Профи из «Вымпела»

– А ну подбери копыта, чушкарь! Дай людям пройти! – грозно прорычал направляющийся к выходу зэк.

Гамид поспешно отскочил в сторону. Но брошенная в его адрес реплика уже привлекла к нему внимание другого зэка по кличке Скорняк.

– Куда ты, Ганя, так спешишь? На кого нас покидаешь? Как же мы без тебя жить-то будем? – Запрокинув голову, Скорняк притворно завыл, потом вновь взглянул на Гамадова и жалобно попросил: – Может, оставишь адресок, где тебя найти? Мы бы после отсидки заехали, навестили.

Слышавшие слова Скорняка зэки весело заржали. Кто-то из них потрепал Гамида по шее:

– Давай, Ганя, не стесняйся. Шепни адресок.

Эти слова тоже были встречены взрывом хохота.

Гамид втянул голову в плечи и молчал. В другой раз насмешки продолжались бы еще долго, но сейчас зэков подгоняло скорое построение, поэтому они оставили петуха в покое. И Гамадов получил возможность одеться. Натянув зоновскую робу и зашнуровав ботинки, он вслед за остальными заключенными направился в туалет. Здесь пришлось долго ждать, пока освободится «очко», а потом выстоять такую же длинную очередь к раковине, пропуская вперед себя зэков, которым западло стоять вместе с чушкарем. Но проведенные на зоне годы приучили Гамида к ожиданию. Он терпеливо ждал и дождался, не упустил момент, когда Ус остался один, и засадил ему в горло заранее приготовленную заточку. Так и сейчас он дождется своего часа. А благоприятный момент для мести обязательно представится, и уж он не упустит его.

Утренняя поверка прошла без происшествий. Все заключенные четвертого отряда оказались на месте. И начальник отряда, дочитав список до конца, отправил отряд в столовую. За отдельным столом, где ели опущенные, Гамид похлебал сваренную на воде постную кашу, зажевав ее куском отдававшего тухлятиной селедочного хвоста. Шли последние часы, возможно, даже минуты его пребывания на зоне, приближая долгожданную свободу, которая потребует от него много сил. Помня об этом, Гамид упорно поглощал отвратительно пахнущую пищу. Он понятия не имел, когда удастся поесть в следующий раз, и старался хоть на какое-то время утолить постоянно преследующий голод.

Освобождающихся заключенных выпускали с зоны около десяти утра, и сразу после утреннего развода на работы начальник отряда отвел Гамадова на вещевой склад. Кладовщик – вертлявый прапорщик с лицом пройдохи – выбросил перед Гамидом изъеденный молью свитер, мятые брюки и стоптанные ботинки. Свитер оказался явно чужой, а брюки и ботинки, возможно, и те, что были на нем в момент задержания. Но все равно это были жалкие обноски, которые он вынужден был надеть на себя, когда попытался вырваться из занятого русскими Грозного. Злобно покосившись на прапорщика, Гамид начал натягивать на себя вываленную перед ним одежду, годную разве что для сдачи в утиль. Пока он одевался, кладовщик бухнул на стол перед ним лоснящийся на локтях черный стеганый ватник и такую же черную зэковскую шапку:

– Распишись в получении.

Гамадов недоуменно пробежал глазами по подсунутой ему кладовщиком бумажке, оказавшейся вещевой ведомостью, где указывалось, что ему в счет зарплаты выданы зимний бушлат и шапка. В этой одежде каждый встречный узнает в нем бывшего зэка – еще одна издевка, напоследок припасенная администрацией. Но и отказаться от одежды нельзя. Вот уже неделю по всей области стоит минусовая температура, и без теплых вещей он попросту замерзнет.

На КПП Гамадова и еще четырех освобождающихся зэков ждал начальник оперчасти колонии майор Карнаухов. Он вручил освобождающимся их личные документы, основным из которых являлась справка об освобождении, пожал всем четверым руки, после чего даже произнес какие-то слова напутствия. Гамид его почти не слушал. Всеми мыслями он был уже далеко. После короткой речи Карнаухова дежурный по КПП, по приказу майора, распахнул автоматические железные двери, и пятерка бывших заключенных, а с этого момента свободных российских граждан двинулась к выходу.

Гамид, до последнего момента играя отведенную ему зэками роль чушкаря, пропустил всех уголовников вперед и последним направился к дверям КПП. Майор Карнаухов проводил презрительным взглядом его худую ссутуленную спину с обвисшими плечами. Какой из чушкаря особо опасный боевик? Чудят комитетские. Тем временем Гамид переступил порог КПП, при этом его спина распрямилась, плечи расправились, а взгляд из тусклого сделался быстрым и цепким. Но произошедшего с бывшим чушкарем превращения начальник оперчасти уже не увидел. Захлопнувшаяся за освободившимися заключенными железная дверь КПП заслонила Гамида от Карнаухова.

