Прирожденные аферисты

На следующий день был семейный совет. Давида усадили на почетном месте на террасе каменного двухэтажного дома, являвшегося родовым гнездом семьи Айратянов.

Баграм, весь перевязанный – голова, плечо, ослабевший, все же нашел в себе силы выйти на совет. И без утайки рассказал, как все было.

Сидящий во главе стола дедушка Варуджан, высокий, все еще могучий, которому всегда принадлежало первое и последнее слово, торжественно возвестил:

– Вчера был важный день. Мы сняли груз с нашей совести. Мы убили бешеного зверя. И выполнили свой долг.

Мужчины кивнули.

Десять лет семья пытались посчитаться с проклятым Ибрагимом. Но он был неуловим. Это был настоящий абрек, из тех, о которых так любят на Кавказе слагать легенды, но при ближайшем рассмотрении оказывающихся дикими зверьми. Лесничий поганил своими нечестивыми деяниями Кавказские горы двадцать семь лет. Поговаривают, во время войны он прислуживал немецким диверсантам. Когда фашистов погнали в шею, он с несколькими своими соратниками бандитствовал в Грузии, где нажил немало кровников. Оставшись один, переполз в Армению. Грабил. Убивал. Поговаривали, что он имел родственников и знакомых среди милиции и властей, делал для них грязную работу – это Кавказ, тут все сложно, и годы советской власти не смогли полностью сменить традиционный уклад. Десять лет назад он убил Вартана и Нану Айратянов. По-подлому, за какие-то жалкие вещи и деньги. И семья посчитала, что у нее неоплаченный долг.

Все эти годы Айратяны искали его. Пару раз он был почти в их руках, но ушел. И вот им шепнули знающие люди, где он может появиться. Организовал засаду Баграм – главный боец семьи, бесстрашный, обученный владеть оружием. Взять он мог на дело священной мести любого, но взял Давида, сказав:

– Ему уже двадцать один год. Пришла пора доказать, что он мужчина.

Этот выбор родственники не особо одобрили, но спорить не стали. И так получилось, что именно Давид нанес решающий удар.

– Ты стал мужчиной. Настоящим, – заключил дедушка Варуджан. – И тебе пора уже заняться делом.

Давид в радостном ожидании посмотрел на сурового старейшину их семьи. Сейчас тот скажет что-то важное и судьбоносное.

– Баграм будет лечиться… А твой дядя Ашот, – кивнул дедушка в сторону пузатенького, лет сорока кавказца с пышными усами, компенсирующими отсутствие волос на блестящей лысине, – должен ехать в Россию по нашим делам. Ты будешь его сопровождать. И учиться вести его дела. Отныне это и твое дело.

Сердце у Давида екнуло. И забилось радостно.

Лучшей награды он не ждал. Ведь цех по производству товаров для отдыха – это их семейное предприятие. Это настоящие деньги. Это высокое положение.

– Спасибо, – взволнованно произнес Давид. – Я не подведу…

Глава 3

Из динамиков радиоприемника, висящего на стене кабинета, послышался бодрый голос диктора:

«Говорит «Маяк». Московское время 12 часов 30 минут. Сегодня 16 мая 1969 года. Передаем последние новости.

Советская межпланетная станция «Венера-5» достигла второй планеты от Солнца и вошла в ее атмосферу. Бортовая аппаратура отработала в штатном режиме…

Президент США Никсон выступил с предложением одновременного вывода с территории Южного Вьетнама американских войск, войск союзников и вооруженных формирований Северного Вьетнама…»

Старший инспектор Московского уголовного розыска Владимир Маслов посмотрел на циферблат своих наручных часов и подвел время. Часы «Восток» отставали на минуту-другую в сутки. Купил он их, польстившись на современный вид и светящиеся в темноте стрелки. А вот старая «Ракета», приобретенная в 1961 году после полета Гагарина, которую он отдал недавно своему племяннику, шла идеально – можно сказать, как часы.

В дверь постучали. Зашел конвоир в синей милицейской форме, которую в ближайшее время в соответствии с вышедшим позавчера приказом министра внутренних дел СССР заменят на темно-серую.

– Товарищ майор, следственно-арестованный Аптекман доставлен, – отчеканил конвоир.

– Заводите, – кивнул Маслов.

В комнату ввели подследственного.

– Моисей Абрамович, – старший инспектор указал гостю на стул, – вы представить не можете всей грандиозности моего счастья от нашей неожиданной встречи.

