Профи из «Вымпела»

– Позже.

Через минуту Бадыр с двумя стаканами прошел к поездному титану и, наполнив их кипятком, вернулся обратно. Прапор с газетой по-прежнему сидел на своем месте. Из купе донеслось позвякивание ложек о стекло – телохранители размешивали в стаканах сахар. А прапор все сидел на месте. Наконец, дочитав газету, он свернул ее в трубку и зашел в свое купе. Гамид запомнил номер. Прапор ехал за три купе от него. Постояв еще какое-то время возле окна, Гамид тоже вернулся в купе. Бадыр с Эльханом давно допили чай, больше похожий на зоновский чифирь, и снова резались в карты.

Гамид уселся на полку, рядом с Эльханом, и задумался. Слежка? Очень похоже. Взяли от самой зоны и ведут. Но тогда наблюдатели должны меняться. Один и тот же «глаз» он бы уже давно заметил. Следующая мысль бросила Гамадова в жар: значит, и в поезде не одна ищейка, а несколько! Он решил немедленно проверить свое предположение. Взяв в руки мыльницу и повесив на плечо полотенце, Гамид снова вышел в коридор и направился к вагонному туалету. Дверь купе, где ехал прапорщик, оказалась открыта. Поравнявшись с купе, Гамид мазнул взглядом по лицам остальных пассажиров и прошел дальше. Кроме прапора, в купе ехали двое: еще один парень, примерно такого же возраста, и баба лет сорока. Парень лежал на верхней полке с книжкой в руке, а баба на нижней возилась со своей хозяйственной сумкой. Особенно подозрительным выглядел парень. Мало того, что он был того же возраста, что и прапор, он тоже не переоделся в поезде в домашнюю или спортивную одежду и лежал на полке в темных джинсах и похожей по цвету рубашке. Да и на полу купе не оказалось домашних тапочек или стоптанных кроссовок, какие некоторые пассажиры использовали в вагоне в качестве сменной обуви.

Гамид закрылся в туалетной кабинке и прижался лбом к холодному стеклу висящего над металлической раковиной зеркала. Мозг преследуемого хищника пытался найти успокаивающее объяснение, но желанное облегчение не наступало. Более того, ему стало казаться, что он уже где-то встречал парня, залегшего с книжкой на верхней полке, только, разумеется, при других обстоятельствах. Сполоснув лицо водой, Гамид вышел из туалета и двинулся в обратную сторону. Проходя мимо опасного купе, он вновь скосил глаза в сторону открытой двери. Цепкий взгляд минера-взрывника выхватил из общей обстановки два предмета, на которые он прежде не обратил внимания: пластмассовую газовую зажигалку на столике и меховую куртку на крючке-вешалке. Именно эти два предмета он видел в соликамской гостинице, когда препирался с администратором. Куртка и зажигалка были у парня, искавшего среди постояльцев свою подружку, парня, который лежал сейчас на верхней полке с книжкой в руках!

Гамид все понял. Его обложили. Обложили со всех сторон! Эти парни и баба – ищейки, которые крадутся за ним, чтобы при первом удобном случае вцепиться в горло. Впрочем, нет. Сценарий скорее всего другой. Где-то на пути ищейки передадут его матерым волкодавам, вроде тех, что взяли его на блокпосту. Те и завершат начавшуюся охоту. На ватных ногах Гамид дошел до своего купе и опустился на нижнюю полку. Откуда-то издалека донесся довольный смех Бадыра. Очевидно, он обыграл в карты Эльхана и от души этому радовался. «Сейчас он повеселится!» – Гамид резким движением задвинул дверь купе. Смех Бадыра тут же оборвался, и оба телохранителя встревоженно обернулись к нему.

– За нами «хвост». В поезде трое ищеек: два мужика и баба. Едут за три купе от нас, – объявил землякам Гамид.

– Откуда знаешь? – растерянно пробормотал Бадыр. В глазах, вместо смеха, застыл испуг. Отчего-то Гамиду это было приятно.

– Видел одного из них возле КПП, когда с зоны выходил. Второй заходил в гостиницу, когда мы там устраивались, – объяснил Гамид.

– Тот, что какую-то девку искал? – вспомнил Эльхан.

Гамид молча кивнул.

– Следят? Но зачем, раз сами тебя освободили? – заметил Бадыр. Он никак не мог понять смысла происходящего.

Гамид и сам не понимал, чем вызвана активность ищеек. Ведь после освобождения по действующим российским законам он был абсолютно чист и формально ни в чем не виновен. Эльхан все расставил по своим местам:

– Они надеются, что мы приведем их к эмиру, и рассчитывают взять нас всем скопом.

– Шакалы! Чего удумали, – грозно зашипел Бадыр.

– Заткнись, – прикрикнул на него Гамид. Своим бессвязным бормотанием тот мешал ему думать.

