Христов братец. Русские духовные стихи, легенды и сказки

Свет, им чудотворец:
«Проходите, рабы крещеные, души верные,
Уготовали вы царство небесное!»
А грешные идут, – слезно плачут,
Плачут они и рыдают,
Ко Михаилу-архангелу причитают:
«Не возможно ли нас, батюшко,
Михайло-архангел, помиловать?
И дайте нам годы урочные,
Столько годов, сколько в море песку?»
Отвечает им Михайло-архангел,
Свет чудотворец:
«Отойдите, злые, окаянные!
Белый свет вам на волю дан был,
Сами вы себе место уготовали,
Место – муку вечную и тьму кромешную!»
Рече Михайло-архангел чудотворец:
«Ангели вы мои, архангели!
Берите прутья железные,
Гоните вы злых, окаянных,
Гоните вы в реку огненну,
Засыпьте и песком и хрущобою,
Завалите доскою чугунною:
Не чул бы я от них ни писку, ни вереску,
Ни зубного бы от них скрежетания!»
Они идут да слезно плачут,
Отцу-матери причитают,
Ко сырой земле припадают:
«Почто вы нас, отцы-матери, породили?
Краше бы нас на родинах растоптали!
Ко страху Божьему вы нас не учили!»

Солдат, нечистая сила и Смерть

Служил солдат Богу и великому государю целых двадцать пять лет, выслужил три сухаря и пошел домой на родину. Шел-шел и крепко задумался: «Господи Боже ты мой! служил я царю двадцать пять лет, был сыт и одет; а теперь до чего дожил? и голоден, и холоден; только и есть что три сухаря». А навстречу ему убогой нищий и просит милостинку. Солдат отдал нищему один сухарь, а себе оставил два. Пошел дальше; немного погодя попадается ему другой нищий, кланяется и просит милостинку. Солдат подал и этому сухарь, и остался у него один. Опять пошел дальше своей дорогою и повстречал третьего нищего: кланяется ему старец и просит милостинку. Вынул солдат последний сухарь и думает: «Целый дать – самому не останется, половину дать – пожалуй, сойдется этот старец с прежними нищими, увидит у них по целому сухарю и обидится: лучше отдам ему весь, а сам обойдусь кое-как!» Отдал последний сухарь и остался ни при чем. Вот старец и спрашивает его: «Скажи, добрый человек, чего желаешь, в чем нуждаешься? я те помогу». – «Бог с тобой! – отвечает солдат, – с тебя, старичок, взять нечего: ты сам человек убогой». – «Да ты не смотри на мое убожество; только скажи, чего желаешь, – а я уж награжу тебя за твою добродетель». – «Мне ничего не надо; а коли есть у тебя карты, так подари на память». Старец вынул из-за пазухи карты и дает солдату: «Возьми, – говорит, – с кем ни станешь играть в эти карты – всякого обыграешь: да вот на тебе и торбу: что ни встретишь на дороге, зверя ли, птицу ли, и захочешь поймать, – только распахни торбу и скажи: «Полезай сюда, зверь али птица!» – и все сделается по-твоему». – «Спасибо», – сказал солдат, взял карты и торбу и поплелся в путь-дорогу.

Шел близко ли, далеко ли, долго ли, коротко ли, и пришел к озеру, а на том озере плавают три диких гуся. Вот солдат и вздумал: «Дай-ка я торбу свою попробую!» Вынул ее, распахнул и говорит: «Эй вы, дикие гуси! полетайте в мою торбу». И только выговорил эти слова – как снялись гуси с озера, и прилетели прямо в торбу. Солдат завязал торбу, поднял на плечи и пустился в дорогу. Шел-шел, и пришел в город. Забрался в трактир и говорит хозяину: «Возьми этого гуся и зажарь мне к ужину, а другого гуся отдаю тебе за хлопоты, а третьего променяй мне на водку». Вот солдат сидит себе в трактире да угощается: выпьет винца да гусем и закусит. И вздумалось ему посмотреть в окошко: стоит на другой стороне большой дворец, только во всем дворце нет ни одного стекла целого. «Послушай, – спрашивает он хозяина, – что это за дворец и отчего пустой стоит?» – «Да вишь, – говорит хозяин, – царь наш выстроил себе этот дворец, только жить-то в нем нельзя; вот уже семь лет пустеет! всех нечистая сила выгоняет! Кажную ночь собирается там чертовское сонмище, шумит, пляшет, в карты играет и всякия скверны творит». Вот солдат пошел к царю. «Ваше царское величество! позволь, – говорит, – мне в твоем порожнем дворце одну ночь переночевать». – «Что ты, служба! – говорит ему царь, – Бог с тобою! уж были такие смельчаки, брались переночевать в энтом дворце, да ни один живой не ворочался!» – «Небось, русский солдат ни в воде не тонет, ни в огне не горит. Служил я Богу и великому государю двадцать пять лет, да не умер; а то за одну ночь у тебя помру!» – «Я ж тебе говорю: пойдет туда с вечера живой человек, а утром одни косточки найдут». Солдат стоит на своем: пусти да пусти его во дворец. «Ну, – говорит царь, – ступай с Богом, ночуй, коли хочешь; я с тебя воли не снимаю».

