Ко времени моих слёз

В уши настойчиво лез густой струнный звон. По комнате бродили тени от веток яблонь в саду, освещенных уличным фонарем. Везде белым-бело, на окнах кое-где лед. А звон издавали телеграфные столбы на улице и провода, предупреждая, что за стенами избы сильный мороз.

Арсик какое-то время таращился в окно, полусонный, силясь понять, что его разбудило, потом снова уснул. И снились ему звезды и ракеты, затерявшиеся в черной бездне космоса…

Арсений Васильевич посмотрел на часы: половина седьмого, пора вставать. Однако он полежал еще немного, успокаивая сердце, возбужденное воспоминанием детства. Затем тихо встал, чтобы не разбудить дочь, умылся, побрился, приготовил яичницу и кофе.

На кухне появилась заспанная Марина, чмокнула отца в щеку:

– Доброе утро.

– Садись завтракать.

– Почищу зубы только. Спасибо, пап.

Марина скрылась в ванной, через пять минут вернулась на кухню, быстро проглотила завтрак, побежала переодеваться и приводить себя в порядок, на что потребовалось гораздо больше времени.

– Как я выгляжу?

Сидящий в кресле Арсений Васильевич улыбнулся, поднял большой палец:

– Ты очень похожа на маму.

– У мамы были русые волосы, а у меня темные.

– Не имеет значения. Что это за жакет на тебе?

– Казакин.

– Тебе идет. Хоть сейчас на подиум.

– Спасибо. А вот ты выглядишь неважнецки. Тебе жена нужна, чтобы ухаживала за тобой и создавала уют.

Арсений Васильевич качнул головой:

– Такой, как твоя мама, больше нет. С годами понимаешь это все отчетливей.

– С годами все желанней очертанья Того, чем никогда не обладал.

– Что?

– Это стихи одного моего знакомого поэта. Иногда ему удаются замечательные строки. Не куксись, папуль, может быть, еще встретишь умную и добрую женщину, влюбишься и будешь счастлив.

Он снова покачал головой, вспоминая свою первую встречу с Милославой.

Арсений тогда заканчивал второй курс института и ехал в троллейбусе с площади Островского в общежитие. На одной из остановок в троллейбус вбежали две девушки, встали рядом, держась за поручень, а у Арсения случился сердечный приступ. Именно так можно было назвать его состояние, когда он глянул на одну из девушек и встретился с ней глазами.

Серо-зеленые светящиеся очи (именно очи, а не глаза), густые ресницы, красивый излом бровей, тонкий прямой носик, изумительного рисунка губы и неимоверной, немыслимой красоты улыбка, улыбка феи, полная тепла и восторженного отношения к жизни.

Он так и ехал потом, забыв обо всем на свете, проехал свою остановку, не сводя глаз с незнакомки, посматривающей на него лукаво и заинтересованно. А потом девушки вышли, он опомнился, бросился было за ними, но было уже поздно, троллейбус тронулся с места. Сумасшедшей красоты девчонка исчезла как видение, как мираж, дарующий путнику в пустыне надежду на глоток воды, продляющий жизнь.

Лишь спустя пять месяцев Арсений вновь встретил эту девушку – на вечере в институте, посвященном слету студенческих строительных отрядов. Он не собирался на него идти, хотя сам ездил в составе одного из отрядов на Алтай, под Бийск, строить птицефабрику. После тренировки сборной института по волейболу Арсений заявился в актовый зал на втором этаже чисто ради любопытства, как был – в стареньком зеленом свитере, в немодных штанах, со спортивной сумкой через плечо, и в фойе зала, в окружении однокурсников и парней постарше увидел Ее!

Милослава сидела на стуле у стены, сложив руки на коленях. На ней было блестящее «малахитовое» платье с красной лентой, обтягивающее фигуру, и она была невероятно, потрясающе красива!

У него перехватило дыхание! Сердце оборвалось!

Никого не видя и не слыша, он приблизился к ней, растолкал парней, присел перед ней на корточки. Его окликали, хлопали по плечу, шутили, но он в данный момент жил в пространстве ее взгляда и никого не замечал.

– Меня зовут Арсений, а вас?

– Мила, – ответила она, покраснев. – Милослава…

– Я видел вас весной…

– Я помню.

– Подождете меня? Я сбегаю переоденусь.

– Да…

Он встретил ее прямой взгляд и словно умылся чистой родниковой водой. Глаза Милославы говорили, что она подождет.

В общежитие он мчался как на крыльях. Вернулся через пятнадцать минут, надев костюм приятеля, с которым жил в одной комнате. Собственного «парадно-выходного» костюма у него тогда не было. Его пытались остановить друзья одного из известных на весь институт ловеласов, красавчика Миши Васина, который уже «подбивал клинья» к Милославе (она попала на вечер не случайно, так как в составе одного из студенческих строительных отрядов работала фельдшером, учась в Рязанском мединституте), однако Арсений умело обошел конфликты, выбрал подходящий момент и пригласил Милу танцевать. И уже больше не отходил от нее.

В декабре они поженились…

– Ты куда-то ушел, – проницательно прищурилась дочь. – Маму вспомнил?

Арсений Васильевич кивнул, провел ладонью по лицу, сглотнул горький комок. Душа ворочалась, плакала и звала любимую, мешала думать и разговаривать.

Марина подошла к нему, прижала голову к груди, погладила по волосам:

– Бедный ты мой папочка… я тебя понимаю. А вот мне не везет. Вадик меня так не любит, как ты маму любил. Он вообще никого не любит, кроме себя.

– Зато красиво говорить умеет, – проворчал Арсений Васильевич. – Гений непризнанный, да и только! Ты извини, девочка, но не уважаю я твоего мужа. Все разговоры в его семье – о том, какой он умный и гениальный. А чего он добился в жизни, чего достиг? Уже десять лет в Москве – и пшик! Как был редактором в низкопробной газетенке, так и остался. Тебе бы такого, как этот Максим, который отбил тебя у хулиганов. Надо же, так повезло! Никогда у нас такого не случалось.

Марина села рядом, улыбнулась:

– Да, Максим мужчина решительный, сильный. – Она снова улыбнулась. – И симпатичный. Я ему телефон свой дала. Сама не знаю, зачем. Скорее всего растерялась.

– Если ты ему понравилась, он позвонит. Бросай своего рыжего красавца, он полный ноль в семейной жизни, и уходи к этому Максиму.

Марина засмеялась:

– Как у тебя все легко получается – уходи. У меня дочь есть, ей без отца плохо придется. А настоящие отцы на улицах не валяются.

– Ничего, проживешь как-нибудь, я помогать буду. Твой Вадик все равно не занимается дочерью. Утром спит до двенадцати, вечером приходит после двенадцати, когда она уже давно спит. Родитель хренов! – Арсений Васильевич фыркнул. – По два часа в туалете сидит! Это как понимать?!

– Что ты к нему прицепился? Ну он такой, какой есть, что теперь? Давай о другом поговорим. Не хочешь с нами на весенние каникулы на море отдохнуть?