В купе сразу же наступила тишина. Хотя приказ Гамадова был обращен только к Бадыру, Эльхан тоже посчитал за лучшее не раскрывать рта.

Через пять минут напряженных размышлений Гамид нарушил установившуюся тишину:

– Их надо валить, причем прямо в поезде. Иначе в Казани или еще где они передадут нас другим ищейкам, которых мы не знаем, а те, в свою очередь, псам из спецназа. Тогда нам уже точно не оторваться. – Бадыр и Эльхан сосредоточенно молчали. Гамид обвел их вопросительным взглядом. – Ну, что скажете?

– До гор путь не близкий, – вынужденно ответил Эльхан. – Не лучше ли пройти его, не привлекая к себе внимания русаков?

Гамид недовольно оскалился:

– За нами и так по пятам идут ищейки. И чем мы будем ближе к дому, тем их станет больше. А в Ичкерии русские пустят по нашему следу целую свору своих лучших псов. И это ты называешь «слабым вниманием»?!

Эльхан молчал. Возразить ему было нечего.

– Сделаем так, – объявил Гамид, приняв решение. Теперь он говорил как командир, не призывая телохранителей в советчики, а отдавая им конкретный приказ. – Мы грохнем их ночью, когда остальные пассажиры будут спать. А потом соскочим на какой-нибудь узловой станции. И пусть тогда русские нас ищут, – закончил он с довольной ухмылкой.

Бойцов же больше интересовала техническая сторона исполнения предложенного командиром плана.

– У них наверняка «ствол» у каждого. А у нас на всех троих два ножа, – с опаской в голосе заметил Бадыр. – Как мы их достанем?

Гамид ухмыльнулся. На зоне он расправился с Усом, имея при себе одну алюминиевую ложку. Вместо ответа на прозвучавший вопрос он с издевкой обратился к Бадыру:

– Будь и у тебя «ствол», ты бы, понятно, пустил его в дело и поднял на ноги весь вагон.

Боец угрюмо потупился. Гамид понял, что его следует ободрить, иначе, когда дойдет до дела, он завалит весь план, и изменившимся голосом сказал:

– «Стволы» нам не понадобятся. Я все продумал. Слушайте сюда...

Гамид наклонился вперед, и оба телохранителя подались к нему, впитывая каждое слово своего командира.

* * *

Под ритмичный стук вагонных колес и скрип межкупейных переборок на лейтенанта Ярцева накатывала дремота. Под конец смены бороться со сном стало совсем невмоготу. Ярцев поднял к глазам руку и взглянул на фосфоресцирующие стрелки своих часов. Оставалось выдержать еще полчаса до конца смены. Через полчаса можно будет разбудить спящего на нижней полке Лешку, перевернуться на бок, закрыть глаза – и катитесь все чеченские боевики куда подальше! По крайней мере до семи утра, когда нужно доложиться Холмогорову, следить за ними будет Лешка. Да и после доклада вполне можно будет пару часиков прихватить – чечены улеглись поздно, значит, поздно и встанут.

Ярцев не видел особого смысла в посменном бодрствовании ночью – куда чеченцы денутся с мчащегося поезда? Но Холмогоров категорически запретил прерывать наблюдение. Вот и приходится им с Лешкой, подменяя друг друга, просыпаться через каждые четыре часа. Правда, капитан приказал сменяться через два часа, но они решили иначе. При двухчасовой смене вообще не отдохнешь: не успеешь толком заснуть, как уже твоя очередь бодрствовать. Ярцев, как старший парного наряда, взял себе самый сложный промежуток: с двух до шести. Проявленное по отношению к подчиненному благородство возвышало его в собственных глазах, но бороться с дремотой не помогало. Ярцев попробовал мысленно петь, но слова запомнившейся ему беззаботной веселой песенки в исполнении трех симпатичных «стюардесс», как назло, вылетели у него из головы, и, кроме одной строчки «А я все летала...», лейтенант больше ничего вспомнить не смог.

