Фантасофия. Выпуск 6. Трэш

– Да, как раз над коробкой с лентой.

– Хорошо. Спасибо, Рубик. Деньги возьмешь у Макса.

– Не за что… Олег был и моим другом. Отомсти им, Андрей!

– Да.

– Только… Андрей, вопрос можно?

– Конечно.

– Почему не бомба, Андрей? Ведь это безопаснее. У Сашки на кафедре можно такой фугас состряпать!

– Нет, Рубик. Бомбы это их оружие. А мы идем в открытую. И еще… я сам хочу. Чтобы смерть их видеть. Понимаешь? Видеть, как вся эта черная мразь под пулями корчится. И смеяться. Как они… над Олегом… Понимаешь?

– Понимаю.

Белка собрала ребенка.

– Ну, пошли что ли, а то мне еще во вторую смену на лекции успеть надо.

– Анжела! Собирайся. Поедем к Максуду. Он новую точку сегодня на рынке открывает. Прикинься как надо, там все наши будут. Поняла?

– Я… Я не поеду.

– Чего?

– Я не поеду Шота. Я давно хотела тебе сказать… Я не хочу больше. Не хочу всего… этого… Поезжай один. Или возьми Луизку, ты же с ней… тоже…

Шота молча смотрел на нее. Господи, какие у него оловянные глаза! Страшные…

– Ты поедешь… Поедешь, сука. Поняла? Ты вся у меня, здесь, с потрохами, со всеми твоими брюликами и фирменными затычками. Ты моя и я тебя не отпускаю… А не хочешь по хорошему – отработаешь. Сегодня и отработаешь. У Максуда… Собирайся, дура.

Анжела тупо, как автомат двинулась в спальню. Машинально взяла со стола фигурный флакончик. Вдруг остановилась в дверях.

– Купил, значит. – Голос удивительно спокоен. – Купил, а мне теперь под нож… Сволочь! Гад!

Флакончик разбивается о стену в десяти сантиметрах от головы Шоты.

– Ты что, совсем с ума… – Шота ловит Анжелу за плечи. Она вырывается, извивается в его руках, хочет ударить. – Какой ножик? Какой?..

– Такой! Такой, гад! Ты с Луизкой, а мне на аборт, на аборт мне теперь… Сволочь!

– Аборт? Ты что, залетела? От кого?

– Залетела. От тебя, гад! Скотина! Ненавижу! Пусти, сволочь!

Анжела вырвалась. Повернулась лицом к стене, заплакала беззвучно.

Шота слегка ошалело опустился на стул:

– Точно от меня?

Анжела дернула плечом.

– От меня значит…

– А кто будет? – Шота посмотрел на Анжелу и, не дожидаясь ответа. – Сын, наверное… Сын… – Помолчал. – К маме тебя отвезу, в Москву. Там рожать будешь. – Шота помолчал еще. – Ладно, не плачь. К Максуду собирайся. Потом поговорим.

Шота подошел к ней, положил руку на подрагивающую спину.

– Ну… Ну, не надо плакать. Хорошо все… Хорошо будет. Не плачь.

– Лялька! Держи меня за руку. Не лезь туда – потеряешься. Нет, арбузов зимой не бывает… и дынь тоже. Да не прыгай ты!.. – Ну вот, накричал на ребенка. Ладно, Лялька, не обижайся, сумки уж очень тяжелые – нагрузила нас мама на полную катушку. Давай встанем здесь, подождем ее. А вот и она.

– Стоите? Фу… запыхалась. – Наташа сдувает с лица непослушную прядку волос. Перекладывает в мою сумку очередные покупки. – Постойте, мои дорогие, еще немножко, я в мясные ряды сбегаю.

– Мама, я с тобой! С тобой. – Лялька уцепилась за мамину руку.

– Возьми ее, Наташа, а то эта непоседа изведется стоять на одном месте. Я вас здесь с сумками подожду. И фрукты за одно купите.

– И бананы! – подхватывает Лялька, и смотрит просительно на маму.

– Ну, хорошо, только по сторонам меня не дергать и слушаться. Договорились?

– Да! Да! – радостно вопит Лялька. Женщины мои уходят. Я остаюсь.

Я стою в открытом дворике, между павильонами. Здесь тоже полно народу, но все же меньше чем на самой рыночной площади. Рядом со мной две небритые личности мужского и женского пола торгуют мороженным луком. Я ставлю свои сумки на пустой проволочный ящик – не держать же их на снегу. Усатая продавщица-луковщица подозрительно посмотрела на меня, но, сообразив, видимо, что я не собираюсь похищать их драгоценный ящик, простила мне эту вольность.

Я стою и наблюдаю рыночную картину. Интересно? Ну-у… по крайней мере, занимательно.

Хороший день сегодня – солнечный, морозный. Шашлычным дымком тянет. И мороженым луком. Интересно, как он умудряется гнить на морозе.

По дворику лениво прошли два милиционера. Стрельнули у бабки семечек и куда-то завернули.

Безногий инвалид, толстый и похожий на Наполеона Бонапарта, зычным раскрытым голосом завел под гармошку песню.

Дальний конец дворика отведен под торговлю мехами. Поэтому здесь немного народу – за шубами нет очередей. Женщины, придерживая в хвосте мужей, ходят, смотрят, щупают. Я тоже ходил так на прошлой неделе. Вспоминаю об этом с гордостью – хорошую шубку купили Наташе. И не дорого – копили всего месяца два, и в долги почти не залезли.

К новому, только что отстроенному, стеклянному павильону, съезжаются иномарки. Из них выходят лица кавказской национальности. Лица исполнены собственного достоинства и презрения ко всему окружающему. Лиц сопровождают симпатичные женщины. Преимущественно блондинки, и преимущественно крашенные. Вот из очередного «Мерседеса» вышла одна, с плюгавым кавказцем. Высокая, в распахнутой шубе до пят, волосы ярко желтые, лицо ярко накрашенное… да что я… золотые волосы и лицо красивое. Очень красивая женщина. Жаль…

Певец в инвалидной коляске тут же подхватил:

Чего-то нет, чего-то жаль,
Чего-то сердце рвется в даль.
Я вам скажу секрет простой —
Кого люблю тот будет мо-о-о-ой…