Христов братец. Русские духовные стихи, легенды и сказки

Господу от желания,
Будем проситься
На трудную землю.
Станем трудиться
Своими трудами.
Нищим милостыню давати,
Мертвых сопровождати.
Сопроводит нас Боже —
Истинный Христос, Свет,
На всем вольном свете».
Бог дает нам много —
Нам кажется мало.
Глаза завидущи,
Руки загребущи, —
Что глаза завидят,
То руки заграбят.
Как мы, грешные, помрем,
Прижмем руки к сердцу,
Останется наше имение-богатство, —
Ничто душе не надо,
Ничто душе не поможет,
Ничто душе не подсобит:
Ни друзья, ни братья,
Ни злато, ни серебро.
Только душе поможет
Милостыня тайна,
Всенощные поклоны.
Вы, гробы, вы, гробы,
Привечные вы наши домы!
Земля, мать сыра земля,
Сыра матерь,
Ты всякому человеку —
Отец иже мати.
Телеса-то наши —
Червям на сточенье;
Кости-то наши —
Земле на предание;
Души наши пойдут,
Пойдут по грехам по своим.
Да слава тут, слава
Честному Адаму!

Гордый богач

Не ведаю где, жил-был себе пан, такой богатый, что карбованцы мерял коробами, золото четвериками, а в медных деньгах и счету не знал. Сколько у него было крестьян, земли, лесов, покосов – нечего и говорить! все равно не пересчитаешь. Ох-ох! да какая ж беда с ним случилась! Из богача сделался он беднее нас грешных: а за что? За то, что Бога позабыл и работал одной нечистой силе. Бывало, добрые люди заутреню слушают в церкви Божией, а у него музыка гудит, да вприсядку отжаривают. В церковь он никогда не ходил, и не ведал, зачем туда люди ходят. Да раз как-то вздумалось ему посмотреть, что такое там деется, и вот на праздник Господень пошел пан вместе с панею к обедне. Все православные Богу молятся, а они стоят себе, поглядывают по сторонам да хохочут. Стал дьякон читать: «Богатые обнищают и взалкают…» – как бежит к нему пан, вырвал из рук книгу и хвать дьякона по лысине: «Как смеешь ты, дурень, такие слова при мне сказывать? Разве я могу обнищать и взалкать? Ах ты, кутейник! погоди ж, я тебе покажу, как надо мной смеяться! Если хоть раз еще осмелишься выговорить такие речи, то я так поподчую тебя на конюшне, что до новых веников не забудешь! Подай чернильницу». Дьякон ни жив, ни мертв со всех ног пустился доставать чернильницу и перо; а поп в алтаре спрятался и трясется бедненькой, словно в лихорадке. Принес дьякон чернильницу и перо. «Смотри, неуч! – говорит пан, – что замараю я, того никогда не читать ни при моей жизни, ни после!» Вдруг поднялась буря, молния поминутно блещет, гром все сильней и сильнее, а потом как ударит – Господи, Твоя воля! – все, кто только был в церкви, так и повалились на пол. Только пан с панею стоят да хохочут. Прибежал староста: «Беда! – говорит, – господской дом горит!» Принялись тушить; да нет, с Богом нельзя спорить. Все начисто сгорело, будто и не было панского двора. Ну, это богачу как плюнуть: явились новые хоромы еще лучше прежних. Только с того самого времени, как станет дьякон читать в церкви и только дойдет до того места, где написано, что богатые обнищают и взалкают, – всякой раз, откуда что возьмется, загремит да и загремит на небе.

Вот захотелось пану ехать на охоту. Собрали народу – человек с двести будет, да и собак столько же. Сели на коней, затрубили в рога и поскакали в лес; травили там и зайцев, и лисиц, и волков, и медведей, как вдруг бежит олень да такой красивый, что не нагляделся б на него! Пан ударил вслед за оленем: птицей летит на коне, а зверь еще быстрее.

