Констебль с третьего участка (сборник)

Листов с ними набралась немалая стопка, и теперь он разглядывал одну бумагу за другой. Мистер О’Хара нетерпеливо топтался рядом.

– А вот это очень, просто исключительно похоже вышло, – сказал Ланиган, поднося для сравнения к листу бумаги длинный, в половину локтя, изогнутый нож с овальным «блинчиком» на месте перекрестья и с чрезмерно вытянутой, для ножа, рукоятью. Лезвие его хранило следы запёкшейся, скверно оттёртой крови. – Каждая каверна металла на орудии убийства вырисована, можем, хе-хе, даже потерять, и ничего страшного. Что скажете, Брендан?

– Ниппонский кинжал вакидзася, по тамошней классификации, так даже и меч. – Инспектор О’Ларри оторвался от какого-то похожего на гроссбух фолианта, который до этого без видимого интереса пролистывал. – Аристократическое оружие, сэр, что-то вроде европейской рыцарской мизерикордии. Ножны, что мы нашли, и рукоять довольно богатые и, очевидно, изготовлены недавно, а вот сам клинок, хм… Судя по качеству металла, железо тогда, при его изготовлении, в стране Ямато только научились выплавлять, дрянь оно, прямо скажем, железо-то, никак не оружейное. Потому я склонен сделать вывод, что вещь эта весьма и весьма древняя, почтенного, так сказать, возраста. Вероятно, реликвия какого-то из ниппонских дворянских родов.

– Ну что же, инспектор, блестяще, – кивнул мистер Ланиган. – Я, строго говоря, пришёл к тем же выводам и даже несколько развил их. На острове не так уж много ниппонских аристократов, особенно из их старинных родов, у кого могла бы быть подобная вещица, не находите?

– Совершенно согласен с вами, сэр, – ответил инспектор.

– И что же из этого следует, дорогой Брендан? – вопросил Ланиган и сам же на свой вопрос ответил: – А следует из этого то, что достаточно показать паре-тройке господ ниппонцев из света наше орудие убийства, и мы точно выясним, чья это вещь. Ну а там можно уже и брать под арест владельца, мотив и подробности убийства уточнять. А? Каково? Похоже, что за пару дней раскроем это таинственное дело! Констебль, а что вы так внимательно смотрите на эту вакидзасю, а? Никогда не видали таких ножей?

– Нет, сэр, в смысле – видал, и не раз, сэр. – Очень не хотелось говорить старшему инспектору правду, но, судя по всему, придётся.

– Вот как? – развеселился мистер Ланиган. – Вы что же это, ниппонец и самурай?

– Нет, сэр, не ниппонец, сэр, и не самурай, сэр. Но видывать приходилось несколько раз.

– Знакомство с художниками и монахинями, теперь ещё и с коллекционным оружием… Да вы полны сюрпризов, мистер Вильк, – хохотнул старший инспектор. – Быть может, и конкретно с этим предметом вам приходилось сталкиваться?

– Вполне допускаю такую возможность, сэр, – кивнул я. – Если позволите взглянуть, сэр?..

– А извольте! – Мистер Ланиган протянул кинжал рукоятью вперёд, с интересом глядя на меня. – Было бы очень удачно, если бы вы его опознали. Это сэкономило бы нам кучу времени.

– При всём моём уважении, сэр, это очень вряд ли. – Я принял вакидзасю и пригляделся к лезвию. – Даже, сэр, скажу вам, с точностью до наоборот, сэр.

– Что вы имеете в виду, констебль? – нахмурился старший инспектор, чьё хорошее настроение от моих слов стало стремительно улетучиваться.

– О, ничего такого, сэр, прошу меня извинить. Этот кинжал, он, видите ли, сэр, как совершенно верно заметили вы с мистером О’Ларри, сделан не из оружейной стали, сэр. Он, строго говоря, если и бывал в Ниппоне, то только в качестве обшивки. Это корабельное железо, сэр, которое идёт на защиту днища и корпуса. Не на броненосцы, а на «купцы», я имею в виду, сэр. Мне приходилось с таким сталкиваться, когда я работал на фабрике мистера Стойка молотобойцем.

– Это что же, мистер Стойк, получается, делает поддельные ниппонские кинжалы? – изумился инспектор О’Ларри. – Но, чёрт побери, зачем?

