Германский Генеральный штаб. История и структура. 1657-1945

Одно совершенно ясно. Мольтке не давал покоя извечный немецкий вопрос и в страшных снах представлялась перспектива войны с Францией. Мольтке предвидел, что Франция обязательно отреагирует на внезапное сосредоточение германских сил в Центральной Европе. Ко всему прочему война в Италии тоже усилила напряженность. Проникновение Франции на «романские территории» вполне могло возбудить у французов аппетит. Так почему бы им было не захватить Рейн? Что бы произошло, если бы Франция смогла договориться с другой державой? В конце концов, Наполеон способен нажить капитал и в случае трехстороннего конфликта.

Чем больше Мольтке рассуждал на эту тему, тем мрачнее становился. В меморандуме, написанном в конце 1859-го – начале 1960 года, он в красках рисует картину возможного объединения романских и славянских народов, то есть Франции и России, против германской Центральной Европы, хотя и не верил, что скоро наступит время для такой «битвы титанов». В 1862 году возросла его уверенность в могуществе Пруссии, и, когда в том же году Пруссия с целью восстановления правопорядка вмешалась в дела Гессен-Касселя и нависла угроза австро-баварско-французской коалиции, Мольтке был за принятие решительных мер в духе Фридриха Великого. К счастью, во всяком случае, в данной ситуации, благодаря благоразумию Бисмарка удалось избежать крайних мер.

Как удачно, что Мольтке был последователем Клаузевица! Профессиональные военные редко бывают милитаристами, но иногда они склонны недооценивать трудности, связанные с адаптацией военных средств применительно к обеспечению политических целей. Клаузевиц ясно дает понять (по крайней мере, это подразумевается в его доктрине), что выбор цели лежит вне пределов компетенции солдата. Мольтке, являясь продолжателем идей Клаузевица, в основном подчинялся Бисмарку, хотя личные отношения между ними были более чем прохладные. Трагедия Германии заключалась в том, что эта звездная пара, состоявшая из великого солдата и великого государственного деятеля, была уникальной и никогда больше за всю историю государства не повторилась.

V

В 1864 году старая проблема с герцогствами Шлезвиг и Голыитейн обернулась открытой войной, в которую были втянуты Дания, Пруссия, Австрия и объединенная Германия. При этом положение Генерального штаба мало чем отличалось от положения генерал-квартирмейстерского штаба в 1806 году. Никто не понимал, как его следует использовать. Старик Врангель, назначенный Верховным главнокомандующим, заявил, что Генеральный штаб совершенно бесполезен и прусскому королевскому фельдмаршалу не просто стыдно, а позорно использовать этих «чертовых клерков».

Но постепенно Генеральный штаб освобождался от славы беспомощного, недееспособного органа. В начале войны деятельность Мольтке все еще была ограничена. Он только вносил предложения военному министру, в то время как директивные указания по ведению кампании исходили от короля и, пройдя военное министерство, поступали к Верховному главнокомандующему. К Мольтке не приходили даже отчеты о ходе кампании. На ранней стадии войны он пользовался исключительно информацией, получаемой в частном порядке от генерала фон Блюменталя, начальника штаба принца Карла-Фридриха. Мольтке удалось посетить ставку Верховного главнокомандующего, только когда наступление шло уже полным ходом.

В истории с выдвижением Мольтке рассказчик, как в хорошей детской сказке, нашел элемент счастливой случайности. После того как датчане отошли на укрепленные позиции и встал вопрос о наступлении на их позиции, Роон попросил короля привлечь к обсуждению Мольтке. Даже в том случае, когда король начинал военные действия, Мольтке оставался в Берлине. Основная причина продвижения Мольтке по служебной лестнице скорее связана не с объективным признанием его достоинств, а с тем фактом, что следовало уволить начальника штаба Врангеля генерала фон Фалькенштейна, неуживчивого, невероятно упрямого человека. Потребовался преемник, и Мольтке был временно назначен на эту должность.