Вот близко, вот нагонит, не тут-то было! Уже и полдень прошел, уже и солнышко низко, вот и темнеть стало – а он все гонится за красным зверем. Настала черная ночь, в лесу хоть глаз выколи – ничего не видно! Тогда только остановил пан своего коня. Что делать? он затрубил в рог, не откликнутся ль его охотники? Прислушался – ничего не слышно, только бор шумит. Затрубил в другой и в третий раз, никто не отзывается; один далекий лес повторяет: тру-тру-тру! Едет пан дальше: уже сдается ему, что село близко, что кони ржут и собаки лают; а все не видать жилья, только небо да земля, да сосны кудрявые шумят верхушками. Уже и конь пристал, чуть-чуть ноги двигает, а сам он едва на коне сидит. Вдруг блеснул огонек. Пан снова заиграл в трубу, чтобы вышли к нему навстречу, коли есть тут люди. Чего хотел, то и сделалось. Выскочили из-за деревьев человек двенадцать и встретили его, только не по-пански: один так хватил его по затылку, что пан как сноп повалился на землю. Очнулся – совсем голый, как мать породила! Хотел было повернуться – куда! руки веревкою скручены. Осмотрелся: вокруг огня сидят разбойники и с ними атаман в красном кафтане. «Что ж вы, сволочь, барина не прикроете!» – закричал он на своих молодцов. Тотчас с десяток хлопцев бросилось к пану и давай подчивать его батогами. «Полно! – снова заревел атаман, – отведите его в Волчью долину и привяжите там к дереву; нам он больше не нужен, а волкам пригодится: лакомой будет кусок на завтрак!» Подхватили пана за ноги, приволокли в Волчью долину и плотно прикрутили веревкой к сосне. Стоит пан сутки, стоит и другие – нет мочи терпеть: внутри огнем палит, во рту пересохло, вот-вот душа с телом расстанется. А он и не думает покаяться; на уме одно держит: как ворочусь домой, сейчас же соберу крестьян и пойду душить этих проклятых лесовиков!

Недалеко от Волчьей долины, на полянке паслось стадо. Жарко стало в полдень; вот пастухи и погнали сюда своих овец и коров, чтобы усесться самим под сосною и плесть в холодку лапти. Как же они удивились! стоит у сосны голый человек, по рукам и по ногам связанный. «Ах, Грицько! – говорит один пастух, – посмотри-ка: человек привязан в чем мать породила, и весь-то избитый, весь-то в крови! Пойдем, отвяжем его; может, еще жив!» – «Что ж? отвяжем», – говорит другой. С этим словом они подошли к сосне и распутали веревки. Пан то молчал, а как сняли с него веревки, сейчас закричал: «Эй, ты, молодец! сними-ка свою сермягу да подай сюда. Хоть твой наряд и плох, а все лучше, чем голым быть. Да проводи меня в барский дом. Знайте, негодяи, с кем вы дело имеете: я ваш барин!..» – «Ого! видишь ли, Грицько, что это за птица! Наш барин!.. Ха-ха-ха! Похож, нечего сказать: похож на барина: кафтан на тебе такой славный, весь расписанный! Нет, человече, Бог тебя знает, кто ты такой; я тебе скажу, что пан наш в высоких хоромах в золотой одеже». – «Ах ты, хамское отродье! смеешь ли ты грубить своему господину?.. Вот я вас! дайте до дому добраться». Расходился пан и ну тащить с пастуха свитку (верхняя долгополая одежда). «Так вот оно что! – сказал пастух, – тебя с привязи спустили, а ты и кусаться лезешь! Вот же тебе, бродяга! вот тебе, разбойник!» – и начал отжаривать пана пугою (кнутом). Пан от него, а пастух за ним: шлеп да шлеп, шлеп да шлеп. Как припустит пан в сторону, откуда ноги взялись. Долго бежал он, пока из сил не выбился; выбился из сил и растянулся на дороге. На его счастье идут старцы (нищие, странники). Сжалился один старец, дал ему свою свитку; пан оделся и пошел вместе с ними, питаясь милостиной. Дорогою он рассказал обо всем, что ему приключилось; говорил, как отплатит своим обидчикам и как наградит старцев – за то, что его прикрыли и с собой взяли. Старцы уже новые торбы (мешки) стали готовить, чтоб было куда положить панские гроши. Вот пришли в село и прямо в барские хоромы лезут. «Куда вы!» – закричали на них слуги. – «Прочь! – сказал пан, – разве не видите, хамы! что ваш господин идет?» – «Какой господин? Был у нас пан, да пропал!» – «Врете, скоты! я – ваш пан!» – «Ну, брат, погоди маленько!» Пан полез было драться, да куда! схватили его за руки и повели к пани. Как услыхала она, что такой срамной, обдерганный волочуга называется ее мужем, разгневалась и приказала высечь его плетьми и зарыть живого в землю. Что ни делал пан, как ни отбивался, а схоронили его заживо. В церкви опять стали читать вымаранныя слова: «богатые обнищают и взалкают», и при чтеньи дьякона уже не было слышно громовых ударов.

Марко Богатый и Василий Бессчастный

В некотором царстве, в некотором государстве жил-был богатейший купец; у него была одна дочь Анастасия Прекрасная, и было ей всего лет пять от роду. Купца звали Марко, по прозванию Богатый. Марко терпеть не мог нищих: только подойдут к окошку, сейчас велит слугам своим гнать их и травить собаками.

