Сердце Зверя. Том 1. Правда стали, ложь зеркал

Давенпорта никто не отпускал, его просто перестали замечать, и капитан счел за благо отойти к переговаривавшимся вполголоса свитским. Обсуждали основной удар, нацеленный на ближний, левый, фланг противника. Туда подтягивались резервы, туда тащили свои пушки люди Эрмали. До начала решающей схватки оставалось совсем немного.

– Хотите? – Адъютант артиллериста протянул Давенпорту флягу. Левой рукой. Правая была подвязана шейным платком.

– Я бы предпочел трубу…

– Одно другого не исключает.

С маршальского пригорка бой выглядел так же, как с генеральского холма. Медленно ползущие прямоугольники батальонов, мечущиеся между ними одинокие фигурки, лениво плывущие клубы дыма. Смерти сверху видно не было.

– Капитан Давенпорт!

– Слушаю, господин маршал.

– Ваша лошадь устала?

– Нет. – Он ответил раньше, чем подумал, но лошади не люди, гонор их не спасет. – Не слишком.

– Тогда вы, Лецке. Поторопите Хейла. Пусть оставит Фажетти три полка, а с остальными встает за нашим правым крылом, на склонах. Ближе к Ор-Гаролис.

3

Эрмали не подвел. Полтора десятка орудий уже находилось в первой линии пехоты. Плотные клубы и полосы дыма поднимались над черно-белыми прямоугольниками с радующей сердце частотой – Айхенвальд выжимал из преимущества в артиллерии все возможное. Дриксы отвечали с не меньшей страстью. Артиллеристский гул возвестил о начале столкновения главных сил, но «гусей» надолго не хватит. Еще четверть часа, и отсутствие обозов начнет сказываться. Кое-где уже сказывается: сплошные дымные полотна сменяются светло-серыми фонтанчиками, все более редкими, контуры бурых и синих построений обретают обреченную четкость.

– Интересно, – щурится не в меру разговорчивый Хеллинген. – Если Фридрих и поделился порохом, то не со всеми.

Благодаря утренним удачам силы почти сравнялись, более того, сейчас Айхенвальд имеет перевес. Если прикинуть на глаз, его пятнадцати тысячам противостоят тысяч тринадцать Фридриха, вдобавок лишенных поддержки конницы. У талигойцев конница есть. Под рукой.

Маршал Севера перевел трубу влево, с законной гордостью созерцая кавалерийский резерв. Полторы тысячи кирасир и вновь собравшиеся «фульгаты». Реддинг успел всласть погонять гаунасских егерей и был не прочь продолжить, но все хорошо в меру.

– Согласно Пфейтфайеру, пехота без кавалерии наступать не должна, – не унимается начальник штаба. – Они никогда не решатся…

– В некоторых обстоятельствах приходится забывать и классиков.

Если дриксы отрекутся от Пфейтфайера, хватать за уши атакующего кабана придется «фульгатам», им не впервой. Савиньяк и сам нашивал мундир с оскаленной крылатой кошкой. При тогда еще генерале Дораке. У Доу они не дали драгунам Бруно зайти во фланг фок Варзов. Это было красиво.

От воспоминаний становится весело, только вряд ли это добрый признак.

– Те, кого нет на поле боя, могут появиться, – напоминает Савиньяк больше себе, чем Хеллингену и хихикающим адъютантам. – Половина конницы Фридриха – в авангарде. Ее возвращения можно ждать в любой момент.

Разговор обрывается. Поле застилает дым, по большей части талигойский, но смотреть он мешает всем. Оценить потери, хоть свои, хоть чужие, невозможно, но боевые порядки обеих сторон еще не утратили стройности. Как бы ни был силен огонь, и черно-белые, и сине-бурые батальоны держат позиции.

– Айхенвальд пошел вперед! – весело сообщают за спиной. Верно, пошел. Не дожидаясь, когда дриксы и гаунау решат, отступать или броситься в отчаянную атаку.

Центр и левое крыло наступают медленно, неторопливо, давя противников частой стрельбой. Полки правого крыла действуют решительней. Айхенвальд выполнил приказ, с которым был не согласен, дополнительно перебросив туда половину сил второй линии. Теперь вся эта масса с Лейдлором во главе ударила вдоль не таких уж и дальних холмов. Это еще можно видеть.

