Оценить:
 Рейтинг: 0

Хладные легионы

Год написания книги
2011
Теги
1 2 3 4 5 ... 26 >>
На страницу:
1 из 26
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Хладные легионы
Ричард Морган

Страна, достойная своих героев #2Шедевры фэнтези
Рингил Эскиат бежит от своего прошлого и семьи, которая отреклась от него, от работорговцев, которые жаждут его смерти, и, по-видимому, от самих темных богов, которые проявляют к нему интерес, но смысла в их действиях не больше, чем когда-либо. Объявленный вне закона и изгнанный с северной родины, Рингил понимает, что может направиться лишь в одно место – Ихельтет, сердце южной Империи, где, возможно, его приютит Арчет, некогда боевая соратница Рингила, а теперь – высокопоставленная советница императора. Но у нее есть собственные проблемы, как и у ее гостя, телохранителя Эгара Драконьей Погибели. И вместо того чтобы получить желаемую передышку, Рингил оказывается в самом центре новых заговоров и сомнительных альянсов. Старые враги строят козни, былой порядок прогнил и рушится, и хотя никто еще не знает об этом, город Ихельтет вот-вот взорвется, ведь прямо с неба уже рухнул посланник былых хозяев этой земли и принес весть о том, что всему живому в мире скоро придет конец.

Содержит нецензурную брань!

Ричард Морган

Хладные легионы

«Хладные легионы» посвящаются V.,

благодаря которой мне есть за что держаться

Говорю тебе: они там, в городе, не в игры играют.

    Дж. Р. Р. Толкин. Две башни[1 - Пер.: А. Грузберг, А. Застырец.]

Richard Morgan

THE COLD COMMANDS

First published by Gollancz, an imprint of The Orion Publishing Group Ltd, London

Печатается с разрешения издательства Orion при содействии литературного агентства Синопсис

Copyright © 2011 by Richard Morgan

Cover illustration: © Jon Sullivan

© Наталия Осояну, перевод, 2020

© ООО «Издательство АСТ», 2020

Глава первая

Добравшись до опушки леса за Хинерионом, Джерин увидел, как впереди дрожит воздух над поросшей кустарником равниной, и понял, что настал переломный момент.

Это их последний шанс: жизнь или смерть.

– Мы там изжаримся, – сказал он остальным тем вечером, когда они сидели в цепях и ждали кормежки. – Слыхали, о чем болтают надсмотрщики? До Ихельтета по меньшей мере шесть недель, и все на юг, с каждым шагом жарче. Думаете, ублюдки будут давать нам больше воды или еды, чем уже дают?

– Конечно, будут, идиот, – Тигет, бледнокожий грузный горожанин – явно слишком, мать его, ленивый, чтобы желать свободы любой ценой, фыркнул и шумно высморкался. Как и половина бедолаг, скованных цепью, он простудился. Тигет растер сопли на земле и сердито зыркнул на Джерина. – Ты что, не соображаешь? Нас хотят продать в Ихельтете. Как у них это получится, если мы не доживем, изголодаем и превратимся в скелеты, пока прибудем туда? Может, ты слишком молод или туп, чтобы такое понять, чмо болотное, но это торговля. Умерев, мы не принесем ни гроша.

«Чмо болотное».

В некоторых районах Трелейна этого оскорбления было достаточно, чтобы мгновенно получить формальный вызов на дуэль следующим утром на поле у холма Бриллин. В других местах за такое просто тыкали ножом под ребро и швыряли в ближайшую реку. Как и в остальных гранях городской жизни, предполагать можно одно и то же обо всех, но богатство и статус определяли последствия. Поэтому выше или ниже по течению, в Луговинах или портовых трущобах, истина была такова: ни один житель Трелейна не допустит болтовни о том, что в его жилах течет кровь болотных обитателей.

Джерин вырос на болотах и не поселился бы в городе ни за какие деньги. Он пропустил оскорбление мимо ушей, как делали сородичи с тех самых дней, как он себя помнил.

«Сейчас слишком многое стоит на кону».

– Ты когда-нибудь видел, как рыболовецкие суда заходят в гавань, Тигет? – спросил он ровным голосом. – По-твоему, все до единой рыбы в их сетях попадают на рынок?

За спиной Джерина раздраженно зазвенела цепь. Жесткий сердитый голос в сгущающейся тьме спросил:

– При чем тут рыба?

Еще один горожанин, чьего имени Джерин не помнил, и который, в отличие от Тигета, выглядел исхудалым трудягой. За весь недельный марш он сказал от силы пару слов; на привалах проводил время, уставившись в пространство и двигая сжатыми челюстями, будто у него между зубами застряли последние волокна табака.

Как и большинство собратьев по несчастью, он, похоже, не осознал чудовищность того, что с ним сделали.

– Он несет какую-то хрень, – глумливо отозвался Тигет. – А разве может быть иначе? Я хочу сказать, гляньте на него: болотный недоносок, совсем как те, что на рынке Стров гадают или показывают фокусы, потешая толпу. Читать-писать не умеет и считать наверняка может только до пяти. Он понятия не имеет, что на самом деле волнует торговцев.

Джерин мрачно улыбнулся.

– Ну, поскольку тебя и всех остальных, скованных цепью, продали за долги, я думаю, в этом смысле мы похожи.