В одно время подходят к окошку два седеньких старичка. Марко увидал и велел их травить собаками. Услыхала то Анастасия Прекрасная и стала просить: «Родимый мой батюшка! Хоть для меня пусти их в скотную избу». Отец согласился и велел пустить нищих в скотную избу. Вот как все в доме заснули, Анастасия встала и пошла в скотную, залезла на полати и глядит на нищих. Пришло время быть заутрене, у икон сама свеча затеплилась; старички встали, вынули из мешочков ризы, надели и стали служить заутреню. Прилетает Ангел Божий: «Господи! В таком-то селе у такого-то крестьянина родился сын; как ему велишь наречь имя, и каким наделить его счастием?» Один старичок сказал: «Имя нарицаю ему – Василий, прозвание – Бессчастный, а награждаю его богатством Марка Богатого, у которого мы ночуем». Анастасия все это слышала. Рассвело. Старички снарядились в дорогу и вышли из избы. Анастасия пришла к отцу и сказывает ему все, что в скотной видела и слышала.

Отец усумнился, как бы не сбылось сказанное, и захотел испытать, точно ли родился на селе младенец; велел запрячь карету и поехал туда; приехал прямо к священнику и спросил: «Родился ли у вас такого-то дня младенец?» – «Родился, – сказал священник, – у самого бедного крестьянина; я ему нарек имя Василий и прозвал Бессчастным, да еще не крестил, потому что к бедняку никто в кумовья нейдет». Марко вызвался быть крестным, попадью попросил быть кумою и велел изготовить богатый стол; принесли младенца, окрестили и пировали, как им было угодно. На другой день Марко Богатый призвал к себе бедняка-крестьянина, обласкал его и стал ему говорить: «Куманек! Ты человек бедный, воспитать сына не сможешь; отдай-ка мне его, я его выведу в люди, а тебе на прожитие дам тысячу рублей». Старик подумал-подумал и согласился. Марко наградил кума, взял ребенка, окутал его в лисьи шубы, положил в карету и поехал. Дело было зимою. Проехав несколько верст, Марко Богатый велел остановиться, отдал крестника своему приказчику и приказал: «Возьми его за ноги и выбрось в овраг!» Приказчик взял и бросил его в крутой овраг. А Марко сказал: «Вот там и владей моим имением!»

На третий день по той же дороге, где проехал Марко, случилось ехать купцам: везли они Марку Богатому двенадцать тысяч рублей долгу; поравнялись купцы против оврага, и послышался им детский плач. Остановились, стали вслушиваться и послали приказчика узнать, что там такое? Приказчик сошел в овраг, видит там зеленый луг, а на том лугу сидит ребенок и играет цветами. Приказчик рассказал про все хозяину; хозяин вышел сам, взял ребенка, завернул в шубу, сел в повозку, и поехали. Приезжают к Марку Богатому. Вот Марко их и спрашивает, где они взяли этого ребенка. Купцы рассказали, и он тотчас догадался, что это Василий Бессчастный, его крестник; взял его на руки, подержал и отдал дочери: «Вот тебе, дочка, нянчай!» – а сам стал угощать купцов разными напитками и просит, чтоб они отдали ему мальчика.

Купцы было не соглашались, да как Марко сказал: «Я вас прощаю всем долгом!», то отдали ему ребенка и уехали. Анастасия так была этому рада, что сейчас нашла люльку, повесила занавесы, и стала ухаживать за мальчиком, и не расставалась с ним ни день, ни ночь. Прошел день и другой; на третий Марко воротился домой попозже, когда Анастасия спала, взял младенца, посадил его в бочонок, засмолил и бросил с пристани в воду.

Бочонок плыл да плыл и приплыл к монастырю. На ту пору вышел монах за водою. Послышался ему детский крик; осмотрелся он и увидал бочонок; тотчас сел в лодку, поймал бочонок, разбил его, а в бочонке – дитя; взял его и принес в монастырь к игумну. Игумен назвал ребенка Васильем и прозвал Бессчастным; с тех пор Василий Бессчастный жил в монастыре шестнадцать лет и выучился грамоте – читать и писать. Игумен его полюбил и сделал ключарем.

