Яд-шоколад

– Да, бабник, забияка, хулиган и поэт, – Мальвина звонко ответила студенту с задних рядов.

– Значит, его казнили за распутство?

– Всю жизнь я только то и знал, что дрался, бился, фехтовал. Везде, куда ни брошу взгляд – луг смят, двор выжжен, срублен сад. Пуатевинца жирный зад узнает этой шпаги жало! И будет остр на вкус салат, коль в мозги покрошить забрало!

Мальвина подняла руку с лазерной указкой, и алое пятнышко заскользило по обнаженной фигуре Бертрана де Борна, рыцаря и трубадура, размахивавшего собственной отрубленной башкой в аду.

В каком там круге ада? Не сбиться бы со счета…

– Бертран де Борн был знатный рыцарь и владетель замка, беспрестанно воевал со своими соседями, графом Перигорским и виконтом Лиможским, и братом своим родным Константином и с королем Ричардом Львиное Сердце. Еще в ту пору, когда тот был молод. Был он доблестный воин и храбр в битве и куртуазный поклонник дам и трубадур отличный, сладкоречивый, равно умевший рассуждать о добре и зле. Когда б ни пожелал, всегда он умел заставить короля и сыновей его поступать по своей указке. А желал он лишь одного – чтобы все они друг с другом воевали. Желал, чтобы все время воевали между собой король французский и король английский. Когда же они уставали… и насыщались кровью, и заключали мир, Бертран стихами своими старался обоим внушить, что себя они этим миром опозорили, пойдя на уступки, и мир разрушал. От войны и крови получал он великие блага, но и бед претерпевал немало. – Мальвина Масляненко остановила алое пятнышко лазерной указки точнехонько в отверстом рту отрубленной головы трубадура. – Вы видите, уже в то время автор «Жизнеописаний» вполне критически относился к личности нашего поэта-рыцаря. Но это не мешало ему Бертраном восхищаться безмерно.

– Так за что все-таки он попал в ад блуждать там с собственной отрубленной головой? – спросила тоненьким жалобным голоском студентка откуда-то сбоку – Мальвина Масляненко ее даже не разглядела. – Вы, госпожа лектор, отчего-то постоянно уходите от прямого ответа на этот вопрос.

– Я ухожу? Да что вы, – Мальвина улыбнулась, освещая лазерным алым пятнышком раскрытый в немом крике рот Бертрана де Борна. – Я просто хочу, чтобы вы сами поняли, за что поэт, слагающий стихи о любви для своей дамы, может очутиться в аду вот в таком ужасном виде.

– Он попал в плен к кому-то из королей – Ричарду Львиное Сердце или его противнику и его казнили? – Голос из прохода у дверей аудитории.

– Или его застукали в постели королевы? Он ее соблазнил своими стихами? Только вот которую из королев? – Голос с верхотуры, с задних рядов.

– Да его просто убили в бою! Отрубили голову и насадили на пику! – голос с первого ряда.

– А может, это был заговор?

– Или к нему подослали наемных убийц?

– Да, его решили прикончить, потому что он всех достал своими стихами!

Мальвина Масляненко уже не различала, кто из студентов задает вопросы, тянет руку – целый лес рук поднялся над рядами, голоса звучали отовсюду.

Ах, какая лекция, какой ажиотаж! Как они все загорелись, как хотят знать… Жажда знаний, жажда нового, кто сказал, что студенты люди малосведущие и не любопытные? Когда преподносишь скучный сухой филологический материал вот так, когда читаешь свою лекцию оригинальным способом, то просыпается такой жгучий интерес – у них. А у тебя – такой драйв…

– Его любили многие женщины. Но в его душе царствовала всегда одна «прекрасная дама», и напрасно мы будем искать конкретное лицо… Может, оно и было, но Бертран хранил ее имя в тайне, воспевая в стихах так называемую Составную Даму, чей образ он сложил из многих черт милых и прелестных, приятных и заставлявших его пылать, желать, гореть, страдать… Они же, все эти рыцари, были тогда день-деньской облачены в железные латы. Трудно мастурбировать мужику в латах, в таком наряде. Практически невозможно. Значит, остается слагать стихи.

– Ого!! – пронеслось по рядам университетской аудитории. – Госпожа лектор, ну вы даете!

– Я хочу, чтобы вы представили… Представили себе все сами. Молодые люди знают, о чем я, девушки догадаются.

– Круто!!

– Дама мне уйти велит, ваш безжалостный приказ… Но, вовек покинув вас, не найду другую. Ваш отказ меня потряс… О-о-о-о, когда б желать как вас Даму Составную!

Мальвина Масляненко произнесла это самое «О-о-о-о!» Бертрана де Борна так протяжно и громко, что все голоса в университетской аудитории разом смолкли. Наступила тишина.

– Все, дорогие мои коллеги, лекция окончена. Попрошу вас ознакомиться с текстами на французском и записать идеи и мысли, если они у вас возникнут по ходу чтения, это всегда помогает при дальнейшем анализе. В следующий раз мы поговорим с вами о поэтах Плеяды.

– Так за что все-таки Данте поместил трубадура в ад? – спросила студентка в белой майке с логотипом Apple.

– Ах, вы считаете лекцию без этого не оконченной? Надо поставить точку? – Мальвина Масляненко улыбалась.

Она была сегодня очень довольна – и лекцией, и собой, и этой атмосферой в аудитории. Они заинтересовались всерьез, они даже не вскочили с мест, как обычно, устремляясь к выходу. Студенты сидели на местах как пришитые. Они хотели знать.

– Бертран де Борн не погиб в бою, и его не казнили, он умер, когда пришло время ему, поэту, покинуть этот мир, – сказала она. – Но другого поэта это не устроило. Поэты, они ведь такие люди… сложные по своей натуре. Этим другим был Данте Алигьери, и силой его фантазии трубадур Бертран очутился в «Божественной комедии» в аду как поджигатель военных конфликтов. В наказание он вечно обречен нести по адскому кругу свою отсеченную от тела голову. Она читает стихи, вот тут на этой гравюре… Прислушайтесь, разве вы не слышите, как эти мертвые губы все еще бормочут собственные стихи?

Чей гибок был стан, чей лик был румян,
Кто бился и пел – лежит бездыхан.
Увы, зло из зол! Я встал на колени…
О-о-о-о! Пусть его тени
Приют будет дан
Средь райских полян…

Глава 7

Четвертая жертва. похороны

Вернувшись от полковника Гущина к себе в кабинет Пресс-центра, Катя внимательно прочла оба документа из красной папки. Затем она включила ноутбук и поставила диск.

Видеосъемка…

Дзержинский УВД – двери его распахнуты настежь. Во дворе, обычно забитом патрульными и оперативными машинами, столько людей – не протолкнуться.

Люди в полицейской форме, люди в гражданском и цветы, цветы, цветы – море цветов.

Камера снимает улицу перед УВД – она вся тоже запружена народом. Люди стоят на тротуарах, на проезжей части, люди скорбно застыли у машин с полицейскими мигалками – океан людей, словно весь город собрался здесь… И Москва приехала, и из областного Главка приехал народ, и с Петровки, 38, и из министерства, и с окрестных улиц и дворов, из близких мест, из дальних – отовсюду.

Похороны…

Сотрудника полиции хоронят сегодня в городе…

Сотрудницу…

Лейтенант… не он, а она…

Молодая?

Очень молодая…

Красивая была?

О, да…

Посмотрите на фото…

Катя, глядя на экран, видела, слышала негромкие разговоры в толпе, уловленные камерой и микрофоном.

Похороны лейтенанта полиции Марины Терентьевой.

Вот она какая была…