Первой крупной прусской победой был штурм Дюппеля. Когда вмешательство Англии и Швеции привело к перемирию и Врангель был смещен с поста главнокомандующего, принц Карл-Фридрих попросил Мольтке остаться. После возобновления военных действий прусские войска заняли остров Алсен и всю Ютландию. Осенью был заключен мир.

Эти успехи впервые принесли Мольтке широкую известность и привлекли к нему внимание короля. Мольтке терпеливо ждал момента, когда его деятельность будет подтверждена успехом, и теперь, сославшись на возраст, можно будет уйти в отставку. Но король, как и Роон, признал заслуги Мольтке. Роон предпринял важный шаг. Он добился отставки Мантейфеля и заменил его на посту руководителя департамента личных дел генерал-майором фон Тресковом, выдержанным, объективным человеком, во многих отношениях близким по духу Мольтке. Это назначение имело далеко идущие последствия. Именно Тресков убедил короля приглашать Мольтке на все министерские заседания, где обсуждались вопросы Генерального штаба. Это было началом важнейших событий, но ни в коем случае не означало конец истории.

В вопросе герцогств Габсбург и Гогенцоллерн выступали как союзники; больше не требовался ответ на вопрос – кто из двоих должен занимать первенствующее положение в Германии. Мысль о войне против Австрии вызывала у Мольтке искреннюю неприязнь, и в этом он был не одинок; католики Силезии и Рейна активно выражали свой протест. Однако Бисмарк уже видел австрийцев на подходах к Берлину.

Можно было не сомневаться в направлении политики Бисмарка, и зимой 1865/66 года Мольтке анализировал положение исключительно с военной точки зрения. Он предвидел, что Франция и Россия будут сохранять нейтралитет, в то время как Саксония и государства Южной Германии останутся союзниками Австрии. Он не был уверен в отношении Курхессена и Ганновера, но не сомневался, что общие интересы сделают потенциального прусского союзника из Италии. Мольтке считал, что австрийцы перейдут в наступление и пройдут на Берлин через Саксонию. Поэтому внес предложение, двинувшись в Богемию из Саксонии и Силезии, нанести встречный удар.

Несмотря на поддержку Трескова, положение Мольтке как советника короля и посредника между королем и военным министром было все еще крайне ненадежно. Король предпочитал обсуждать военные вопросы с генерал-адъютантом фон Альвеншлебеном. Мольтке было трудно отстаивать свою позицию. Однако, несмотря на все сложности и протесты со стороны консервативных теоретиков вроде Альвеншлебена и полковника Доринга из Генерального штаба, Мольтке планировал нанести удар по основной австрийской армии с помощью четырех отдельных армейских подразделений, которые должны были сойтись в Богемии. Пруссия, имевшая в своем распоряжении пять железнодорожных линий, находилась в более выгодном положении, чем Австрия, имевшая всего одну железнодорожную ветку.

Мольтке составил план развертывания на дистанции около трехсот километров, от Саксонии до Нижней Силезии. По его замыслу армии, наступавшие по огромной дуге, должны были сойтись, только находясь в непосредственной близости от врага, можно даже сказать, фактически на поле боя. В этой операции должно было быть задействовано шесть седьмых всех прусских сил; никого не интересовала, к примеру, судьба Силезии, лишившейся защиты. В Центральной Германии слабая армия под командованием генерала фон Фалькенштейна должна была маскировать Ганновер, поскольку он решил присоединиться к государствам, находящимся в состоянии войны. На последней стадии эта армия, заявив о поддержке австрийцев, двинулась в направлении Рейна против контингента государств Южной Германии.