Охватывая взглядом ведущую к зоне дорогу, автобусную остановку с подпирающим столб прапором и две стоящие в стороне тачки – лакированный темно-зеленый «Ниссан» и белую «шестерку», Гамид спустился со ступенек КПП. Вышедшие до него зэки разделились. Трое из них уныло брели к автобусной остановке, четвертый, радостно всплеснув руками, бросился к выбравшимся при его появлении из машины мужикам и ярко накрашенной девице. Девица и двое мужиков из внедорожника тоже спешили ему навстречу. А вот двое других, те, что приехали на белой «шестерке», заметно отставали. Взглянув на них, Гамид сбился с размеренного шага. Эти двое мужчин показались ему знакомыми. В следующее мгновение он окончательно узнал их и изумленно воскликнул:

– Бадыр, Эльхан?!

С Бадыром и Эльханом Гамид познакомился летом 99-го, примерно за месяц до начала дагестанского восстания. Шамиль представил их ему как командиров своих диверсионных групп, которым предстояло действовать в глубоком российском тылу. Как позже убедился Гамид, Эльхан с Бадыром прекрасно стреляли, неплохо знали минно-взрывное дело – он лишь немного натаскал их – и, что было особенно важно, говорили по-русски практически без акцента. По этому признаку Шамиль и отобрал их для совершения диверсий в центре России. И лишь из-за провала дагестанского восстания запланированные с участием Бадыра и Эльхана акции пришлось отложить. Когда Российская армия перешла границу Ичкерии, подготовленные диверсанты понадобились на Кавказе для организации сопротивления. Бадыр с Эльханом отлично показали себя в боях с русскими. А то, что они остались живы и сумели проехать пол-России, чтобы встретить его, свидетельствовало, что Гамид не зря потратил время на их обучение.

– Здравствуй, брат, – приветствовал его по-чеченски Бадыр.

– С освобождением, Гамид, – присоединился к приветствию Эльхан.

Освободившийся заключенный и встречающие его земляки крепко обнялись.

– Плохо выглядишь, – произнес Эльхан, взглянув в осунувшееся обветренное лицо Гамадова.

Гамид злобно усмехнулся и, тоже перейдя на чеченский, ответил:

– Скоро наши враги будут выглядеть еще хуже.

Бадыр с Эльханом заулыбались. И Бадыр одобрительно обнял Гамида за плечи:

– Верно говоришь, брат. Ты очень нужен нашему делу. Верховный эмир связывает с твоим возвращением большие надежды. Вот он и послал нас за тобой.

– Чтобы мы проводили тебя к нему, – вставил Эльхан.

– Тогда быстрее едем отсюда, – Гамид решительно направился к их машине, но, заметив в салоне «Жигулей» на водительском сиденье еще одного человека, остановился. – Кто это с вами?

– Никто, – презрительно скривился Бадыр. – Хозяин тачки. На вокзале взяли, чтобы сюда доехать. Не на автобусе же трястись, – пояснил он и, так как Гамид продолжал подозрительно смотреть на водителя, поспешил успокоить земляка: – Случайный извозчик и по-нашему не понимает, так что не беспокойся.

– Ладно, – согласился с его доводами Гамид и, запахнув плотнее полученный на вещевом складе ватник, уселся на заднее сиденье, подальше от водителя.

Бадыр расположился рядом с ним, Эльхан устроился на переднем сиденье, и машина тронулась. Когда она проезжала мимо автобусной остановки, стоящий там прапорщик проводил машину сердитым взглядом и недовольно пробормотал:

– Кого-то на «Жигулях» развозят, а ты мерзни.

Присоединившиеся к нему бывшие зэки согласно покивали головами. Но произнесенные прапорщиком слова предназначались отнюдь не им, а сотрудникам бригады наружного наблюдения Пермского управления ФСБ, находящимся неподалеку в машине, поставленной так, чтобы ее не было видно ни с автобусной остановки, ни со стороны КПП. Связь с прапорщиком, отправленным к воротам КПП, обеспечивалась с помощью миниатюрной рации, пришпиленной к подкладке его армейского бушлата. Получив сообщение своего подчиненного, старший группы, молодой, но уже начавший полнеть капитан, удовлетворенно кивнул и перевел слова прапорщика находящимся в машине коллегам:

– «Ниссан» мимо, Гамадова забрали те, что приехали на «жиге».

Сидящий за рулем оперативной «Волги» водитель облегченно перевел дыхание. На стылой и местами скользкой дороге ему совсем не хотелось устраивать гонки с полноприводным импортным внедорожником. Следить за отечественной машиной было куда проще. Сидящего на заднем сиденье лейтенанта, заместителя командира группы, волновали совсем другие проблемы.

