Матросы «гасят» дикарей

– Главное, чтобы рождаемость в этом городе не повысилась после ухода российских моряков, – проворчал Антонович.

– А тебе какая печаль? – удивился Семен. – Пусть повысится, мне не жалко. Только объясни мне, может, я что-то не понимаю, как повысится рождаемость, если общаться с женским туземным населением страшно даже в трех презервативах, надетых друг на друга?

– Вы утрируете, друзья мои, – возразил Глеб. – Времена исследований Миклухо-Маклая канули в Лету, большинство населения столицы Папуа – цивилизованные и чистоплотные люди. В отличие от вас. – Он окинул критическим взглядом свое неухоженное войско. – Если хотите выйти сегодня вечером в город, то должны быть с иголочки, дабы не посрамить высокое звание офицера морского спецназа.

– А для местных мы – офицеры морского спецназа? – удивился Становой.

– А это не важно, – отрезал Глеб.

Ближе к обеду под дверью образовалось кряхтение, и в каюту вторгся загипсованный Волокушин с такой физиономией, что все прикусили языки.

– Немедленно в лазарет… – только начал Глеб.

– Не пойду! – разорался Женька. – Надоело! Там скучно! Там звери! Я с вами – может, хоть здесь мне на старости принесут стакан воды!

– О, боже, – схватился за голову Семен. – Принесите этому калеке стакан воды и отправьте обратно в санчасть! Имеем мы право хоть немного отдохнуть? Сокровище ты наше!

Но Женька умолял, настаивал, и народ сжалился. А потом отмазывал товарища от разъяренных санитаров, рвущихся в каюту со шприцами и претензиями. Неизвестно, чем бы закончился конфликт, кабы не новое эпохальное событие, повергшее экипаж корабля в изумление. Было шестнадцать часов пополудни по местному туземному времени, когда в бухту вошел элегантный эскадренный миноносец «Кертис Уилбер» из состава 7-го флота ВМС США и встал на рейде в пределах внутренней акватории порта, в паре кабельтовых от «Адмирала Ховрина». Событие было сродни грому среди ясного неба. Еще один дружеский визит? Ай да папуасы! Дежурная смена, повинуясь приказам вахтенных офицеров, устремилась на посты. Орудия не расчехляли, что было бы полной глупостью, но готовы были это сделать в любую минуту. Офицеры отдавали противоречивые приказы, командир корабля названивал из радиорубки в Москву, задавая единственный вопрос: «Что за фигня, товарищи всезнающие начальники?» Но ничего экстраординарного не происходило. Американский эсминец и российский противолодочный корабль друг друга стоили. Они даже чем-то походили друг на друга. Те же внушительные размеры (они имели значение), стреловидные линии, гордо вознесенный над надстройкой капитанский мостик, увенчанный сложным радиолокационным оборудованием. Судно ощетинилось пушками: пусковыми установками «Иджис» для стрельбы крылатыми «Томагавками», артиллерийскими установками «Марк 45», шестиствольными 20-миллиметровыми зенитными орудиями «Фаланкс», ракетами «Гарпун» и «Стандарт-2», хорошо распространяющими демократию воздушно-бомбовым путем. На палубах эсминца толпились моряки и офицеры, с интересом разглядывали экзотическое судно под российским флагом. Для большинства из них эта встреча тоже стала неожиданностью. Но, видимо, не для всех. На эсминце играла музыка, что-то джазовое, не раздражающее. От дальнего причала в сторону судна устремилась лодка на воздушной подушке, зашла за форштевень по правому борту и пропала. У Глеба зародилась странная мысль, требующая всестороннего осмысления: а почему бы не допустить, что боевые пловцы, чье нападение они вчера отбили, уже ступили на борт своего корабля? И отдельные информированные лица прекрасно понимают, что происходит на самом деле. Мысль настаивала, нешуточно беспокоила. Как долго, интересно, в порту папуасской столицы собрался простоять «Кертис Уилбер»?

