Идеал воспитания дворянства в Европе. XVII–XIX века

Помимо непосредственно проблем преподавания княгиня Пиньятелли и госпожа Пальяра обсуждали самые незначительные школьные дела: от общих организационных вопросов до выбора парт, от уместности преподавания катехизиса до сохранения свободы преподавания, – вплоть до приверженности идее скромности как неотъемлемой добродетели учениц. В частной переписке двух женщин постоянно прослеживаются понимание значимости, которую имело для них содействие и одобрение в министерских кругах, а также инструментализация политического влияния и социального положения княгини и ее мужа. Аристократический стиль в ее управлении проявляется также, к примеру, в решении привезти из Тосканы обслуживающий персонал, чтобы ученицы не перенимали дурной речи и не говорили на местном диалекте, или в ее желании ввести в программу обучения музыку[272 - Письма хранятся в фонде: SOB. Pignatelli. Fasc. 33. B. 1 (1890–1900). Craveri B. Adelaide del Balzo, Maria Antonietta Pagliara, Erminia Capocelli. Tre generazioni di donne al servizio di un ideale // Le savoir sur la falaise. Milano, 2013. Р. 20–29.]. К началу нового столетия, когда был составлен последний курс профессионального обучения в Suor Orsola, княгиня ди Стронголи писала: «Мне небезразлична эта школа, меня заботят интересы общественной культуры, потому что Неаполь может быть в авангарде чего-то прекрасного и нового. Мне это небезразлично, поскольку классовая гордость и имя, имя нашего рода, вписанное в историю, теперь заиграли новыми красками, возглавив прогресс»[273 - SOB. Carte Pignatelli; зд. цит. по: D’Alessandro L. L’educazione alla libert? e al Risorgimento nelle lettere di Adelaide del Balzo // L’Istituto Suor Orsola Benincasa, 1865–2005. Napoli, 2005. Р. 186.]. Эти слова показывают стремление к новому, смешанное с очень женским желанием оставить в аристократической семье память о своем поколении и одновременно след в политической жизни страны – предназначение женщин высокого положения, участвующих в общественной жизни.

* * *

Целью нашего исследования было показать, как одно из неаполитанских учебных заведений было включено в процесс политических и экономических изменений, который шел в среде городской элиты и правящем классе при Савойской династии и в котором важную роль играла традиционная филантропическая деятельность. Важно напомнить исторический контекст этой истории – объединение Италии (Risorgimento) и создание итальянской нации, который имел много общего с тем, что проходило в XIX веке в других странах Европы[274 - См.: Musiani E. Faire une nation. Les Italiens et l’unitе (XIX

—XXI

si?cle). Paris, 2018.]. Образование находилось на пересечении культуры и политической деятельности, понимаемой как преданность новой Италии. Сложившаяся традиция участия женщин из аристократических кругов в управлении благотворительными учреждениями и контроле над ними способствовала сохранению социального порядка и была для элит ключевым элементом в сохранении их социального первенства. При объединении итальянских государств в новое единое королевство под управлением Савойского дома сохранение контроля над образовательными учреждениями подтвердило стратегическую функцию аристократии в строительстве новой нации. В этом историческом контексте становится более понятной роль южноитальянской аристократии в образовании и социальном планировании, наряду с готовностью экспериментировать с новыми образовательными моделями и методиками. Эту роль мы видим как в управлении институтом Suor Orsola, так и в дальнейшем развитии проекта, которое обеспечили королевская власть и региональные администрации, ответственные за образование и социальную помощь в новом королевстве[275 - См.: Fiorelli V. L’Universit? Suor Orsola Benincasa // De Seta C. (Ed.). La rete dei saperinelle universit? napoletane da Federico II al duemila. Napoli, 2018. Vol. 1. P. 137–151.].

Модели, трансферы, тенденции, критика и сопротивление

Андреа Бруски

Национальные языки в дворянском образовании во Франции в конце XVI – XVIII веке[276 - Я выражаю благодарность Иларии Карлини (Ilaria Carlini), прочитавшей мой текст и давшей мне ряд ценных советов.]