– Надо бы у них документы проверить, – озабоченно сказал он командиру.

– Перед городом пост ГИБДД. Там и проверим, – кивнул головой капитан и, повернувшись к водителю, приказал: – Забирай Лешку и за ними.

Через полминуты «Волга» службы наружного наблюдения Пермского управления ФСБ проезжала мимо расположенной возле КПП исправительной колонии автобусной остановки. Заметив приближение машины, кутавшийся в бушлат прапорщик вышел на дорогу и поднял руку. К удивлению ожидающих вместе с ним автобус освободившихся заключенных, проезжающая мимо машина затормозила. Прапор приоткрыл переднюю дверцу и сунулся в салон:

– До города подбросите?

Очевидно, водитель и его пассажиры согласились подвезти попутчика, потому что прапор тут же захлопнул переднюю дверцу и живо забрался на заднее сиденье «Волги».

– Э-эх! – донесся с другой стороны молодцеватый посвист и звон разбитого стекла. Счастливец, которого встречали приехавшие на джипе дружбаны и подруга, засадил полный стакан водки и, широко размахнувшись, разбил его об асфальт.

Оставшиеся на остановке недавние зэки завистливо сглотнули. Фиксируя происшедшее, вернувшийся в машину сотрудник службы наружного наблюдения оглянулся на шумную компанию у японского внедорожника и захлопнул за собой дверцу. В ту же секунду «Волга» тронулась с места и, быстро набирая скорость, устремилась в сторону Соликамска, куда минутой раньше укатили забравшие Гамадова «Жигули».

Спустя пять минут оперативную машину службы наружного наблюдения обогнал несущийся по трассе «Ниссан» с продолжающей праздновать освобождение своего приятеля шумной компанией. Сам виновник торжества, пьяный от выпитой почти без закуски бутылки водки и ощущения полной свободы, полулежал, развалясь на заднем сиденье. А примостившаяся рядом с ним девица шарила у него в штанах умелой рукой, высвобождая набухшую и от этого неподатливую мужскую плоть. Ее приоткрытый рот с выставленным язычком обещал обретшему свободу счастливцу новую серию удовольствий. Происходящее в просторном салоне японского внедорожника мало интересовало сотрудников УФСБ, тем более что собственный опыт наблюдения позволял им почти в точности описать совершающееся там действие. Насмотревшиеся голливудских боевиков «братки» на редкость однообразны в организации встреч своих освобождающихся из заключения подельников.

Следом за «Волгой» внедорожник обогнал совсем уж неказистые «Жигули» шестой модели. Веселящаяся в его салоне компания вообще не замечала такие машины. Зато Гамид Гамадов из окошка «Жигулей» мстительно посмотрел вслед удаляющемуся роскошному внедорожнику и угрожающе прошипел:

– С-суки эти тоже ответят.

Из-за скудости родного словарного запаса первое слово было произнесено на великом и могучем русском языке. Бадыр и Эльхан одобрительно переглянулись. Хотя, если бы они знали истинную причину ярости Гамида, их отношение к бывшему инструктору резко переменилось бы.

* * *

Машин на дороге попадалось мало. Ведущая к зоне трасса не пользовалась популярностью у местных автолюбителей. На всем пути до города нанятую Бадыром и Эльханом «шестерку» обогнали лишь японский внедорожник, встретившийся Гамиду у ворот зоны, да российская «Волга». Но даже на такой пустынной дороге при подъезде к городу торчала уродливая кирпичная коробка поста ГИБДД. И как только «шестерка» подъехала к милицейскому посту, один из мающихся от безделья гаишников резво поднял свой жезл. Гамид злобно выругался сквозь зубы. Услышав его ругательство, водитель «Жигулей» опасливо втянул голову в плечи, но не посмел ослушаться приказа мента и свернул на обочину, где уже стояла остановленная гаишниками «Волга», обогнавшая на тракте их машину.

К «Жигулям» подошли сразу двое ментов, причем второй демонстративно положил руку на ствольную коробку висевшего у него на плече автомата. Первый, с погонами старшего лейтенанта, невнятно представился и потребовал от водителя права и документы на машину. Тот вытащил из внутреннего кармана пухлые корочки и передал их менту, очевидно, там он и хранил свои документы. Старлей внимательно пролистал их, после чего приказал водителю открыть багажник. Мужик выбрался из машины – Гамид готов был поклясться, что он сделал это с большой охотой, – и пошел выполнять приказание. Какое-то время они со старлеем отирались за машиной, перебирая содержимое багажника. Потом мент вновь заглянул в салон и, обведя всех пристальным взглядом, потребовал:

– Ваши документы!

– А в чем дело?! – возмущенно выкрикнул с заднего сиденья Бадыр.

Но Эльхан предупредительно поднял руку и примирительным тоном произнес: