Отражение

Остался лишь мертвец.

Неинтересно.

Я сделал шаг.

Смерть, собирающая воск, отошла в сторону, в тень. Решила вернуться за своей собственностью чуть позже.

Разумно.

Я огляделся.

«Где Ольга?»

Чутье подсказывало, что в квартире, которой принадлежит второе окно слева по дальней стене, ее нет. Но где она?

Почему не встретила?

Зажглись тусклые фонари. Над каждым подъездом и один – в арке. И в их свете я разглядел на стене искусное граффити: тяжелую собачью морду, грозную на вид, но при этом – неуловимо мягкую. Сторожа, а не бандита, сильного, но не злого. Я подошел к изображению, постоял, разглядывая собаку, затем протянул к морде руку и… И вовремя ее отдернул, не позволив себя цапнуть.

– Хитрый, – проворчала призрачная тварь.

Заклинание отпускало ее не дальше чем на полметра от стены, так что я находился в безопасности.

– Проголодался?

– Я не ем мяса, – ответил пес. – Я его рву.

– Я не чужой.

– Тебе здесь не рады.

– Ответь, где Ольга, и я уйду.

Пес посмотрел мне в глаза, оценивая искренность, рыкнул коротко, а потом неохотно протявкал:

– Я давно не видел Ольгу.

– Она переехала?

– Говорят, умерла.

У меня задрожали пальцы. Ее нет в окне, потому что она умерла? Может ли призрачная тварь лгать мне? А если может, то зачем?

– Ты видел похороны? – хрипло спросил я.

Пес понял мое состояние: в лающем голосе появились сочувственные нотки.

– Днем я сплю, – прогавкал он с сожалением.

– Ты видел похороны? – повторил я, глядя на дрожащую руку.

Мою. Правую. Руку.

Когда я думал, что Ольги нет, рука начинала дрожать. А внутри появлялось нечто настолько черное, что я боялся его больше, чем воск боялся меня.

– Я не видел похороны, – ответил пес.

– Закрой глаза и расслабься. Я не причиню тебе зла.

Он подчинился. И не цапнул, поскольку знал, что я могу навсегда стереть его со стены.

Он подчинился. Я положил руку на теплый лоб, почувствовал мягкость короткой шерсти, но заставил себя отвлечься от мешающих ощущений и сосредоточиться на том, что видел сторож арки, когда спал.

Дом тоскливо рыдает. Необычно мрачный, притихший от ужаса двор. Гроб. Люди в черном и белые цветы в их руках. Только белые цветы. Ольга любила белые цветы. Кроме одежды людей, все белое: цветы, гроб, рубашка, лицо, волосы… Все белое, кроме одежды людей и их настроения – они черные.

Ольга умерла.

Моя белая принцесса осыпана белыми цветами. Люди в черном плачут, молчат, некоторые переговариваются, но только для того, чтобы высказать горе. Люди ошарашены. Я пытаюсь разобраться в обрывках фраз, но это трудно. Я слышу горе, однако эти слова меня не трогают и не интересуют. Мне нужно другое.

Мне нужен след.

И я его получаю: «Преображенское кладбище», – произносит кто-то, и я узнаю, где ждет меня принцесса.

Моя любовь.

Преображенское кладбище.

Я делаю шаг назад. Пес открывает глаза и со страхом смотрит на меня. А я смотрю на руку. Она больше не дрожит. Она дрожала, когда я боялся услышать страшное. Я услышал. Страшное вошло в мою жизнь, изменило мою жизнь и сожгло все мои чувства, кроме одного.

А от ненависти я не дрожу.

Дом это понял и тихонечко вздохнул.

* * *

Какой была Ольга?

Красивой.

Веселой, доброй, нежной, ласковой, озорной, но в первую очередь – красивой. Настолько красивой, что щемило сердце. Настолько красивой, что невозможно было поверить в существование такой прелести. Настолько красивой, что собирала все-все-все взгляды вокруг. На нее оглядывались. Специально останавливались, чтобы полюбоваться. Ольга была прекрасным цветком старой Москвы.

Моя принцесса…

А еще она была чистой. В том самом значении, о котором вы подумали. Ольга так решила, и я не торопился, не желая разрушать наши отношения. Я был терпелив. Я знал, что Ольга предназначена мне. И Ольга это знала. И все вокруг. И мне казалось, что нет на свете силы, способной нас разлучить.

Мне казалось.

Я был глуп.