Безусловно, стратегия Мольтке была разумной. Однако стратегические принципы (по сути, простые) в основном не находили понимания, а может, те, с кем требовалось проводить консультации, были излишне осмотрительны. Тем не менее, Мольтке, успешно поборов дорингов и альвенштейнов, столкнулся с внушительной и труднопреодолимой преградой в лице кронпринца. Последний настаивал, и весьма успешно, на необходимости оставить в Силезии часть армии. Мольтке энергично протестовал. Защита и спасение Силезии, утверждал Мольтке, произойдет в Богемии.

Количество армий было сокращено до трех. Следует отметить, что, когда Бисмарк, не без помощи Роона, но в основном силой собственной власти приказал 8-му армейскому корпусу остаться в Кобленце для защиты Рейнской области, Мольтке, заручившись поддержкой короля, добился противоположного решения.

Теперь король формально поддерживал позицию Мольтке. Согласно приказу кабинета от 2 июня 1866 года, начальник штаба получил право издавать приказы. До последнего времени Мольтке занимался только составлением оперативных планов, но не их приведением в жизнь. Приказ кабинета отметил первый шаг Генерального штаба на пути к освобождению от зависимости.

VI

К сожалению, принадлежность к королевской фамилии не гарантирует наличия тактических способностей. Действительно, две из трех прусских армий под руководством принцев крови скорее препятствовали, чем способствовали успеху операции. Но Мольтке, как никогда, был уверен в себе и в безупречности своих планов.

Часть планов Мольтке состояла в следующем. Ограничить роль итальянской армии и свести ее к удерживающим боям в Южных Альпах; более честолюбивый план, который включал наступление на Вену, был (пожалуй, разумно) отвергнут. Учитывая роль, отведенную итальянцам, австрийцам пришлось бы попусту растратить лучшие силы. Именно так и произошло. Эрцгерцог Альбрехт, наиболее видный кандидат из членов династии на командование войсками, поспешил устроиться на спокойный итальянский фронт под тем предлогом, что нельзя ставить репутацию династии под угрозу поражения от какой-то Пруссии.

Самое плохое, что могло бы произойти с Мольтке, так это то, что ему помешали бы в каких-то частностях, а лучшее, на что он мог надеяться, была победа, не имевшая решающего значения, которой он действительно добился. Командование богемской армией император передал генералу фон Бенедеку, прекрасному знатоку Италии, но совершенно незнакомому с Богемией. Бенедек умолял использовать его там, где бы он мог принести больше пользы. Франц-Иосиф категорически отмел его возражения. После войны Бенедеку, проигравшему битву, пришлось с почтительным вниманием выслушивать недовольство со стороны императора.

12 мая в Пруссии была объявлена мобилизация. В целом развертывание прошло согласно плану, несмотря на некоторые ошибки со стороны командиров и неуместную оригинальность, продемонстрированную фон Фалькенштейном. Прусские колонны ворвались в Богемию с трех сторон. Австрийская пехота, вся в белом, все еще вооруженная оружием, заряжаемым с дула, словно в старые времена, шла в штыковую атаку. Смертоносный огонь игольчатых ружей помог одержать победу в боях при Сооре, Скалице, Мюнгенграце, Тратенау и Швейнхаделе. 3 июня три прусские армии сошлись на поле боя, как это и было запланировано Мольтке, и провели невиданный по размаху бой на окружение (охватывающий бой).

Однако когда в Кенигграце гремели орудийные залпы, Мольтке все еще оставался неизвестен большинству генералов. «Все в полном порядке, – отмечал дивизионный командир, получая приказы от начальника штаба, – но кто такой генерал фон Мольтке?» И все-таки Кенигграц был сражением Мольтке и его триумфом. Размытые дороги задержали прибытие армии кронпринца. С утра положение казалось критическим. Мольтке вместе с королем и Бисмарком прибыли в деревню Садова. Один из командиров, сражавшихся на реке Быстрица, вновь и вновь взывал о помощи, но Мольтке оставался глух к его призывам. Он упорно следовал заранее разработанному плану. Мольтке не торопясь выбрал лучшую из сигар, предложенных Бисмарком, и заметил, обращаясь к королю: «Ваше высочество сегодня не выиграет сражение. Вы выиграете всю кампанию».