Пришел солдат во дворец и расположился в самой большой комнате; снял с себя ранец и саблю, ранец поставил в уголок, а саблю на гвоздик повесил; сел за стол, вынул кисет с табаком, набил трубку – и покуривает себе. Вот ровно в двенадцать часов – откуда что взялось – набежало во дворец чертей видимо-невидимо; поднялся гам, крик, пляс, музыка. «А и ты, служивый, здесь! – закричали черти. – Зачем пожаловал? Не хочешь ли поиграть с нами в карты?» – «Отчего не хотеть! только, чур, играть моими картами». Сейчас вынул свои карты и ну сдавать. Стали играть; раз сыграли – солдат выиграл, в другой – опять солдат выиграл; сколько ни ухитрялись черти, а все деньги спустили солдату: он, знай, себе загребает! «Постой, служивый, – говорят черти, – есть у нас еще шестьдесят четвериков серебра да сорок золота, давай-ка играть с тобой на это серебро и золото!» – и посылают они малаго чертенка таскать серебро. Стали снова играть, солдат все обыгрывает: уж чертенок таскал-таскал, все серебро перетаскал, и говорит старому дьяволу: «Дедушка, больше нету!» – «Таскай, пострел, золото!» Вот он таскал-таскал золото, целый угол завалил, а толку все нету, все солдат обыгрывает. Жалко стало чертям своих денег; вот они и давай приступать к солдату, да как заревут: «Разорвем его, братцы! съедим его!» – «Еще посмотрим, кто кого съест!» – говорит солдат, схватил торбу, распахнул и спрашивает: «А это что?» – «Торба», – говорят черти. – «А ну, по Божьему слову, полезайте в торбу!» Только сказал – и полезли черти в торбу; да много ж набралось их, чуть ни давят друг дружку! Солдат завязал торбу покрепче и повесил на стенку на гвоздь; а сам улегся спать.

Поутру посылает царь своих людей: «Ступайте, проведайте – что с солдатом деется? Коли пропал от нечистой силы, так приберите его косточки!» Вот и пошли; приходят во дворец – а солдат весело по горницам похаживает да трубочку покуривает. «Здорово, служивый! не чаяли увидать тебя живого! Ну, как ночевал, как с чертями поладил?» – «Что черти! вы посмотрите-ка, сколько я серебра да золота у них выиграл, вишь, какие кучи!» Посмотрели царские люди и вздивовались, а солдат им наказывает: «Приведите, братцы, да поживее двух кузнецов, да чтоб захватили с собой железную плиту и молоты». Те бегом бросились в кузницу, и живо справили дело. Пришли кузнецы с железной плитою, с тяжелыми молотами. «Ну-ка, – говорит солдат, – снимите эту торбу да приударьте ее по-кузнешному». Стали кузнецы снимать торбу и говорят промеж собою: «Ишь какая тяжелая! черти – что ли в ней напиханы!» А черти откликаются: «Мы, батюшки! мы, родимые!» Сейчас положили кузнецы торбу на железную плиту и давай молотами постукивать, словно железо куют. Жутко пришлось чертям, невмоготу стало терпеть: «Смилуйся! – заорали, – выпусти, служивый, на вольный свет, по век тебя не забудем; а уж в этот дворец ни один черт ни ногой… всем закажем, за сто верст от него будем бегать!» Солдат остановил кузнецов, и только развязал торбу – черти так и прыснули, и пустились без оглядки в тартарары – в преисподнюю. А солдат не промах, ухватил одного старого чорта, разрезал ему лапу до крови: «Подавай, – говорит, – росписку, что будешь мне верно служить!» Нечистый написал ему в том росписку своею кровию, отдал и навострил лыжи. Прибежали черти в пекло, переполошили всю нечистую силу – и старых, и малых; сейчас расставили кругом пекла часовых и крепко-накрепко приказали караулить, чтоб как-нибудь не пробрался туда солдат с торбою.