Неожиданно из-за приоткрытой двери купе донеслись шаги. Кто-то шел по вагону со стороны служебного купе. Ярцев обратился в слух. За смену мимо него дважды проскальзывали спешащие в туалет пассажиры. Оба раза женщины. Но сейчас, судя по широким тяжелым шагам, по коридору шел мужчина. Вот он уже возле купе. Еще шаг, и в дверном проеме появился «Хмурый» – один из сопровождающих Гамадова. Сам Гамадов за его худобу получил рабочий псевдоним «Тощий», а его второй сопровождающий, в противоположность первому, – прозвище «Веселый». «Хмурый» в широкой майке, полностью открывающей его мускулистые руки и плечи, не задержавшись, прошел мимо. Ярцев успел увидеть на левом плече кавказца какую-то татуировку, но как следует разглядеть ее не сумел. Тем не менее это, безусловно, была особая примета. Позже по татуировке, возможно, удастся установить подлинную личность боевика, если паспорт, по которому он регистрировался в гостинице, окажется поддельным. Пока Ярцев размышлял, как бы ему получше рассмотреть татуировку, в коридоре вновь послышались шаги, на этот раз крадущиеся и осторожные. А спустя пару секунд мимо наблюдательной позиции лейтенанта проскользнул уже сам Гамадов. Ярцев непроизвольно приоткрыл рот. Объекты вели себя более чем подозрительно. Притом, если «Хмурый» был в прежней одежде, то «Тощий» сменил спортивные штаны на брюки. Внезапно Ярцев вспомнил, что менее чем через полчаса должна быть остановка. Поезд подходил к станции Вятские Поляны. Уж не собираются ли объекты сойти здесь? Сон, еще несколько минут назад одолевавший лейтенанта, как рукой сняло. Теперь его заботило только одно – как не упустить чеченцев.

Прошло несколько минут. «Хмурый» и «Тощий» по-прежнему не появлялись. Не было слышно в коридоре и их шагов. Ярцев попытался оценить возможные действия наблюдаемых. На ходу прыгать с поезда они не будут – скорость слишком велика. А вот пройти по составу и, дождавшись остановки, выйти из другого вагона могут вполне. Раннее утро, на перроне темно. Если их сразу не обнаружить, могут запросто затеряться. Но почему они отправились только вдвоем? Если собираются сходить, то почему без верхней одежды? «Хмурый» вообще в майке. Вопросов возникло много, но ни на один из них, включая главный – что делать? – Ярцев ответа не знал. Посоветоваться с капитаном? В складывающейся ситуации это было самым разумным. Но Ярцев опять же не знал, каким образом это сделать. Вызвать командира по рации? Но капитан наверняка спит. Вызов придется повторять снова и снова, и неизвестно, кто услышит его первым: капитан или его соседи. Последнее наверняка приведет к расшифровке командира, а то и всей группы... Секунды стремительно таяли, а Ярцев никак не мог принять решение. Он снова бросил взгляд на часы. Прошло уже почти десять минут с тех пор, как Гамадов и один из его телохранителей покинули свое купе. Решение нужно было принимать немедленно, и Ярцев его принял. Спрыгнув на пол, он толкнул спавшего на нижней полке напарника. Тот сейчас же открыл глаза.

– «Тощий» и «Хмурый» десять минут назад свалили из вагона, – шепнул лейтенант напарнику. – Я за ними, – он указал рукой направление. – А ты сообщи капитану.

Алексей понимающе кивнул в ответ и тоже поднялся с полки. Ярцев натягивал ботинки. Обувшись, он уже хотел выйти из купе, но, в последний момент вспомнив об оружии, достал из внутреннего кармана своей куртки пистолет, обернул его полотенцем и, зажав сверток в руке, выскользнул за дверь.

Коридор был пуст, и со стороны тамбура, куда прошли объекты, тоже не доносилось ни звука. Стараясь ступать как можно осторожнее, лейтенант дошел до конца коридора и остановился перед дверью туалетной комнаты. «Нельзя оставлять за спиной непроверенных помещений», – вспомнил он неоднократно слышанное предупреждение и, повернув дверную ручку, толкнул открывшуюся дверь. Туалетная комната оказалась пуста. «Точно свалили», – решил лейтенант и поспешно распахнул дверь в вагонный тамбур. За дверью никого не было. Но едва Ярцев шагнул вперед, как кто-то перехватил его руку, в которой он держал завернутое в полотенце оружие, и с невероятной силой рванул вперед. За спиной у лейтенанта оглушительно ударила захлопнувшаяся дверь, а прямо перед собой он увидел Гамадова, заломившего его руку болевым приемом. Невероятная боль пронзила Ярцеву кисть, его пальцы самопроизвольно разжались, и замотанный в полотенце табельный «макаров» с глухим стуком упал к ногам лейтенанта. Ярцев рванулся назад, пытаясь освободиться от захвата, но это ни к чему не привело. Лишь новая боль до самого локтя молнией пронзила его захваченную, словно клещами, руку. Морщась от боли, он открыл рот, чтобы позвать на помощь, но в этот момент тонкий шнур захлестнул его шею и, затянувшись петлей, не пропустил наружу рвущийся из горла крик. Ярцев захрипел, беспорядочно замахал свободной рукой, но петля продолжала стягиваться все туже и туже. Все поплыло у лейтенанта перед глазами, а затем глаза и вовсе застлала стремительно сгущающаяся тьма. Его тело последний раз дернулось и обвисло в захлестнутой на горле петле...