Так и произошло. Армия кронпринца, как и предсказывал Мольтке, нанесла удар в центр австрийцев. Перед прусской армией открылась Вена. Но Бисмарк преследовал конкретные политические цели, и захват Вены не входил в его планы.

Тем временем в замке Николсбург, недалеко от театра военных действий, шел бой, имевший не меньшее значение, чем сражение в Кенигграце. В этой битве впервые Генеральный штаб, невзирая на опасность, продемонстрировал невероятную преданность своему делу. Никто больше, чем Мольтке, не боялся, что кто-то будет рассматривать войну как конечную цель (он был слишком хорошим учеником Клаузевица, чтобы думать иначе).

Генеральный штаб настаивал на использовании в своих интересах военных успехов; многие офицеры мечтали пройти парадным маршем по Вене. Король встал на сторону генералов, настаивая на аннексии Саксонии (сражавшейся на стороне Австрии) и австрийской Силезии. Бисмарк проявлял большую дальновидность. Рано или поздно наступит момент заключения соглашения с Францией, а она ни за что не допустит прусской гегемонии в германских делах.

Борьба была ожесточенной. Генералы осыпали Бисмарка упреками, обвиняли в том, что он легкомысленно делился военными секретами с женой, которая с тем же легкомыслием заявила, что на приемах делилась ими с иностранными дипломатами. Однако Бисмарку удалось справиться и с королем, и с генералами. Мир, подписанный с Австрией, был разумным миром. Пруссия довольствовалась аннексиями в Северной Германии, Ганновером, Гессен-Касселем, Франкфуртом и Нассау. Северные и центральные германские государства объединились в северо-германский союз под гегемонией Пруссии.

Когда-то Штейн мечтал об объединении Германии и думал, что прусская модель послужит основой для реформирования всех государств. Теперь Бисмарк подчинил стремление к единству прусскому стремлению к власти. Показательно, что северо-германский союз не признал федерального военного министра. В федеральном собрании прусский военный министр выступал в качестве представителя не только прусской армии, но и группы членов федерации, связанных с прусской армией военными соглашениями. Трудно найти аналогию подобной конституционной аномалии.

Что касается Мольтке, то победа принесла ему славу. Прусские короли никогда не скупились, награждая за военные успехи. На полученные деньги Мольтке купил поместье в Крейсау. Времена изменились, и Мольтке стал членом федерального собрания.

Теперь он был известной личностью. После Кенигграца его узнали в Европе, а Генеральные штабы южногерманских государств, подобно Бадену и Вюртембергу, зондировали почву в Пруссии. Прусский Генеральный штаб неожиданно приобрел влияние в международной политике.

VII

Пруссия вершила историю без согласия Франции, а Франция вряд ли бы простила подобную дерзость и молча согласилась с рождением новой власти в центре Европы. На этот счет Бисмарк не испытывал никаких иллюзий. Он считал, что проблему удастся решить только силой оружия. Он был достаточно расчетлив, чтобы повернуть проблему к собственной выгоде.

Франция делала попытки установить контакты с Австрией. Эрцгерцог Альбрехт поехал в Париж для ведения переговоров с французскими генералами и военным министром. Обговорили план, согласно которому французская армия должна была пробиться к Майну и объединиться с австрийцами для решающей битвы у Лейпцига. В то время у Франции уже были первые магазинные винтовки и скорострельное оружие. Все это было замечательно, но беда в том, что переговоры так и застыли на стадии обсуждения.