Пришел солдат к царю. Так и так, говорит, очистил дворец от дьявольского наваждения. «Спасибо, – говорит ему царь, – оставайся жить у меня, стану тебя заместо брата почитать». Остался солдат при царе жить; всего у него вдоволь, денег куры не клюют, и задумал он жениться. Оженился, а через год после того дал ему Бог сына. Вот и приключилась этому мальчику хворь, да такая – не может никто вылечить; уж сколько лекарей перебывало, толку нет ни на грош. И задумал солдат про того старого черта, что дал ему росписку, а в росписке написал: вечно-де буду тебе верным слугою; вздумал и говорит: «Куда-то мой старый черт девался?» Вдруг явился перед ним тот самой черт и спрашивает: «Что твоей милости угодно?» – «А вот что: захворал у меня сынишка, не знаешь ли – как бы его вылечить?» Черт вытащил из кармана стакан, налил его холодной водою, поставил хворому в головах и говорит солдату; «Поди-ка, посмотри на воду». Солдат смотрит на воду, а черт его спрашивает: «Ну, что видишь?» – «Я вижу: в ногах у моего сына стоит Смерть». – «Ну, коли в ногах стоит, то будет здоров; а если бы Смерть в головах стояла – то непременно бы помер». Потом берет черт стакан с водою и брызнул на солдатского сына, и в ту же минуту он здоров сделался. «Подари мне этот стакан, – говорит солдат, – и больше ничего от тебя не надо». Черт подарил ему стакан, а солдат воротил назад расписку. Сделался солдат знахарем, стал лечить бояр и генералов; только посмотрит в стакан – и сейчас скажет: кому помереть, кому выздороветь.

Случилось самому царю захворать; призвали солдата. Вот он налил в стакан холодной воды, поставил царю в головах, поглядел – и видит, что Смерть тут же в головах стоит. И говорит солдат: «Ваше царское величество! никто тебя не сможет вылечить. Смерть в головах уж стоит; всего-навсего только три часа и осталось тебе жить!» Царь услыхал эти речи и сильно на солдата озлобился: «Как так? – закричал на него, – ты многих бояр и генералов вылечивал, а меня не хочешь? Сейчас прикажу казнить тебя смертию!» Вот солдат думал-думал: что ему делать? и начал просить Смерть: «Отдай, – говорит, – царю мой век, а меня умори; все равно придется мне помереть – так уж лучше помереть своею смертию, чем лютую казнь претерпеть!» Посмотрел в стакан, и видит, что Смерть стоит у царя в ногах. Тут солдат взял воду и сбрызнул царя: стал он совершенно здоров. «Ну, Смерть! – говорит солдат, – дай мне сроку хоть на три часа, только домой сходить да с женой и сыном проститься». – «Ступай!» – отвечает Смерть. Пришел солдат домой, лег на кровать и крепко разболелся. А Смерть уж около него стоит: «Ну, служивый! прощайся скорее, всего три минуты осталось тебе жить на свете». Солдат потянулся, достал из-под голов свою торбу, распахнул и спрашивает: «Что это?» – Смерть отвечает: «Торба». – «Ну, коли торба, так полезай в нее!» Смерть прямо в торбу и шурхнула. Солдат – куда и хворь девалась – вскочил с постели, завязал торбу крепко-накрепко, взвалил ее на плечи и пошел в леса Брянские, дремучие. Пришел и повесил эту торбу на горькой осине, на самой вершине, а сам воротился домой.