Дворянство и изучение современных языков

В конце XVI и начале XVII века на фоне значительных социальных и политических изменений, таких как рост влияния «дворянства мантии» и усложнение государственного управления, а также кризиса эпохи гражданских войн и трансформаций в сфере военного дела (прежде всего эволюции методов ведения войны), перед старым французским дворянством встал вопрос о его идентичности, его функциях и основах его власти. Процесс пересмотра прежних стандартов наиболее ярко выражался в появлении – часто в среде самого дворянства – новых идей о воспитания молодежи в высокопоставленных семьях, традиционно идентифицировавших себя с военной деятельностью и, как считалось, с неприязнью относившихся к любым формам образования. Теперь дворянству было необходимо обосновать свое высокое положение в социуме и унаследованные привилегии владением какими-то особыми навыками. Молодые дворяне нуждались в образовании, чтобы выполнять возложенные на них политические и военные задачи. Оно должно было дать им элементы социальной и культурной идентичности, позволявшие контролировать себя и не противоречившие социальным нормам дворянства[277 - См.: Bitton D. The French nobility in crisis, 1560–1640. Stanford, 1969, в частности p. 27–52; Schalk E. From Valor to Pedigree, Ideas of Nobility in France in the Sixteenth and Seventeenth Centuries. Princeton, 1986, особ. см. p. 145–146, 174–175; Motley M. E. Becoming a French Aristocrat, the Education of the Court Nobility, 1580–1715. Princeton, 1990, зд. см. p. 1–8. О представлении о дворянстве как социальной группе, которой чуждо образование, см., например: Huseman W. H. Fran?ois de La Noue, la dignitе de l’homme et l’institution des enfants nobles: contribution ? l’еtude de l’humanisme protestant // Biblioth?que d’Humanisme et Renaissance. 1980. № 42. P. 7–26, особ. см. p. 7, 11–12, 14; Schalk Е. From Valor to Pedigree. P. 174.]. Уже с конца XVI века одним из способов получить образование, рассчитанное на новые потребности, стало для дворянства овладение современными языками (родным французским, а также иностранными). Эти дисциплины, как правило, не включались в учебные программы в рамках традиционной школьной системы[278 - В учебных программах коллегиумов (coll?ges) середины XVIII века французский язык встречался по-прежнему редко; с другой стороны, национальным языкам (французскому и другим современным европейским языкам) уделялось особое внимание в военных школах. См.: Brockliss L. W. French Higher Education in the Seventeenth and Eighteenth Centuries. A Cultural History. Oxford, 1987. P. 27, 31–32; Caravolas J. A. Histoire de la didactique des langues au si?cle des Lumi?res. Montrеal; T?bingen, 2001. P. 275–277; Chervel A. Histoire de l’enseignement du fran?ais du XVII

au XX

si?cle. Paris, 2008. P. 43–49, 239–245, 495.]: в коллегиумах сосредотачивались на изучении латыни и латинских авторов; в университетах обучение также велось на латыни[279 - О «монополии» латыни как основного предмета в школах и языка обучения в университетах см.: Waquet F. Le latin ou l’empire d’un signe, XVI

—XX

si?cle. Paris, 1998, особ. p. 18–23; характеристику «ученой латыни» и уровня владения языком, которого достигали ученики, см.: Ibid. P. 151–157, 160–161. См. также: Brockliss L. W. B. French Higher Education. P. 120; Besse H. Les techniques de traduction dans l’еtude des langues au XVIII

si?cle // Documents pour l’histoire du fran?ais langue еtrang?re ou seconde. 1991. № 8. P. 77–95, особ. см. p. 77–78; Chervel A. Histoire de l’enseignement. P. 33–40.].

Очевидно, что не только молодые дворяне были заинтересованы в изучении национальных языков. Во Франции XVII и XVIII веков французский преподавался в публичных школах, которые не предназначались для дворян. К примеру, его изучение было включено в учебные программы «малых школ» (petites еcoles) Порт-Рояля, существовавших между 1639 и 1661 годами, и учебных заведений для девочек, где латынь по большей части не изучалась. Иностранные языки также использовали торговцы, солдаты и члены монашеских орденов, путешествовавшие за пределами франкоязычных территорий; их изучали (по крайней мере начиная с XVIII века) в «частных домах» (maisons particuli?res), специализировавшихся на подготовке будущих торговцев и инженеров, а также в школах и в классах для изучения языков, которые организовывались как в столице, так и в провинциях[280 - Brockliss L. W. French Higher Education. P. 26–32; Caravolas J. A. Histoire de la didactique. P. 90; Chervel A. Histoire de l’enseignement. P. 45–46, 180. О частных пансионах в России XVIII века и роли, которую играло в них изучение современных языков, см.: Rjеoutski V. Les еcoles еtrang?res dans la sociеtе russe ? l’еpoque des Lumi?res // Cahiers du monde russe. 2005. Vol. 46. № 3. P. 473–527; о других европейских странах (в частности, о Польше, Голландии и Швеции) см.: Ibid. P. 475–478. Об изучении и использовании современных языков в контексте торговли и военного дела см., например: Loonen P. L. M. For to Learne to Buye and Sell. Learning English in the Low Dutch Area between 1500 and 1800. A Critical Survey. Amsterdam; Maarssen, 1991; Gl?ck H., H?berlein M. (Hrsg.). Milit?r und Mehrsprachigkeit im neuzeitlichen Europa. Wiesbaden, 2014.]. Однако дворяне бесспорно составляли значительную часть тех, кто упражнялся во французском на письме и изучал современные иностранные языки либо самостоятельно, либо занимаясь с частным учителем дома или после уроков латыни в коллегиуме[281 - Chervel А. Histoire de l’enseignement. P. 43–44. В Италии раннего Нового времени иностранные языки преподавались в seminaria nobilium, специальных школах-интернатах для дворян, существовавших при некоторых иезуитских коллегиумах. См.: Brizzi G. P. La formazione della classe dirigente nel Sei-Settecento: i seminaria nobilium nell’Italia centro-settentrionale. Bologna, 1976.].