Тигет выругался и бросился на него. Звякнула цепь, коротко и слабо, и тут же раздался протестующий хор: движение помешало остальным отдыхать. Тощий ухватил Тигета сзади, и пальцы толстяка дергались в паре дюймов от лица Джерина, пока Тигет не сдался и не рухнул на прежнее место.

– Сиди тихо, мудила долбаный, – прошипел тощий. – Хочешь, чтобы погонщики на нас кинулись? Хочешь закончить, как Барат?

Взгляд Джерина невольно метнулся к искореженным пустым кандалам, которые они тащили с собой на цепи. Верзила Барат, портовый сутенер по роду занятий, попал на аукцион тем же путем, что и Джерин – через суд за уголовное преступление. Сутенер, как выяснилось, пырнул ножом аристократа, который гостил в трущобах и жестоко обошелся с одной из его девушек. Означенный аристократ имел связи в Луговинах, и он устроил так, что стражники, эти пропитые ленивые жопы, в кои-то веки взялись за дело: начали задавать вопросы и проломили пару несговорчивых голов. Кто-то заговорил, Барат угодил в тюрьму, где вместо того, чтобы покаяться, плюнул обвинителю в родовитую харю и попал на цепь. В общем, старая, всем горожанам известная песенка.

Сутенер относится к проданным за долги рабам с высокомерной неприязнью и первые три дня похода изводил их взрывами необдуманного насилия, которые обрывались внезапно, с отработанной, свойственной любому головорезу легкостью и переходили в насмешки. По какой-то причине Джерина он почти не трогал, но цепь была достаточно свободной, чтобы дотянуться по меньшей мере до четырех-пяти собратьев по несчастью. В конце концов его поведение перестало веселить погонщиков и начало раздражать, так как создавало хаос.

На третий день, после пятой или шестой стычки, пара-тройка конных надсмотрщиков и владельцев каравана поехали назад вдоль цепи, чтобы посмотреть, из-за чего сыр-бор. Среди последних была женщина, и, после того как надсмотрщики, пустив в ход пинки и ругательства, восстановили порядок, она подозвала их бригадира, наклонилась в седле, чтобы с ним поговорить, а потом отправила к товарищам с потемневшим от досады лицом. Джерин не услышал ни единого слова, но понял, что произойдет, как понимал, когда ветер на болотах вот-вот переменится.

Он предпочел не делиться знаниями с Баратом, а сутенер был, по-видимому, слишком тупым или упрямым жителем портовых трущоб, чтобы догадаться самому. Позже, в тот же день, он затеял еще одну драку.

Погонщики взялись за него на следующий день, во время полуденной стоянки, когда всем разрешили облегчиться, и случилось это на противоположном берегу реки от Парашаля. Четверо мрачных мужиков с обветренными лицами и глазами, которые блестели как слюда, надвинулись все вместе, вооруженные длинными деревянными дубинками. Они повалили Барата и вскрыли кандалы болторезами, которые носили на поясе, точно оружие. Неотвратимость их действий вынудила сутенера фыркать и брыкаться как испуганная лошадь.

К тому моменту, конечно, было слишком поздно.

Они затащили Барата, лягающегося и вопящего, в ближайшую рощу и там забили до смерти. Это было достаточно близко, чтобы остальные рабы все слышали: сильные удары по чему-то мягкому, какие раздаются, когда мясник рубит тушу; жуткие высокие вопли, очень быстро перешедшие в мольбы и булькающие стоны; и в конце концов тишина, которая была хуже всего, потому что звуки избиения продолжались. Джерин повидал немало жестокостей как на болотах, так и на улицах Трелейна, но даже по его меркам это убийство длилось целую вечность.

Менее закаленные люди на цепи, в том числе жертвы издевательств Барата, склонили головы и уставились в землю, где сидели. Один или двое, прижав пальцы ко рту, боролись с рвотными позывами. Джерин старательно изображал насмешливое презрение, но быстро понял, что и сам дрожит от эмоций.

«Или, – сказал он себе, чувствуя легкое головокружение, – я просто заразился от Тигета насморком, прокляни его Хойран».

Вскоре шум прекратился, из-за деревьев вышли погонщики, гогоча и скаля зубы, как сытые волки. Дубинки они несли, ухарски закинув на плечо. Один лениво крутил болторез туда-сюда, задевая высокую, по колено, траву. Режущие кромки инструмента, испачканные в крови, ярко блестели в лучах полуденного солнца.

А позже невысказанная мысль поселилась в голове каждого молчаливого пленника; она тоже «ухмылялась», словно в цепи появился новый товарищ с черепом вместо головы: на месте Барата мог оказаться любой.

– Да, кстати, – мрачно сказал Джерин, когда Тигет затих под суровым взглядом тощего. – Думаете, это единственные пустые кандалы, какие придется увидеть на цепи? Каждый день опоздания на рынок в Ихельтете – денежки, утекающие сквозь пальцы этих уебков. По-вашему, они будут останавливаться или замедлять ход всякий раз, когда кто-то не выдержит жары на равнине?

– Они должны нас продать, – обидчиво огрызнулся Тигет. – Не в их интересах…

1 2 3 4 5 ... 26 >>
На страницу:
1 из 26