Марку Богатому случилось ехать в иное государство за получением долгов – на годичное время, и заехал он по пути в монастырь. Здесь его встретили как человека богатого. Игумен велел ключарю идти в церковь; ключарь идет, зажигает свечи, поет и читает. Марко Богатый спрашивает игумна: «Давно ли он поступил к вам в монастырь?» Игумен рассказал все, как вынули его из бочонка и сколько тому лет назад. Марко рассчел и узнал, что это его крестник. Вот он и говорит игумну: «Как бы у меня был такой расторопный человек, как ваш ключарь. Я бы сделал его главным приказчиком и всю казну поручил бы ему под смотренье; нельзя ли вам отдать его мне?» Игумен долго отговаривался. Марко посулил за него монастырю двадцать пять тысяч рублей. Игумен посоветовался с братией; удумали и согласились отпустить Василья Бессчастного.

Марко послал Василья домой и написал с ним к жене такое письмо: «Жена! Как получишь мое письмо, сейчас же отправься с этим посланным на мыльный завод и как пойдешь возле большого кипучего котла, толкни его туда; да непременно исполни! А не исполнишь, я на тебе взыщу строго: этот малый – мне злодей!» Василий получил письмо и пошел путем-дорогою; попадается ему навстречу старичок и сказал: «Куда ты, Василий Бессчастный, идешь?» Василий сказал: «В дом Марка Богатого к жене с письмом». – «Покажи письмо». Василий вынул письмо и дал старичку; старичок сломил печать, дал Василью прочитать. Василий прочитал и прослезился: «Что я этому человеку сделал, что послал меня на погубление!» Старичок ему сказал: «Не печалься, Бог тебя не оставит!», дунул на письмо, печать и письмо сделались такие ж, как и были. «Ступай теперь и отдай письмо жене Марка Богатого».

Василий пришел в дом Марка Богатого, отдал письмо его жене. Жена прочитала, задумалась, позвала свою дочь Анастасию и прочитала ей отцово письмо, а в письме написано: «Жена! Как получишь мое письмо, на другой же день обвенчай Анастасию с этим посланным; да непременно исполни! А не исполнишь, будешь мне отвечать». У богатых людей не пиво варить, не вино курить – все готово, веселым пирком, да и за свадебку. Василья нарядили в хорошее платье, показали Анастасии, и Василий ей полюбился. Вот и обвенчали их.

В один день жене Марка Богатого повестили, что прибыл к пристани ее муж, и она с зятем и дочерью отправилась встречать его. Марко увидел зятя, рассердился и говорит своей жене: «Как ты осмелилась обвенчать с ним дочь нашу?» – «По твоему приказанию», – отвечала жена. Марко спросил свое письмо, прочитал и уверился, что точно он сам то написал.

Пожил Марко с зятем месяц, другой и третий; в один день позвал он зятя к себе и говорит ему: «Вот тебе письмо, иди с ним за тридевять земель, в тридесятое государство, к другу моему царю Змию, получи от него дань за двенадцать лет за то, что построил он дворец на моей земле, и узнай там о двенадцати моих кораблях, что пропадают целые три года. Завтра же поутру отправляйся!» Василий взял письмо, пошел к жене своей и рассказал все, что ему Марко приказывал. Анастасия горько заплакала, а упрашивать отца не посмела.

Василий поутру рано, помолясь Богу, взял с собой в котомочку сухариков и пошел. Шел он путем-дорогою, долго ли, коротко ли, близко ли, далеко ли, только слышит в стороне голос: «Василий Бессчастный, куда ты идешь?» Он оглядывается на все стороны и говорит: «Кто меня кличет?» – «Я – дуб, тебя спрашиваю, куда ты идешь?» – «Я иду к царю Змию за двенадцать лет взять с него дань». Дуб сказал: «Как будешь во времени – обо мне вспомни: что стоит дуб триста лет, долго ли еще ему стоять?» Василий выслушал и отправился в путь-дорогу. Пришел Василий к реке, на которой перевозит перевозчик. Василий сел на паром, перевозчик его спрашивает: «Куда ты, мой друг, идешь?» Василий ему отвечал то же, что и дубу. И перевозчик просит его напомянуть царю, что перевозит он тридцать лет; долго ли еще ему перевозить? «Хорошо, – сказал Василий, – скажу!» – и пошел. Приходит к морю, через море лежит кит-рыба, по ней идут и едут. Как пошел по ней Василий, кит-рыба заговорила: «Василий Бессчастный, куда ты идешь?» Василий сказал ей то же, что и перевозчику, и кит его просит: «Когда будешь во времени, обо мне вспомяни: что лежит кит-рыба через море, конные и пешие пробили у нее тело до ребер; долго ли ей еще лежать?»