– О нет, сэр! Сам мистер Стойк не в курсе подобного! – воскликнул я. – Но иногда от производства остаются небольшие куски металла, которые негде применить. На фабриках, как правило, их разрешают забрать любому мастеровому, кому надобно, на мелкие хозяйственные нужды. Нож себе там кухонный выточить или что-то подобное, сэр.

– И вы считаете, что некто изготовил из такого вот огрызка вакидзасю? – мрачно поинтересовался мистер Ланиган. – И к чему рабочему ниппонский нож?

– Рабочему совершенно он не нужен низачем, сэр, – ответил я. – Но есть такое у некоторых мещан. Дешёвые подделки под заморские вещицы собирают, а затем приятелям да соседям пыль в глаза пускают, вот-де, я-то да побогаче иных прочих стану, у меня и трактаты тибетские есть, и статуэтки чайнские, и оружие ниппонское да индусское водится. Всё одно же они, прошу меня извинить, ни бельмеса в подлинниках не смыслят, а показать, что и им увлечения высших кругов не чужды, хочется. Вот и закупают такие вот, сэр, эрзацы. И не по бедности зачастую – могли бы и подлинники себе позволять, – но из прижимистости и экономии. Вот тут, к слову, рукоять из рога королевского оленя, недешёвая штучка, а лезвие дрянь.

– Да-да, мне приходилось о подобном слышать, – подтвердил мои слова мистер О’Хара.

– Прелестно, господа. – Старший инспектор уже напоминал своим видом грозовую тучу. – Констебль Вильк только что развалил самую правдоподобную версию из всех возможных. Что же, может, теперь он соизволит нам и мастера, этот кинжал изготовившего, назвать?

– Пожалуй, что назову, мистер Ланиган, сэр, – вздохнул я. Эх, ну почему меня дедушка приучил таким правдолюбцем быть, почто за каждую лжу порол? – Этот кинжал изготовил, с вашего позволения, я. Года два тому уже как.

В кабинете матери настоятельницы на несколько долгих секунд повисла мёртвая тишина.

– И вы, возможно, помните, кто у вас его приобрёл? – наконец спросил меня мистер О’Ларри.

– Боюсь, что нет, сэр. Такие поделки я всегда продавал через скобяную лавку мистера Пукса. Он держит дело на рынке, что на Хитроу-Плёс.

– Так-так. – Старший инспектор в раздражении побарабанил пальцами по столешнице, поднялся из кресла, ранее принадлежавшего матери Лукреции, и, заложив руки за спину, прошёлся по кабинету. – И как вы считаете, констебль, есть шанс, что этот Пуке теперь, два года спустя, вспомнит о том, кому он продал вашу вакидзасю?

– Маловероятно, сэр. Он и сейчас их порой сбывает, а тогда на ниппонское оружие целая мода была.

– Да-да, была, помню… – пробормотал он. – Что же, мистер О’Ларри, этого Пукса мы и завтра допросить можем. Сейчас давайте посетим доктора Уоткинса – как ни печально это признавать, дело и впрямь запутанное, и его мнение будет не лишним, – а мистера Вилька попросим сопроводить мистера О’Хара в участок, дабы с ним рассчитались за проделанную, блестяще причём, замечу, работу. Я напишу записку нашему суперинтенденту.

Художник вновь зарделся от похвалы.

По дороге мы с ним разговорились – всё не давали мне покоя слова инспектора О’Ларри о том, что я английские колонии символизирую. Мистер О’Хара вкратце рассказал мне о том, из-за чего воюют протектораты нашего немирного соседа: оказалось, что северяне хотят освободить рабов из африканцев, что за века навезли в Америку британские и испанские купчики, а южане упёрлись и давать волю им ни в какую не желают, через что меж ними нынче смертоубийство идёт. Сказывал, что вся прогрессивная общественность за свободу для бедняг негров, которые целыми днями трудятся на плантациях (ха, это он у нас, в ирландских фабричных цехах зимой не был!), но что дело тут политическое, и уж коли метрополия встала на сторону северян, то недругам Великобритании сам Бог велел поддержать их врагов, какими бы они мерзкими ни были. Заодно о древней той войне, по которой он картину рисует, рассказал, и весьма интересно – стихами даже порой, да странными такими, гекзаметр называются.