Спираль сражения раскручивается все стремительней, и все труднее возвышаться над происходящим невозмутимым многозначительным истуканом, но с ротой место капитана, а с полком – полковника. Командующий бросает в бой себя, когда других резервов нет. Или испытывая судьбу. Или будучи дураком – но в этот бой дурак не полезет. Фридрих «не играет по чужим нотам, он их рвет», хотя личное присутствие его высочества гвардейцам было бы в радость. Драться за вождя приятней, когда вождь рядом. Разумеется, если он не мешает.

– Фридриху следует находиться среди войск, – Лионель с усмешкой оглядывает свиту, – это поднимет боевой дух дриксам и облегчит жизнь Айхенвальду.

Смеются, даже не смеются, ржут. Ну и хорошо, а пехотинцы уже сошлись лицом к лицу. Схватка раскачивается туда-сюда, то выплескиваясь на один склон, то заливая другой, но в целом остается на месте. Все идет хорошо, все идет правильно, значит, жди неприятностей, а пока их нет, изволь подготовиться. Хейл все еще не подошел… Неудивительно – кавалерия с утра взад-вперед мотается по долине, а лошадей нужно беречь. Что ж, сделаем, что можем, – выжидать разумно лишь в том случае, когда враг сделает все за тебя. Алва чуял такой поворот за сотню бье, Лионель Савиньяк не бог, не Ворон и не болван. Он должен действовать.

– Кавалерийский резерв – за правое крыло. «Старых псов» туда же. Пусть Вайспферт поторопится.

Перевес атакующих и усилия Лейдлора начинают наконец сказываться, «гуси» пятятся, а кое-то уже и бежит. Сперва поодиночке и отдельными десятками, затем поток становится гуще. Откуда-то из дымной глубины выступает несколько колонн гаунау, им удается замедлить отход, но лишь замедлить. Линия сражения начинает загибаться к реке. Теперь двинем туда васспардский полк, пусть прикроют открытый фланг, а то ведь и оглянуться не успеешь…

Уже не успели, и это твоя ошибка. Вот они, долгожданные неприятности! Подкатывают от Ор-Гаролис, вынырнув из дымного марева чуть в стороне от дороги. На сей раз кавалерия атакует первой. Впереди, судя по серебру и синеве, знаменитые «кесарские рейтары». Следом движется пехота, причем много. Значит, у моста оставлен лишь небольшой заслон. Все-таки хорошо, что армией командует Фридрих, а не этот генерал.

Поток рейтар катится вперед, не теряя разбега под выстрелами, обрушивается на оказавшиеся с самого края полки из Северного Надора, захлестывает их соседей. Впору восхититься стремительностью и яростью атаки. Сторонний наблюдатель так бы и сделал, но маршал Савиньяк сторонним наблюдателем не являлся и красоты момента не оценил.

4

Черно-белая пехота, только что уверенно гнавшая дриксов к реке, затопталась на месте и попятилась. Один из надорских полков не устоял, его строй разваливался прямо на глазах. Утром Чарльз уже видел эту картину, на этот раз стороны поменялись местами. Еще несколько минут, и остановился весь правый фланг.

– Выстоят или нет? – Вроде бы он сказал это вслух, но никто не ответил. Все смотрели, как серебряные рейтары, опрокинув два фланговых полка, сдают назад, открывая дорогу идущим следом драгунам и пехоте. И молчали.

– Снова «крашеные», – обычно веселый Сэц-Алан бледен и зол, – только не бегут.

И опять – тишина. И чужое наступление. Дриксы берегли порох, но не себя. Три залпа при сближении и удар по растрепанным надорцам. Мощный. Безжалостный. Отчаянный.

Державшиеся до поры до времени за спиной рейтар драгуны лезут по холмам вверх. Хотят обойти и атаковать сверху. Битва переламывается надпиленной шпагой, а командующий не делает ничего! На столичных смотрах он и то был живее, а тут… Поводил трубой по порядкам атакующих дриксов и повернулся в сторону речки. Утешился!

У реки центр и левое крыло талигойцев продолжали поливать противника огнем. Сильная ответная стрельба виднелась лишь в центре – наверное, там стояла гвардия Фридриха. Стояла… А могла бы пойти вперед, помочь атакующему авангарду, но нет, не по чину. Все это было бы прекрасно, если бы не рейтары и не трещавший по швам правый фланг!

– Похоже, больше резервов у нашего «непредсказуемого» не осталось, – наконец задумчиво изрек Савиньяк. Как всегда, куда-то в пространство. – А Реддинг – молодец, господа, ему лишние приказы не требуются. К слову сказать, они никому не требуются.