* * *

Когда щенок перестал трепыхаться, Гамид выпустил его руку. Русский оказался глупым щенком, а никакой не ищейкой, иначе бы он не попался в такую элементарную ловушку. По знаку Гамида Эльхан распустил петлю, скрученную из поясного шнура от его собственных спортивных штанов, и, ухватив задушенного врага за шиворот, опустил его на заплеванный железный пол вагонного купе.

– Готов? – на всякий случай поинтересовался он.

Гамид, наблюдавший, как закатились глаза лейтенанта, утвердительно кивнул в ответ, затем быстро нагнулся и поднял с пола выпавший из рук Ярцева сверток. По весу и форме свертка он сразу понял, что внутри находится оружие, и, развернув полотенце, увидел тускло отблескивающий в свете тамбурной лампочки пистолет Макарова. Оружие во многом облегчало последующую задачу. И хотя Гамид рассчитывал убить двух оставшихся ищеек, не открывая огня, с пистолетом в руках он почувствовал себя намного увереннее...

* * *

Второй наблюдатель потратил чуть больше времени, чтобы собраться. Наконец он полностью оделся, привычно сунул за брючный ремень пистолет и прикрыл его специально надетым для этого свитером. В этот момент в той стороне вагона, куда отправился Ярцев, громко хлопнула дверь тамбура. Для находящегося в купе наблюдателя этот звук стал сигналом опасности и беды, нависшей над его другом. Алексей сунул руку под свитер, хватаясь за ребристую рукоятку вставленного за пояс «макарова», резко отодвинул в сторону дверь купе и вынырнул в коридор. Все свое внимание он обратил к левой части вагона, куда вслед за объектами отправился Ярцев и где хлопнула тамбурная дверь, тем самым совершив роковую ошибку. Подстерегающая его опасность таилась с противоположной стороны...

* * *

Справа от входа в купе, где обосновались следящие за ними презренные гяуры, прижавшись к переборке, стоял Бадыр с занесенным для удара ножом. Он точно выполнил полученную от Гамида инструкцию – дождался, когда один из русаков, выманенный Эльханом и Гамидом, скрылся в тамбуре, подкрался к купе гяуров и занял позицию возле двери. Гамид сказал, что кто-то из двух оставшихся в купе ищеек может попытаться прийти на помощь первому псу. Так и случилось. Но предупрежденный командиром Бадыр был к этому готов и, как только второй гяур показался из купе, расчетливым ударом вонзил нож ему в спину. Клинок легко пробил тонкую полушерстяную ткань, под которой, вопреки инструкции, не оказалось кевларового жилета, и пронзил легкое.

Бадыр локтевым сгибом свободной руки захватил за шею обмякшее тело, выдернул из раны нож и сейчас же нанес второй удар, на этот раз в область печени. Прием был многократно отработан на русских пленных. И хотя убивать реального врага таким образом ему еще не приходилось, Бадыр знал, что по крайней мере второй ножевой удар является смертельным. Он подхватил бесчувственное тело и, втолкнув его в купе, швырнул на свободную нижнюю полку. На противоположной полке, отвернувшись к стенке, спала русская баба. Сквозь стук вагонных колес Бадыр отчетливо различил ее сонное сопение. Смешно, третья ищейка даже не проснулась. Тем хуже для нее... Бадыр резко нагнулся к спящей женщине, зажал ей ладонью рот и чиркнул ножом по горлу. Тело жертвы под его рукой забилось в предсмертных судорогах, а из раны фонтаном брызнула кровь, окатив руку убийце. Бадыр поспешно натянул на голову женщины простыню, прикрыв распоротое горло, после чего принялся оттирать краем простыни перепачканные кровью руки.

За этим занятием его и застал Гамид, заглянувший в купе из коридора. Окинув взглядом открывшуюся ему картину, Гамид одобрительно улыбнулся Бадыру, после чего выглянул в коридор и жестом поманил наблюдающего за ним из тамбура Эльхана. Тот взвалил на плечи труп задушенного наблюдателя и, пробежав по вагону, нырнул в купе к своим подельщикам и поспешно захлопнул за собой дверь.

– Клади щенка наверх, – шепнул ему на ухо Гамид, и Эльхан послушно выполнил приказание.

Но в узком пространстве поездного купе для троих было слишком мало места, и Гамид приказал сообщникам поднять на верхнюю полку и тело второго оперативника. Рана на горле зарезанной Бадыром женщины продолжала обильно кровоточить, и, опасаясь испачкать кровью собственную одежду, Гамид решил не трогать ее. Когда Бадыр с Эльханом забросили на вторую верхнюю полку труп другого мужчины, внизу сразу стало просторнее, и Гамид со знанием дела приступил к обыску вещей убитых врагов. Тем временем Бадыр обшарил труп зарезанного оперативника и, обнаружив у него за поясом пистолет, с довольным видом показал Гамиду.