С той поры не стал народ помирать: рожаться – рожается, а не помирает! Вот прошло много лет, солдат все торбы не снимает. И случилось ему идти по городу. Идет, а навстречу ему эдакая древняя старушка: в которую сторону подует ветер, в ту сторону и валится. «Вишь, какая старуха! – сказал солдат, – чай, давно уж помирать пора!» – «Да, батюшка! – отвечает старушка, – мне давно помереть пора, – еще в то время, как посадил ты Смерть в торбу, оставалось всего житья моего на белом свете один только час. Я бы и рада на покой, да без Смерти земля не примает, и тебе, служивый, за это от Бога непрощенный грех! ведь не одна душа на свете так же, как я, мучится!» Вот солдат и стал думать: «Видно, надобно выпустить Смерть-та; уж пускай уморит меня… И без того на мне грехов много; так лучше теперь, пока еще силен, отмучусь на том свете; а как сделаюсь крепко стар, тогда хуже будет мучиться». Собрался и пошел в Брянские леса. Подходит к осине и видит: висит торба высоко-высоко и качает ее ветром в разные стороны. «А что, Смерть, жива?» – спрашивает солдат. Она из торбы едва голос подает: «Жива, батюшка!» Снял солдат торбу, развязал и выпустил Смерть, и сам лег на кровать, прощается с женою и сыном, и просит Смерть, чтоб уморила его. А она бегом за двери, давай Бог ноги: «Пущай, – кричит, – тебя черти уморят, а я тебя морить не стану!»

Остался солдат жив и здоров, и вздумал: «Пойду-ка я прямо в пекло: пущай меня черти бросят в кипучую смолу и варят до тех пор, покудова на мне грехов не будет». Простился со всеми, и пошел с торбою в руках прямо в пекло. Шел он близко ли – далеко, низко ли – высоко, мелко ли – глубоко, и пришел-таки в преисподнюю. Смотрит, а кругом пекла стоят часовые. Только он к воротам, а черт спрашивает: «Кто идет?» – «Грешная душа к вам на мучение». – «А это что у тебя?» – «Торба». Заорал черт во все горло, ударили тревогу, сбежалась вся нечистая сила, давай запирать все двери и окна крепкими запорами. Ходит солдат вокруг пекла и кричит князю пекельному: «Пусти, пожалуста, меня в пекло; я пришел к вам за свои грехи мучиться». – «Нет не пущу! ступай, куда знаешь; здесь тебе места нету». – «Ну, коли не пущаешь меня мучиться, то дай мне двести грешных душ; я поведу их к Богу, может – Господь и простит меня за это!» Князь пекельный отвечает: «Я тебе еще от себя прибавлю душ пятьдесят, только уходи отсюдова!» Сейчас велел отсчитать двести пятьдесят душ и вывесть в задние ворота, так чтобы солдат не увидел. Сказано, сделано. Забрал солдат грешныя души и повел к самому раю. Апостолы увидали и доложили Господу: «Такой-то солдат двести пятьдесят душ из пекла привел». – «Примите их в рай, а солдата не пущайте». Только солдат отдал одной грешной душе свою торбу и приказал: «Смотри, как войдешь в райские двери – сейчас скажи; полезай, солдат в торбу!» Вот райские двери отворились, стали входить туда души, вошла и грешная душа с торбою, да о солдате от радости и забыла. Так солдат и остался, ни в одно место не угодил. И долго после того он жил-жил на белом свете, да вот только на днях помер.

Вирша об Адаме

Праведное солнце в Раю просветило.

Плакался Адам, перед Раем стоя:

– Рай мой, раю! Прекрасный мой Раю сотворену бысть,

Евы ради Раю заключену бысть,

Ева согрешила, Адама прельстила,

Весь род наш отгнала от Рая святого;

Ум свой помрачила, во тьму погрузила.

Адам вопияше к Богу со слезами:

– Боже милостивый, помилуй нас грешных!

Увы мне, грешному, увы беззаконному!

Уж я не слышу архангельска гласа,

Уж я не вижу и райския пищи

– Проговорила Ева, ко Адаму глаголя:

– Адаме, Адаме, ты мой господине,

Не велел нам Бог жити во прекрасном Рае

И ничто же вкушати от райския пищи.

Послал нас Господь-Бог на трудную землю

Нам хлеба вкушати от потного лица,

Нам праведно жити и зла не творити —

И брате любити Господь спорядился.

Адам свободился, во Иордане крестился,

И мы, друзе и братие, присягнем мы ко Божии церкви.

И ныне, и присно, и во веки веков аминь.

Ангел