В начале 1867 года, когда Мольтке уже собирался начать наступление, Наполеон предъявил права на Люксембург. Бисмарк дожидался возможности поставить Францию в затруднительное положение, и Франция попалась в ловушку. Когда Гогенцоллерны выдвинули кандидата на освободившийся испанский трон, Франция действовала в лучших традициях мелодрамы, но едва ли предполагала, что в дело ради достижения политических целей вмешался такой изощренный политик, как Бисмарк. Хотя Наполеон, уже до смерти уставший, в целом не стремился к борьбе, а прусский король не интересовался объединением Германии, Бисмарк, сделавший ход конем, добился войны.

В ночь на 16 июля в Пруссии прошла третья за декаду мобилизация. Мольтке отлично провел подготовительную работу. Генеральный штаб теперь работал в полную силу с точностью часового механизма. На театр военных действий были отправлены три мобильные группы. Кроме начальника, двух его адъютантов и трех подполковников, которые стояли во главе групп, в состав штаба входили девять офицеров, три майора, шесть капитанов и один премьер-лейтенант, скромная цифра, если учесть недавно обретенную значимость и ответственность, возложенную на Генеральный штаб.

В создании планов Мольтке исходил из учета двух моментов: отставание Франции в развитии железнодорожной системы и общее разложение французской армии. Да, ядро армии составляли профессиональные солдаты, имевшие скорострельное оружие, но командующие французской армией не обладали ни высокими интеллектуальными способностями, ни гибкостью ума. И даже в этом случае пруссаки вполне могли попасть в невыгодное положение. В общих чертах план французов заключался в наступлении двумя армиями (в направлении Шварцвальда) с тем, чтобы разделить северные и южные государства. По мнению Мольтке, при самых неблагоприятных обстоятельствах французы могли пересечь Рейн 25 июля и прорвать прусскую оборону. С другой стороны, если французы затянут с наступлением до 4 августа, то можно поискать решение на левом берегу Рейна. Решение вопроса Мольтке намеревался осуществить на французской земле.

Первоначально его план заключался в следующем. Три армии начинают наступление с территории, ограниченной Майнцем, Шпайером и Триром, выходят с фланга противника и уничтожают его на Саарской земле. Несмотря на то что французы действовали именно так, как предвидел Мольтке, первоначальный план подвергся изменениям, поскольку генерал фон Штейнмец, один из командующих армиями, слишком вырвался вперед во время наступления. Внеся коррективы, Мольтке отдал приказ развернуть прусские войска, пересечь реку Мозель с тем, чтобы отрезать французов от Парижа и прижать их к границе нейтральной Бельгии. Из-за ошибок, допущенных командующими армиями, вроде Штейнмеца, принца Фридриха-Карла, неуместного вмешательства короля и военного министра этот план также удалось осуществить лишь наполовину. Некоторые августовские сражения принесли неожиданный успех. Одна из французских армий под командованием маршала Базена оказалась запертой в Меце, где и капитулировала после длительной осады, а другая, в сопровождении императора, была окружена в Седане и, не устояв перед пруссаками, сдалась. Эта была самая большая победа прусского Генерального штаба, а главное, Мольтке и его сотрудники стали считаться в армии полубогами. Двое, в то время не получившие известность, а впоследствии ставшие командующими германской армией, стали свидетелями драматических событий в Седане. Одним из них был Август Макензен, в то время сержант 2-го лейб-гусарского полка, другим – батальонный адъютант 3-го полка Пауль фон Гинденбург.

Несмотря на явный успех, Мольтке столкнулся с двумя силами, ограничивающими сферу его влияния. Главной из этих сил был опять же Бисмарк. Он, как и прежде, выступал выразителем идеи ограниченной войны. Мольтке был в корне не согласен с подобной концепцией. Осталась запись разговора Мольтке с кронпринцем, во время которого кронпринц поинтересовался, что произойдет после взятия Парижа. Мольтке ответил: «Мы двинемся на юг Франции, чтобы окончательно уничтожить врага».

Кронпринц. А что случится, когда мы исчерпаем собственные силы, когда больше не сможем выигрывать сражения?