А российские моряки уже выбирались из ступора, махали своим заокеанским коллегам, острили наперебой: «А демократия у вас свежая? А в НАТО нас возьмут, или только в качестве мишени?» «Может, пальнуть по проклятым американским агрессорам?» – размышляли артиллеристы. «Средний палец встает, удержать не могу… – жаловался белобрысый мичман товарищу. – Это все от долгого воздержания, не иначе…»

У американцев тоже назревало укрепление дружественных связей с туземным населением и обширная культурная программа. Усиленная вахтенная смена на «Адмирале Ховрине» готовилась к разного рода неожиданностям. Но все проходило мирно и дружелюбно, во всяком случае внешне. Десант из старших офицеров в парадном одеянии и группы сопровождающих лиц высадился на пристани. Со стороны американского линкора прибыл аналогичный комитет по встрече. От белоснежных мундиров, от сияющих улыбок, от начищенных блях и кокард стало слишком ярко. Беспокойство усиливалось. Глеб спустился в каюту, размышляя о странностях, временами возникающих на жизненном пути.

– Я один думаю, что все это выглядит странно? – мрачно поинтересовался Семен.

– Нет, – покачал головой Глеб. – Нас таких по крайней мере двое.

– Чертовы пиндосы… – пробормотал прикованный к койке Женька.

– Может, я чего-то не понимаю… – простодушно затянул Серега Становой, – но объясните, в чем проблема? Они попытаются отбить Хасслингера? Но это же чушь! Его так упрятали на «Ховрине», что даже мы не знаем, где он! Кто пустит сюда американцев? У них имеется ордер от прокурора? Да не было ничего – кто докажет?

– Ты совершенно прав, Серега, – задумчиво пожал плечами Глеб. – Ничего не было, это факт. Наши лица остались за кадром, не пойман – не вор. И все же… – он раздраженно поморщился, – осадочек какой-то нехороший.

– Надеюсь, отсюда не вытекает, что мы становимся затворниками и не можем выйти в свет? – насторожился Антонович. – Учти, командир, ты обещал нам вечерний променаж, и если бессовестно продинамишь, это будет страшным клятвопреступлением с твоей стороны.

– Будет вам променаж, не волнуйтесь, – усмехнулся Глеб. – Морской спецназ не настолько трусливый, чтобы не пройтись по набережной.

«В самом криминальном городе мира», – подумал он мимоходом.

– Но чтобы выглядели, как на парад, – добавил он. – И вели себя так, будто вы культурные люди. Никаких излишеств, на провокации не поддаваться.

– Отлично, – возбудился Семен. – По сколько скидываемся? А квартал красных фонарей поищем?

– А что такое квартал красных фонарей? – хлопнул красивыми ресницами Становой. – Это квартал правительственных зданий?

– О, боже… – схватился за голову Семен. – Да, Серега, ты, наверное, прав, проститутки во всем мире одинаковые. А в этой стране, я слышал, преступный общак называется бюджетом…

– Минуточку, минуточку… – забеспокоился обездвиженный Женька. – Это что же получается, товарищи офицеры? Вы пойдете по бабам, будете там развлекаться, водку жрать, а я тут должен лежать в тоскливом одиночестве и читать Морской устав, поскольку больше на этой подводной лодке читать нечего?! Вы что, издеваетесь?! – Волокушин покраснел как помидор, принялся выбираться из кровати и рухнул от резкой боли в ноге.

– Спокойствие, Евгений, ты пойдешь с нами завтра, обещаем и клянемся на реликвиях нашего воинского братства, – ухмыльнулся Семен. – Или послезавтра, сообразим тебе инвалидную коляску, найдем негритосочку посимпатичнее, чтобы возила тебя взад-вперед и песни птичьи пела…

– Замечательно, – горько усмехнулся Женька. – Вон как ловко вы меня на хрен послали. Ладно, мужики, когда-нибудь поквитаемся…

После ужина настроение поднялось, бдительность притупилась.

– Ну, пройдемся по городку, – размышлял Глеб. – Стоит ли нервничать? Повсюду наши, ведь практически весь корабль отправляется в увольнение.