«Фульгаты» и впрямь не растерялись и не промешкали. Сходиться с тяжелыми рейтарами они не собирались, а вот затормозить драгун… Это у «кошачьих отродий» выходило отменно. Подвижные и проворные, на лучших, чем у противника, лошадях, они с блеском доказывали, что по праву считаются первыми среди легких конников севера. Мгновенно оказавшись выше по склону, «фульгаты» принялись донимать противника быстрыми короткими налетами, вынуждая спешиться, собраться вместе и отбиваться.

Пять сотен вьющихся осами талигойцев и почти тысяча гаунау. Выбывших из наступления, бесполезных, почти беспомощных на голых скользких склонах. Удара с холмов Айхенвальд мог больше не опасаться, но положение оставалось сложным – на дороге вновь собравшиеся в кулак рейтары готовились к повторному удару. Было их тысячи три, и строились они умело и быстро. Если повторится успех первой атаки…

Чарльз не хотел смотреть на маршала и все равно то и дело смотрел сразу со злостью и надеждой. До сих пор Савиньяк рассчитывал верно. Только бы он не ошибся и сейчас! Только бы выиграл этот бой, эту войну, и пусть смотрит сквозь людей, обрывает на полуслове, отмахивается, не замечает. На Изломе не до обид.

Рейтары двинулись вперед. Им навстречу спешил кавалерийский резерв. Полторы тысячи кирасир… Так много. Так мало.

Снова схлестнулись две гривастые лавины, стремясь пересилить, опрокинуть одна другую. Снова Чарльз наблюдал с безопасного места, а сердце рвалось в бой. Хотелось вскочить в седло, выхватить палаш, догнать своих, врубиться в синий строй, вкладывая в общий удар капельку своей силы.

Охваченной неистовой, невозможной надеждой, Давенпорт повернулся к маршалу, поймав отчаянный взгляд Сэц-Алана. И младшего Лецке. И раненого «фульгата»… Все смотрели на Савиньяка, а Савиньяк смотрел назад. Туда, откуда рано или поздно – только бы не поздно – должны появиться полки Хейла.

Глаза впивались вдаль и проглядели, как, нещадно погоняя коня, вверх по склону несется одинокий всадник. Подлетел. Торопливо, задыхаясь, вскинул руку:

– Господин Проэмперадор… Генерал Хейл на подходе! По вашему приказу… три полка оставлены… для помощи Фажетти… Остальные будут здесь меньше чем через четверть часа… Фажетти докладывает… Он уже ведет бой… в непосредственной близости от обозов. Захвачены четыре орудия… Он обещает… скоро захватить обоз полностью…

5

У подножия холмов кипела лютая рукопашная – ветераны Вайспферта и спешно посланные Айхенвальдом стрелки укрепили дрогнувшие было порядки Лейдлора. Стрельба почти стихла – противники сошлись вплотную. «Крашеные» являли себя во всем блеске, не то что утром, но их усилия уходили в песок – теперь надорский фланг стоял твердо. Иссяк и разгон серебряной конницы. Рейтары раз за разом сходились в ожесточенной рубке с васспардскими кирасирами. Первым не удавалось прорваться, вторым – отбросить врага. Все доблестно били всех, и все топтались на месте, а полководцы возвышались и ждали. Савиньяк – кавалерию, Фридрих… Фридриху ждать было нечего. Свой последний шанс «Неистовый и Неповторимый» упустил, не поддержав рывок авангарда.

Лионель обвел взглядом тревожные физиономии свитских. Они видели то же, что и маршал, по крайней мере, те, кому достались зрительные трубы, и они не знали, что и думать. Нахохлившийся Хеллинген был готов искусать завязшего в гаунау Айхенвальда, а молодняку хотелось в бой. Проэмперадору хотелось того же, он терпеть не мог стоять на одном месте и все время стоял. Особенно во дворце.

«Первый – на паркете с бокалом, второй – в седле со шпагой, но первый со шпагой первый. Кто такие?» Так шутили остряки, знавшие, что Лионель Савиньяк фехтует лучше брата. Они не знали другого, того, что Эмиль фехтовать обожал, а Лионель терпеть не мог, потому и старался быстрее заканчивать поединки. Росио, Ротгер и Леворукий фехтовали еще лучше, и по крайней мере двое из трех любили это дело до одури. Значит, причина не в любви, а в чем-то, что отличает просто мориска от Моро, просто женщину – от богини, а просто хорошего вояку – от полководца. Хеллинген – хороший вояка.