Сюрприз для любимого

– Полей их прямо сейчас!

– Ага, полью.

– Нет, ты встань и прямо немедленно пойди, налей воды из крана, только не горячей, и вылей ее в горшки с цветами. Ладно?

– Ну что ты меня считаешь каким-то дегенератом. Сказал – полью, значит, полью! Отстань!

– Польешь?

– Полью! ПОЛЬЮ!!! – мог криком кричать он.

Однако за все двенадцать лет нашей супружеской жизни так ни разу и не полил. Поэтому, сами понимаете, первым пунктом из своего дневного списка я выбрала именно мои дорогие цветочки. И вот тут-то меня и ждал вполне очевидный, но не ожидаемый мной сюрприз. Да, конечно же, это естественно, что, раз в доме появлялась женщина, цветы оказались политы. Хотя, если бы она была умнее, она должна была проигнорировать все мои записки (они висели на холодильнике, так что она, конечно же, их видела). Она обязана была остаться к ним равнодушной и дать моим цветам тихо погибнуть. Но… нет. Она, видимо, не из таких. Она, значит, женщина сердобольная, и все мои цветы были не просто политы. Они были даже залиты, потому что некоторым из них просто не нужно было столько воды. Причем, несмотря на то что земля в цветах была увлажнена излишне, на подоконниках не наблюдалось никаких подтеков. Если бы это был мой муж, если бы только ему в голову пришла все-таки эта странная мысль поливать мои цветы – он бы точно оставил грязную воду мирно сохнуть до моего приезда, ибо уж вытирание подоконников – дело сугубо женское и недостойное мужского авторитета.

– Машка, она была тут! – зарыдала я в трубку, побросав все дела.

– Ты уверена?

– Да, она поливала мои цветы! Она вытирала мой подоконник!

– Этого мало, – категорически заявила она. – Я сейчас к тебе приду, будем искать вместе.

– Может, не надо? – забеспокоилась я. Собирать внеочередной девичник я не собиралась.

– Спокойно, Дубровский, я Маша. И я знаю, что делаю, – заверила меня подруга и повесила трубку.

К сожалению, вся наша компания жила в опасной близости друг от друга, так что Машка могла дойти до меня в считаные минуты. Мы и перезнакомились-то в свое стародавнее время на детской площадке, регулярно выгуливая в местном парке нашу детвору. В общем, остановить Машку было уже невозможно. Какое-то время у нее ушло, чтобы поставить под ружье Любку и Каринку и привести себя в божеский вид. Но в результате через час в моем доме шастали наподобие группы криминалистов, снимая отпечатки и рассматривая все под лупой, Машка и Каринка. Любка временно не смогла, у нее на этот день были куплены билеты в цирк, но обещала нагрянуть попозже, как только освободится, а пока Машка сосредоточенно шарила по моему дому.

– Тут явно пылесосили. И вытирали пыль с телевизора, – прищуривалась она, изображая из себя Холмса.

– Нет, Ватсон, телевизор Лешка сам мог протереть. Может, ему было просто плохо видно, – возразила Кариночка.

– Почему это я – Ватсон? Это ты Ватсон! – обиделась Машка.

– Неважно, кто Ватсон, девчонки, – примирительно пробурчала я. – Важно, что у него в холодильнике есть и еда, и продукты. Вон в сковородке что-то такое… как бы плов, что ли? Только почему-то жира много и все слиплось. Кто так готовит, это же месиво! И морковь там горелая, это вредно. У меня бы Лешка такого и ложки не съел.

– А мог он это сам сварганить?

– Ни за что. Он не знает, с какой стороны холодильник открывается. И где вилки лежат. Ему все надо подать и накрыть. А потом убрать.

– И все же плов, тем более такой вот жирный, он мог купить готовым, – предположила Каринка.

– Да, но такого никогда не было! – возразила я.

– Ну и что? – пожала плечами Машка. – Это ерунда. А вот то, что вся посуда, включая кастрюли, чистая, – это плохо. Стал бы он отмывать кастрюли? Никогда и ни за что. Максимум бы сполоснул. А тут ни жирных разводов, ни остатков еды, засохших по краям. Безобразие!

– Да уж, и все-таки это все – улики, конечно. Но улики косвенные, – огорчилась Машка.

– Мам, а чего это вы тут делаете? – удивленно спросила Дашка, обозрев перевернутую вверх дном кухню. Они с Лилькой были предусмотрительно отправлены мной на детскую площадку.