Презанятная там вышла история, доложу вам, столько лет воевали, и все из-за одной-единственной женщины. Непременно перескажу своей красавице Мэри, ей интересно послушать будет про древнегреческих Ши, коих они, греки, в безбожном язычестве прозябая, за небожителей почитали. Ну и про то, как ту многолетнюю осаду закончить удалось тоже: это же как у нас, в полиции, почти выходит, когда злачное какое местечко надо накрыть. Сначала внедряют внутрь банды своего человека, а он в нужное время в притон дверцу и откроет. Так и у греков, с их деревянным конём, вышло, почитай. В общем, послушал я, да и не в претензиях на художника остался. Мало ли что там О’Ларри привиделось на той картинке? А греческий бог из военного ведомства – это как по мне, так никак не ниже майора.

Потом мистер О’Хара мне ещё про бегство троянцев в Италию начал рассказывать, да закончить не успел – прибыли мы на место. Входим в участок, а там на месте дежурного констебля сержант Сёкли, и лицо у него ой недоброе.

– Вильк, – шипит, – быстро к суперинтенденту, доложишь о происшествии. У него там комиссар Чертилл, оба новостей ждут.

– Мне, шкипер, – отвечаю я без волнения, – аккурат к мистеру Канингхему и надобно. Инспектор Ланиган вот записку ему передать приказал, чтобы мистеру О’Хара за его художества заплатили.

– Сам-то он где?

– К доктору Уоткинсу, вместе с инспектором О’Ларри, отправился. – Я пожал плечами.

– К Уоткинсу, говоришь? – Сержант нахмурился ещё сильнее. – Знаю я такого. Какой он доктор, это бог весть, меня не пользовал, а вот сыщик он получше всех наших инспекторов, вместе взятых. И скажу я тебе, Айвен, если он этим дельцем заинтересовался, то раскроет непременно. Только нам, констеблям, беготни от этого ой и прибавится…

– Как так, сержант? – удивился мистер О’Хара. – Доктор – и сыщик?

– Хобби, сэр, – пожал плечами Секли. – Или призвание, быть может. Констебль Вильк, вас долго целый герцог будет дожидаться? Идите уже.

Это он про нашего комиссара Чертилла. Не могут же столичную полицию незнамо кому доверить, верно? Вот и поставили отставного военного моряка во главу, члена палаты эрлов, герцога Данхилла. У этого, прямо скажем, не забалуешь, но и за своих он стоит крепко. Враз газетёнки и крикунов, что поносными словами полицию поливали почём зря, прижал да долги по довольствию погасил моментально.

– Простите, серж, уже бегу, – козырнул я. – Идёмте, мистер О’Хара. Вас комиссару с суперинтендентом тоже будет послушать интересно. Вы же на месте преступления подольше моего были. Покуда я по городу-то бегал…

– Это точно, – кивнул сержант Сёкли.

В кабинете нашего суперинтендента, Старика, как мы его за глаза называем, было жутко накурено. Сам-то мистер Канингхем табаком не злоупотребляет, так, пару-тройку трубок за день разве что набьёт, а вот сэр Уинстон, тот с сигарой и не расстаётся почти – его на карикатурах даже в виде неё изображают.

– Констебль Вильк по вашему приказу явился! – доложился я, после того как на мой стук последовало разрешение входить.

Перед тем как стучать я, разумеется, одёрнул форму и поправил шлем.

– А, Айвен, входите, мой мальчик, – обратился ко мне стоящий у окна суперинтендент, человек пожилой и долговязый, и обернулся к пухлому коротышке в кресле: – Вот, сэр Уинстон, именно этот богатырь и обнаружил первым место происшествия. Э, констебль, а кто это с вами?

– Осмелюсь доложить, это мистер Доналл О’Хара, художник. Старший инспектор Ланиган просил сопроводить его к вам, сэр, и передать записку. Вот. – Я протянул сложенный вдвое листок.

– Давайте уж мне. Не возражаете, сэр Эндрю? Прелестно, – пробасил мистер Чертилл. – А вы, юноша, входите, не стесняйтесь.

Герцог развернул послание (суперинтендент подошёл к нему и прочитал письмо, заглядывая сэру Уинстону через плечо) и быстро пробежал его глазами.

– Ага. – Комиссар удовлетворённо кивнул и передал бумагу сэру Эндрю. – Всегда был наилучшего мнения о ваших подчинённых, мистер Канингхем, что при таком-то начальнике не сложно. Значит, старый лис Ланиган даже в отсутствие при участке штатного художника смог извернуться? Похвально, похвально. Знаете, давайте не будем утомлять юношу этой канцелярской беготнёй? Пусть, право, напишет расписку, а деньги я ему выдам сам, прямо тут и сейчас. И знаете что ещё, сэр Эндрю?