они не выдержат.

– Слушаюсь, господин маршал! Пикинерам приготовиться!

Чуть ли не над ухом рявкает первое орудие. Ему вторит десяток других. Точно деревенские псы за вожаком… И без трубы видно, как валятся сраженные картечью солдаты. Шеренги дриксов редеют, но стоят. Они вышколены отменно. Артиллеристы Эрмали тоже. Нельзя не восхищаться их слаженностью и быстротой. Если смотришь с нужной стороны… С другой – можно только ненавидеть. Врагов и тех, кто привел тебя на убой.

Бомбардир и двое канониров перезаряжают пушку, а первые три шеренги изготовились к стрельбе, первая опустилась на колено. Взмах шпаги, слитный залп… Быстро выходят вперед мушкетеры трех задних шеренг. Второй залп. И вслед – череда пушечных выстрелов. Браво!

– Хватит. – Полковник зол и решителен. Как перед той дурацкой дуэлью в Старой Придде. Тогда Ролан был прав, кстати говоря. – Дальше не пойдешь.

– Пойду. У меня еще двадцать шагов…

– Но стреляют…

– Именно. Не отвлекайся.

Пестрота впереди – красное, синее, желтое. Гвардия. Фридриховы любимцы… Только само высочество вряд ли еще тут.

Вперед. Еще не бегом, но быстрым шагом. Первыми, ощетинившись стальным ежом, пикинеры, следом – стрелки. Вот ты и пришел… Черно-белая волна, обтекая маршала и немногочисленных свитских, устремляется вперед, накатывая на поредевший иноземный строй. Эта армия надеялась вволю повеселиться на талигойской земле. Не она первая.

– Пикинеры, вперед! Талиг! – Ролан никогда не был оратором. – Талиг и… Тали-и-иг!

Правильно: будет Талиг, найдется и король, как бы его ни звали – Фердинанд, Карл, Рокэ, Людвиг или… Арно.

Боевой не клич, а рев. Расстояние между сторонами тает. Дриксы дают залп. Последний залп в упор, для которого берегли заряды, но атаку уже не остановить – слишком силен порыв.

Первая линия сошлась с противником вплотную, лязг и треск столкновения слышен и здесь, и дальше, было б кому слушать… Ролан давит. Пока один – вторую линию Айхенвальд придерживает, выжидает, примеривается, куда лучше нанести завершающий удар. Нанесет – не маленький, а твое место здесь. Бой решит, возвращаться маршалу на холмы или заворачивать отступающих и идти уже до конца. Собственного или дриксов.

Рев переходит в вой… Опрокинут, должны опрокинуть!