Василий обещался и пошел. Приходит он на зеленый луг; на лугу стоит большой дворец. Василий взошел во дворец, ходит по комнатам; комната комнаты лучше убрана. Приходит он в последнюю и видит: на постели сидит девица-красавица и горько плачет. Как увидала Василья, встала она, подошла к нему и спрашивает: «Что ты за человек и как зашел в этакое проклятое место?» Василий показал ей письмо и сказал, что Марко Богатый велел взять с царя Змия дань за двенадцать лет. Девица бросила письмо в печь, а Василью сказала: «Ты не за данью сюда прислан, а Змию на съедение. Да какими путями ты шел? Не случилось ли тебе дорогою что видеть и слышать?» Василий рассказал ей про дуб, перевозчика и кит-рыбу. Только успели они переговорить, затряслась земля и дворец; девица тотчас заперла Василья в сундук под кроватью и сказала ему: «Слушай же, что мы с Змием будем говорить».

А сама стала встречать Змия. Как взошел он в комнату, сказал; «Что здесь русским духом пахнет?» Девица отвечала: «Как сюда может зайти русский дух? Ты по Руси летал, русского духу набрался!».

Змий сказал: «Я сильно устал, поищи-ка у меня в голове!» – и лег на постель. Девица сказала ему: «Царь, какой я без тебя сон видела! Будто я иду по дороге, кричит мне дуб: «Скажи царю-то, долго ли мне еще стоять?» – «Ему стоять до тех пор, – сказал царь, – как подойдет к нему кто да толкнет его ногою, тогда он выворотится с корнем и упадет, а под ним злата и серебра многое множество – столько нет у Марка Богатого!» – «А еще пришла я к реке, на которой перевозит перевозчик; он спрашивал, долго ли ему перевозить?» – «Пусть он первого, кто придет к нему, посадит на паром и толкнет паром от берегу – тот и будет вечно перевозить, а он пойдет домой». – «Еще будто я шла по морю через кит-рыбу, и она мне говорила, долго ли ей лежать?» – «Ей лежать до тех пор, покуда вырыгнет двенадцать кораблей Марка Богатого: тогда пойдет в воду, и тело ее нарастет». Сказал царь Змий и заснул крепким сном.

Девица выпустила из сундука Василья Бессчастного и дала ему наставление: «По эту сторону кит-рыбе не сказывай, чтобы она вырыгнула двенадцать кораблей Марка Богатого, а перейди на ту сторону и скажи. Равно придешь к перевозчику, на этой стороне не говори ему того, что слышал; а к дубу придешь – толкни его ногою на восход, и тут увидишь несчетное богатство». Василий Бессчастный поблагодарил девицу и пошел.

Приходит к киту-рыбе; она его спрашивает: «Говорил ли обо мне?» – «Говорил; вот перейду и скажу». Как перешел, и сказал: «Вырыгни двенадцать кораблей Марка Богатого». Кит-рыба рыгнула, и корабли пошли на парусах – ни в чем невредимы; а Василий Бессчастный очутился от того в воде по колена. Пришел Василий к перевозчику. Перевозчик спрашивает: «Говорил ли царю Змию обо мне?» – «Говорил, – сказал ему Василий. – Наперед перевези меня». Как переехал на другой берег, и сказал перевозчику: «Кто к тебе придет первый, посади его на паром и толкни паром от берегу; тот вечно и будет перевозить, а ты отправляйся в свой дом». Пришел Василий Бессчастный к дубу, толкнул его ногою, дуб свалился; под ним злата и серебра и каменья драгоценного что ни есть числа! Оглянулся Василий назад, видит – плывут прямо к берегу двенадцать кораблей, что вырыгнула кит-рыба. Кораблями управляет тот самый старичок, что попался Василью навстречу, когда он шел к жене Марка Богатого с письмом. Старичок сказал Василью: «Вот, Василий, чем тебя Господь благословил!», а сам сошел с корабля и пошел своей дорогою.

Матросы переносили злато и серебро на корабли и как совсем исправились – пустились в путь, а с ними и Василий Бессчастный. Дали знать Марку Богатому, что плывет его зять с двенадцатью кораблями и что наградил его царь Змий несчетным богатством.

Марко рассердился, что не сбылось по его желанию, велел запрячь повозку и поехал сам к царю Змию попенять ему. Приехал к перевозчику, сел на паром; перевозчик отпихнул паром – и Марко остался вечно перевозить. А Василий Бессчастный прибыл к жене и теще, стал жить да поживать да добра наживать, бедным помогать, нищих награждать, поить и кормить, и завладел всем имением Марка Богатого.

Плач Адама

Ой, раю мой, раю с рекою медвяной,
Цветом прекрасным, – красой неувядной!» —
Плакал Адам, да каялся Богу,
Плакал, да каялся Спасу-Христу:
«Зачем я, Адам, жены Евы послухал?
Зачем таковую вещу я удумал, —