Мечта империи

– Ну что же вы смотрите! – кричала Клеопатра, кидаясь жареными орешками и финиками в незадачливого репортера. – Он нарушает мои права!

Все вновь захохотали.

– Вер, а ведь мы с тобой схожи, – неожиданно заявила Клеопатра, поворачиваясь к гладиатору. – Оба исполняем чужие желания. Мы с тобой – главные люди в Риме после императора.

– Клянусь Геркулесом, я знаю ее желание! – воскликнул возничий. – Клепе хочется замуж. Так ведь? Я угадал?

Клеопатра уперла руки в бока и показала насмешнику язык.

– Да, хочу, клянусь святой Венерой! Но не за пьянчужку или безларника [40 - Безларник – человек без Ларов, то есть бездомный.] вроде тебя. А за сенатора. Вот вам, ясно?

– Такое желание не исполнит даже Вер! – выкрикнул репортер и тут же спрятался за спину возничего.

– Отчего же. Вероятность один к двадцати, – прикинул гладиатор. – Сенатор – дряхлый старичок лет под восемьдесят, который самостоятельно не может надеть кальцеи. Случаю надо лишь организовать встречу будущей парочке. Клепа, ты будешь подавать сиятельному мужу серебряный урильник в постель.

– Засунь свой язык в анус! – Клеопатра обвела присутствующих черными сверкающими глазами. – К чему мне старик?! Я получу молодого и красивого. Вот Элий, к примеру, собирается жениться на Марции, а чем я хуже?!

– Клепа хочет выйти замуж за Элия! – закричал возничий.

– Зачем тебе Элий? – вмешался в разговор темноволосый парень в одежде фокусника. – Он самый бедный из всех шестисот сенаторов.

– Где ты нашел бедных сенаторов? – возразила Клепа. – У сенатора должно быть не меньше миллиона, или ты забыл?

– Миллион – это не так и много. Особенно для тебя, Клепа. «Акта диурна» недавно публиковала цензорский список доходов и оценку имущества сенаторов. Так вот Элий – на последнем месте, – не уступал фокусник.

– Все это фальшь, Кир! – уверенно заявил возничий. – Будучи гладиатором, Элий должен был заработать бешеные деньги.

– Он все отдал в фонд Либерты.

– Очередные выдумки вестников! – не унимался возничий.

– Редьку тебе в зад, тупица! Вер, скажи, ты же знаешь, – потребовала Клепа.

– Я не доказываю клеветнику, что он клевещет. – Вер улыбнулся, глядя возничему в глаза. – Я его просто убиваю… – Возничий поперхнулся и на всякий случай отодвинулся подальше от Вера. – Элий, имя которого я произношу с уважением, действительно отдал свои премиальные в фонд Либерты.

– Все гладиаторы – убийцы, – напомнил возничий. – Даже Элий.

– Но он не виновен, – вступилась за своего любимца Клепа. – Иначе не сидеть ему в сенате. Цензоры за этим следят строго.

– Я не верю цензорам, – упрямился возничий. – И твоему Элию я не верю, хотя многие считают его честным. Да я и себе не верю.

– Правильно делаешь, – ухмыльнулся Кир-фокусник.

Вер пил и не пьянел. Слушал болтовню посетителей, и не веселился. Внутри него как будто лежал кусок льда, и этот лед ничто не могло растопить – ни фалерн, ни чужой смех, ни вульгарные шутки. Даже ласки такой горячей гетеры, как Клепа, не помогли бы.

Молоденький галльский бард в голубой тунике принялся петь, подыгрывая себе испанской кифаре [41 - Кифара – (здесь) гитара.]. Ему аплодировали и свистели одновременно.

– Эй, парень, шел бы лучше в гладиаторы! – крикнул Кир-фокусник.

Певец смутился, поспешно уселся за свой столик, и залпом опрокинул кубок с неразбавленным вином.

– Не слушай его, он всем говорит гадости, – ободрила барда Клепа и взъерошила волосы юноши. – Ты отлично поешь.

– Вер, сделай всех талантливыми! – предложил возничий. – Чего тебе стоит!

– Вер, сделай всех счастливыми! – подхватил толстяк-репортер.

Вер отрицательно покачал головой:

– Подобные желания не исполняются.

– Это почему же?! – возмутился возничий. – Мы купим клейма. А ты победишь.

– Да, да, – радостно закивала Клепа. – Неужели тебе не надоело излечивать от геморроя и возвращать потерявшихся собачек? Это все равно, что обслуживать импотентов. Счастливые – все. Одно желание, и мы – на верху блаженства. Непрерывный Венерин спазм.

Ее глаза блестели. Возничий положил свою широкую ладонь на пышную ягодицу Клеопатры. Ему уже казалось, что желание всеобщего счастья исполнилось.

– А если я проиграю? – спросил гладиатор. – Тогда все сделаются несчастными. Отчаяние станет нашим божеством навсегда.

– Ты не можешь проиграть! Ты выиграешь! – кричали все наперебой.

– Сколько ты хочешь за такое клеймо? Десять тысяч? Двадцать? На третий день игр мы берем клеймо. И все – счастливы. Все… все…

– Мало, – вмешался в разговор хозяин. – Такое клеймо должно стоить не меньше миллиона.

– Скинемся! – уверенно заявил возничий. – Мы – будущие патроны Рима. Нас причислят к богам и поставят статуи возле Колизея.

– Десять миллионов, – предложил Кир-фокусник и грохнул кулаком о стол.

– Я не продам такое клеймо.

– Брезгуешь, да? – возмутился возничий. – Ну, разумеется, после этого тебе нечего будет делать!

– Всем нечего будет делать, – уточнил Вер.

Он поднялся. Было уже слишком поздно. Даже для него. Надо вздремнуть хотя бы несколько часов перед завтрашним поединком. Но посетители «Медведя» не собирались его выпускать. Они сцепили руки и окружили его кольцом.

– Соглашайся, Вер! – вопили наперебой. – Сейчас же! Немедленно! Ты будешь самым знаменитым гладиатором Рима.

– Тебе поставят колонну, увенчанную золотой Викторией, напротив храма Юпитера Капитолийского!

– Тебя причислят к богам вместе с нами!

Вер переводил взгляд с одного лица на другое. Ему казалось, что он бредит. И эти люди тоже бредят – уже в его кошмаре. Все недоступное им кажется простым. Тяжелое – легким. Одно желание, один верный удар тупого гладиаторского меча, и более ничего не надо. Всеобщая эйфория, всегда синее небо по утрам, дожди ночью, теплая мягкая погода, тучные стада, золотые нивы, налитые пурпурные гроздья винограда, любимые жены, здоровые дети, равнодушные соседи, ленивые собаки, трусливые воины, сонливые мужчины, тучные юноши, беспамятные старики, спесивые ученые, и скука, скука, скука…

Он представил это так отчетливо, что его замутило.

– А я не желаю всеобщего счастья! – крикнул он. – Не желаю!