Матросы и офицеры судорожно мылись, скоблились, чистились, одевались в лучшие наряды. Ворчала вахтенная смена, заступая на дежурство. Пловцы преобразились, гладко выбритые, расчесанные, в темно-серых теннисках, подчеркивающих рельефную мускулатуру, в парадно-камуфляжных штанах с многочисленными карманами и застежками, в сверкающих берцах, придающих их мужественному облику окончательную брутальность. Расправились сутулые плечи мрачноватого капитан-лейтенанта Шуры Антоновича, по плотно сжатым губам плясала высокомерная усмешка.

– Народ к разврату готов, – под страдальческие стоны Женьки Волокушина возвестил Семен и лучезарно улыбнулся.

– А где Становой? – забеспокоился Глеб.

Серега, словно черт, явился, едва помянули. Весь загадочный, с блестящими глазами, с довольным видом потирающий ладошки.

– Спецобслуживание, мужики?

– Это как? – не поняли товарищи.

– С девчонками я уже договорился, – понизив голос, доверительно сообщил Становой. – Девчонки здешние, с нашего корабля, довольно миленькие, сговорчивые, общительные. Идут с нами. Нас не знают, но… согласились. Мы же свои, русские, чего нас бояться? Правда, их всего две. Катя из радиорубки и… Катя из группы шифровальщиков. Вроде бы лейтенанты. Они уже одеваются, сказали, что будут в штатском.

– Замечательно, – восхитился Семен. – Главное, не перепутаешь. Ладно, бонвиван, две так две, на месте разберемся.

– И еще. – Становой требовательно свел брови и строго посмотрел на товарищей. – Предупреждаю сразу. Та Катя, что из группы шифровальщиков, – она моя. А вторую уж делите, как хотите.

– Бабы на судне? – Антонович скептически поцарапал выбритый до синевы подбородок. – Как-то это, мужики, знаете…

– Перепрячем? – оживился Семен.

– Да нет, к несчастью…

– Ах, оставьте, – манерно отмахнулся Платов. – Не было бы счастья, да несчастье помогло. Что вы, Шура, смуту тут сеете?

– Ненавижу… – простонал из-под одеяла Женька. – Между нами все кончено!

– Бежим скорее, – спохватился Семен. – Пока это чудо за нами не увязалось.

Они уходили торопливо, пряча глаза, а Волокушин, безвинно пострадавший и лишенный всяких благ, загибал им вслед такое, в общем, обращался с прощальным посланием к народу…

Что он знал о Папуа – Новой Гвинее? Практически ничего, хватал информацию урывками. Государство на востоке второго по величине острова. «Земля людей с вьющимися волосами» – так назвали папуасов соседние малайцы, у которых волосы были прямые, и им было завидно. Половина населения еще не выбралась из каменного века, проживает племенами в непролазных джунглях, занимается охотой, рыболовством, собирательством, верит в духов, и ритуальные обряды у них соответственные. Бытуют легенды о людоедах, временами эти легенды подтверждаются. Племя ванауту, в сущности, мирное. Можно подарить вождю парочку свиней, и тебя не съедят. Воинственные яли ходят в перьях, в боевой раскраске, потрясают топорами и копьями. Главный праздник в племени не Новый год, а Праздник Смерти, посреди оного убивают шамана, и вождь племени съедает его мозг, дабы впитать знания мудреца и доставить удовольствие Смерти. Племена карафаев самые жестокие и прожорливые. Живут на деревьях, так и называются «древесные люди», кушают заблудившихся туристов, своих скончавшихся родственников. Разойтись с ними мирно, наверное, можно, но как узнаешь заранее? В городах же все приличнее, язык английский, но и там сохранилась практика ритуальных убийств подозреваемых в колдовстве женщин. Словом, бандитское государство со всеми признаками видимости демократии. Парламент, президент, вороватые чиновники – все как положено. Нищее население. Тотальная безработица. Соседняя Австралия ежегодно субсидирует папуасам полтора миллиарда долларов, лишь бы не лезли через Торресов пролив толпы голодных мигрантов. Одна из самых криминогенных стран. Город Порт-Морсби – столица мировой преступности, последнее место в рейтинге безопасных столиц мира. Количество убийств втрое больше, чем в Москве (по количеству, а не на душу населения), в 23 раза больше, чем в Лондоне. Основная криминальная субкультура – рэсколизм (от англ. rascal – «плут», «негодник»), система жестоких молодежных банд, которые совершают кражи, изнасилования, зверские убийства. Есть здесь и купленные чиновники, продажная полиция, склонная к зверствам и пыткам. Банды сотрудничают с международным криминалом, с китайскими этническими группировками, действующими в Папуа – Новой Гвинее. Происходит контрабанда наркотиков в США, Австралию, Новую Зеландию, торговля оружием, людьми, проститутками…