– Ой, Владимир Валерьевич, – склонил голову Аптекман и чинно уселся на стул. – Если ваша радость хотя бы наполовину такого же масштаба, как моя, тогда это действительно нечто особенное. Знаете, как трудно сейчас найти понимающего человека. Я ценю наши милые беседы.

Старый матерый мошенник Моисей Аптекман по кличке Хинин (это такое жутко горькое лекарство против малярии) родом был из Одессы – жемчужины у моря. Маслов тоже считал себя одесситом – лучшие детские годы провел там, сроднился с прекрасным городом, впитав его специфический юмор и говорок. Так что тридцатидвухлетний, рослый, похожий на бурого медведя старший инспектор и убеленный благородными сединами, профессорской внешности, всегда гладко выбритый семидесятилетний вор действительно получали удовольствие от этих разговоров.

Маслов приготовил чай, выложил бутерброды. У них сложился ритуал общения – сначала чай и беседа за жизнь, а потом уже низкие материи, описываемые статьями Уголовного кодекса.

– Вы еще молоды, Владимир. А я помню такие времена, когда воры носили фраки. – Аптекман отхлебнул чай, и глаза его ностальгически затуманились.

– Вы что, с детства занимались экспроприацией денежных излишков?

– А чем еще заняться сыну бедного одесского сапожника, когда вокруг столько человеческой глупости? О, вы еще не знаете, какие я знавал времена! Каким человеком я был!

– Каким?

– Я был и героем-аэронавтом. И внуком Дзержинского.

– Это как же?

– У нас всегда бумажка была важнее человека. И я умел делать эти бумажки. Вы не поверите, какие я давал гастроли. Как в провинции меня носили на руках благодарные зрители. Читали «Золотой теленок»? Очень реалистичное произведение. Про нас. Профессиональных артистов самодеятельной сцены.

– Это когда такое было?

– Двадцатые и тридцатые годы. Они прошли на творческом подъеме, Владимир Валерьевич. Какие были постановки! Какие типажи!

Маслов обожал подобные разговоры с такими вот осколками прошлого, как Аптекман. Мир поворачивался другими гранями. И история страны выглядела совершенно по-иному, гораздо более объемно.

– Мне кажется несправедливым, что советские люди строили предприятия, возводили плотины, воевали, а вы в это время им морочили голову и обирали, – заметил Маслов.

– Я тоже строил, уважаемый Владимир. Беломорканал – это не только любимые мной папиросы. Это мой пот и кровь. Зэка Аптекман даже грамоту от начальника строительства получил.

Мошенник улыбнулся, с умилением вспоминая старые добрые времена.

– Заболтались мы с вами, Моисей Абрамович, – с сожалением произнес Маслов. – Хотя это и очень интересно, но служба. Тут еще эпизодики подоспели.

– Да что вы такое знаете, чего я вам еще не рассказал? – изумился Аптекман.

В последние годы старый мошенник подрабатывал инспектором в различных торговых организациях. Правда, сами инспектирующие органы были не в курсе его героических трудовых усилий. Но те, кого он инспектировал, свято верили в его полномочия. Он изготавливал командировочные удостоверения, копии приказов, вполне профессионально копался в бухгалтерских документах, умело выискивая нарушения и даже хищения, – работай он на государство, цены бы ему не было. Потребкооперация, управления торговли, снабженческие конторки принимали его с распростертыми объятиями. Поили, кормили, как дорогого гостя. А когда он жаловался, что у него вытащили в трамвае кошелек, ему давали взаймы столько, чтобы ни в чем себе не отказывать. Иногда он брал дефицитные товары. А когда уезжал, товарищи на местах с облегчением восклицали: «Вот паразит. Ну и ворюги же наверху. Сталина на них нет». В девяноста процентах случаев никто и не думал писать заявления. Но были и сознательные граждане, которых бесил факт обмана. Тогда возбуждались уголовные дела.

– Поднакопилось малость старых грешков. – Маслов положил руку на объемную бумажную папку.

– Так говорите, и мы обсудим, нужны ли они мне, – посмотрел с интересом на это вместилище компромата старый мошенник.

– Вам не все равно? У вас эпизодов уже и так под три десятка.

– У меня принцип – беру только свое. А моим оно становится в случае стопроцентной доказанности в рамках уголовно-процессуального законодательства.

– Похвально, – согласился Маслов. – Вот, Левогорный райпотребсоюз. Вы взяли товара на сто двадцать рублей. Постоянно посещали рестораны за счет потерпевших. И еще заняли сто рублей.