– Вы вернулись? – фальшивенько улыбнулась я.

– Ага. Мы голодные.

– Голодные? – растерянно повторила я. За всем этим расследованием еды-то я как раз и не сделала. И чего, кормить теперь их пельменями или жареными яйцами, в которых холестерин?

– Может, им плова дать? – тихонько предложила Машка.

– Ты что, с ума сошла? – вытаращилась Каринка. – А вдруг эта сучка через него колдует? Порчу насылает?

– Нет, ну ты ненормальная просто, – возмутились мы с Машкой.

– Знаешь, мам, мы попозже придем, ладно? – с опаской огляделась Дашка и исчезла.

Вот и правильно, вот и хорошо. Умные дочки.

– Так, девки, надо убираться. А то еще Лешка вернется, увидит весь этот бардак, и что? Как я ему все это объясню? – скомандовала я, и мы еще пару часов складывали все обратно на свои места.

Я выкинула плов (гадость какая заколдованная), еще раз полила цветы (пусть пьют из моих рук), закупила в супермаркете моих привычных продуктов, а заодно захватила бутылочку (две) красного винца. Все-таки мы с девчонками не виделись почти месяц, так что нам было о чем поболтать. Мы четырежды обсудили моего мужа, но потом выдохлись и просто сидели, трендели, обсуждали грандиозные способности Машкиного миостимулятора (она его уже забрала и сунула к себе в сумку, но все равно ей спасибо). Я рассказывала о турецких мужчинах, в том ракурсе, что русская женщина с ее лишним жирком на талии и попе – там настоящая королева красоты.

– Слушайте, как бы нашим мужикам объяснить, что женщина и должна быть мягкой и округлой. А то, чтобы им понравиться, надо превратиться в скелет. При этом им надо подавать пончики и борщ с пампушками.

– Н-да, несправедливо, – согласились мы.

В общем, день плавно перетек в вечер, я приготовила говядину в вине, и хотя все возмущались, что это перевод продукта, но лопали с огромным удовольствием. И Любка позвонила нам, сказала, что уже вернулась из цирка (как будто ей дома клоунов не хватало!), и обещала присоединиться к нам, как только накормит всех своих троглодитов и нагладит мужу на брюках стрелки. У него завтра, видите ли, важные переговоры, а судя по нашим голосам, мы пьем, а это значит, что вряд ли она, Любка, сможет отгладить их после визита ко мне.

– Да, мы пьем. Красное вино. И, между прочим, оно для здоровья полезно, так что ноги в руки и дуй к нам, – потребовала Машка.

Вечер становился все приятнее, и когда, часам к семи, Любка все-таки дотопала до нас, мы были уже тепленькие-претепленькие. Нет, не то чтобы пьяные. Чего там опьянеешь с бутылки-другой вина? Просто на душе было хорошо, а на мужа стало вдруг наплевать. Может, действительно, он сошел с ума и принялся готовить, убирать и поливать цветы? А что, у всех по-своему протекает кризис среднего возраста! Так что, когда я открывала дверь Любке, мир уже не казался совсем уж отвратительным.

– О, Любовь, проходи! Тебя-то нам и не хватало. Ты вина не принесла? – балагурила Машка, а Каринка (ох уж эта вечно тихая и заботливая Каринка!) уже убирала со стола и ставила для Любки чистую тарелку.

– Маш, подожди, – отмахнулась от нее Любка, сосредоточенно обкусывая губы. – Юлька, ты сядь.

– Чего? Это ты сядь, – улыбнулась я, забирая у нее из рук пакет.

– Надо поговорить. Сядь, говорю!

– Да мы и так тут целый день только и делаем, что говорим, – ухмыльнулась Машка. – И сидим.

– Да утихомирься ты! Я тут кое-что видела. То есть слышала. Юль, ты только не волнуйся. Там… там в коридоре, ну, там… на лестничной клетке..

– Что? – Я моментально протрезвела и побледнела. – Что случилось?

– Ты сядь.

– Да говори ты! – потребовали все.

– В общем, там твой муж. Я просто не стала лифт ждать и пошла по лестнице. Лифты у вас черте-те как ходят, пока дождешься, лопнуть можно. Да и полезно это, по лестнице ходить, – тянула она. Вид у нее был растерянный.