Мольтке. Мы должны всегда выигрывать сражения. Мы должны полностью разгромить Францию.

Кронпринц. А потом?

Мольтке. Будем диктовать такой мир, какой захотим.

Кронпринц. А если по ходу дела мы умрем от потери крови?

Мольтке. Мы не должны умереть от потери крови. Если мы сделаем все, как надо, то в результате получим мир.

Затем кронпринц спросил, может ли Мольтке проинформировать его о текущей политической ситуации. «Нет, я занимаюсь исключительно военными вопросами», – ответил Мольтке.

Различия в точках зрения Бисмарка и Мольтке со всей очевидностью проступили во время обсуждений условий мирного договора. Война затягивалась, и Бисмарк, опасавшийся австрийского и британского вмешательства, хотел любой ценой закончить войну. Следовательно, обязательным условием является захват Парижа, и в этом случае не обойтись без артобстрела. Мольтке возразил, что они испытывают нехватку в тяжелой артиллерии и в первую очередь следует навести порядок в Германии. В ответ Бисмарк напомнил ему ряд случаев, в которых был виноват Мольтке, и заявил, что усмотрел личные мотивы там, где место было только техническим соображениям. И в самом деле, был момент, когда кронпринцесса, дочь королевы Виктории, высказалась против обстрела Парижа; к тому же Мольтке был женат на англичанке.

Бисмарк обвинил Мольтке в том, что он попал под английское влияние. Защищаясь, Мольтке настаивал, что действовал исходя исключительно из военных соображений. Дело зашло так далеко, что Мольтке решил поставить короля перед выбором: или Бисмарк, или он. Мольтке изложил свои мотивы в докладной записке, но записка так никогда и не была отправлена; она была только зарегистрирована и подшита в дело. Думается, что Мольтке просто хотел выплеснуть накопившееся возмущение и обиду на бумагу.

Но вот дело дошло до обсуждения мирных условий. Предложения Мольтке отражали чувства победителя. Он требовал объединить старые имперские территории Эльзаса-Лотарингии с новой германской империей; создать стратегический гласис на западе, состоящий из Западной Лотарингии, части Бургундии и таких важных пунктов, как Нанси, Люневиль, Бельфор, Монбельяр. Впоследствии именно они сформируют часть восточной оборонительной системы Франции. Он хотел закрепить победу и считал, что в следующей франко-германской войне с самого начала Франция должна оказаться в невыгодном положении. Бисмарк, руководствуясь скорее политическими, чем военными соображениями, требовал вернуть Эльзас и Лотарингию. Он не хотел слушать ни о каком стратегическом гласисе. Единственно чего удалось добиться Мольтке, так это крепости Мец.

Второй силой, с которой столкнулся Мольтке, оказался Леон Гамбетта. Этот молодой юрист был лидером крайне левых буржуазных республиканцев во Франции. В его лице Мольтке впервые столкнулся с современной демократией. В правительстве национальной обороны Гамбетта совмещал должности военного министра, министра финансов и иностранных дел Франции. С невероятным фанатизмом он штамповал новые армии на севере и западе Франции и умышленно развязывал народную войну против прусских захватчиков.

Для обороны Парижа были стянуты все свободные силы, которыми располагала Франция. Мольтке всегда рассматривал войну как противоборство регулярных армий. Само по себе достаточно плохо, писал он в то время брату Адольфу, что теперь, как никогда, война приобретает новый характер, замешенный на ненависти народов. Нельзя натравливать народы друг на друга. Такой путь ведет нас не к прогрессу, а возвращает обратно к варварству. Этот семидесятилетний человек, любимой книгой которого была Библия, уже вглядывался в очертания совершенно новый войны. Он, сам того не подозревая, участвовал в подготовке войны нового уровня. Любопытно, что Людендорф, представитель следующего поколения, заявил, что кампания 1870 года вообще не была войной.

VIII