Впрочем, на набережной все было мирно, дружелюбно, и как-то пропадало желание прихватить с собой пулемет. Под симпатичными фонариками в окружении ухоженных пальм и клумб с орхидеями сновали толпы людей, звучала русская, английская речь, местный «перверсивный» пиджин-инглиш. Дикарей, обвешанных черепами и в полной боевой раскраске, почему-то не наблюдалось. Цивилизованные папуасы одевались, как и все приличные люди, в майки, шорты, парусиновые брюки. Одни напоминали австралоидов, другие были чернее негров, видимо, это были негрито, группа темнокожих низкорослых народов, проживающих в Юго-Восточной Азии, благодаря которым остров Новая Гвинея, собственно, и получил свое название. Встречались китайцы, меланезийцы, представители белых народностей, избравших остров местом постоянного проживания. Из темных кустов в глубине аллеи доносился сдавленный женский смех, звенели бутылки. По аллеям группами прохаживались российские и американские моряки, играла музыка в ночных заведениях, к ним вели гравийные дорожки, украшенные затейливыми фонарями.

Девушки оказались милыми и словоохотливыми. Им было лет по двадцать шесть – двадцать восемь. Черненькая – из радиорубки, светленькая – от шифровальщиков. Бурчали в спину невнятные личности, мол, гордость и краса противолодочного корабля гуляет не с ними – верными сослуживцами, а с какими-то приблудными мутными парнями, непонятно как оказавшимися на «Адмирале Ховрине». На эти выпады не обращали внимания. Главное – заговорить зубы прекрасному полу. Блондинка с пышным бюстом и короткими курчавыми волосами, одетая в маечку и короткую юбку, трещала, как пишущая машинка: о том, что на дух не выносит духоты, что краше Владивостока города нет, что это первое ее плавание на большом корабле, что не грех бы чего-нибудь выпить и закусить. Хотя, если честно, после шести вечера она не закусывает. Возможно, эта девушка неплохо справлялась со своими обязанностями, и в постели была хоть куда, но насытить голодный интеллект могла с трудом. Становому, впрочем, было без разницы, он тоже не отличался буйством интеллекта и поэтому всячески охаживал блондинку, обнимал ее, заглядывал, как бы невзначай, за вырез маечки. А Семен украдкой подмигивал Глебу, дескать, у кого нет мозгов, тот очень любит разговаривать…

С Катей из радиорубки было сложнее. Глеб безуспешно гнал от себя мысль, что ему нравится эта девушка. Невысокая, худенькая, в облегающей сорочке и джинсах, выгодно подчеркивающих достоинства фигурки, она забавно морщила носик, украдкой усмехалась, когда спутники несли ярко выраженный вздор, стреляла серыми глазками в сторону Глеба. А тот определенно начинал смущаться и чувствовать себя не в своей тарелке.

– Ребята, а вы вообще откуда? – спросила Катя, которая была из радиорубки, когда они выбрались из зоны набережной и вошли в сквер, украшенный величественными тропическими деревьями. – Что-то я не замечала вас на корабле. Вы ведь в Джакарте проскользнули на борт, нет? – и снова как бы невзначай покосилась на Глеба.