Печатные грамматики, предназначенные для дворян, часто представляли современные языки как «искусство» или способ проведения досуга. Во всяком случае, их не следовало изучать методично и долго. В 1677 году флорентийский грамматист Микеле Берти объясняет «маркизу Пьеру Антуану Жерини», которому он посвящает свою книгу Искусство обучения французскому языку посредством итальянского и итальянскому языку посредством французского, что французский язык должен развлекать его так же, как поэзия, музыка и живопись[282 - Berti M. L’arte d’insegnare la lingua francese per mezzo dell’italiana o vero la lingua italiana per mezzo della francese / L’art d’enseigner la langue fran?oise par le moyen de l’italienne ou la langue italienne par la fran?oise. Fiorenza, 1677. S.p.]. Как уверял учитель французского Шарль де Ришани во Французско-итальянской грамматике, сочиненной для знатных господ, современные языки следует изучать как «игру, доставляющую нам удовольствие, а не как науку, требующую нашего особого усердия»[283 - Richany Ch.P. de. Grammatica francese-italiana, composta per uso degl’illustrissimi signori convittori del collegio de’ nobili di Parma […]. Parma, 1681. P. 18: «[…] comme un jeu qui Nous donne du plaisir, & non pas comme une Science qui demande toute notre aplication [sic]».]. Несколько десятилетий спустя Аннибале Антонини (1702–1755), известный итальянский педагог, работавший в Париже в начале XVIII века, автор нескольких итальянских и французских грамматик, предназначенных для читателей из дворянства, замечает в предисловии к Итальянской грамматике для дам, что заниматься серьезным изучением этого языка бессмысленно, так как учат его только для забавы[284 - Antonini A. Grammaire italienne ? l’usage des dames […]. Paris, 1728. S.p. См. также: Pellandra C. Enseigner le fran?ais en Emilie aux XVII

et XVIII

si?cles // Eadem, Vineis E. (Eds.). Grammatiche, grammatici, grammatisti. Per una storia dell’insegnamento delle lingue in Italia dal Cinquecento al Settecento. Pisa, 1989. P. 11–34, особ. см. p. 18.].

Тем не менее национальные языки (иностранные и родные) играли важную роль в образовании дворянства. С одной стороны, в связи с изменением методов ведения войны и усложняющейся организацией военной деятельности начиная с середины XVI века дворяне, нацеленные на военную карьеру, должны были получать новые специфические навыки, например в счете. Знание истории, моральной философии, политической науки, риторики, географии и математики обеспечивало преимущество в ведении переговоров и освоении военной тактики. Поскольку обучение было основано на произведениях великих античных авторов, некоторые латинские тексты, касавшиеся специфических «дворянских» дисциплин, стали появляться на французском языке в кратком изложении и переводе[285 - Hale J. R. The Military Education of the Officer Class in Early Modern Europe // Clough C. H. (Ed.). Cultural Aspects of the Italian Renaissance. Manchester; New York, 1976. P. 440–461, особ. см. p. 447–448; Dewald J. Aristocratic Experience and the Origins of Modern Culture. France, 1570–1715. Berkeley; Los Angeles; Oxford, 1993. P. 46, 53–58. О переводах военных книг c латыни на английский см.: Lawrence D. R. The Complete Soldier: Military Books and Military Culture in Early Stuart England, 1603–1645. Leiden, 2009. P. 44–45. Начиная с XVII века большинство работ, посвященных «фортификации» и другим благородным дисциплинам, писали и читали по-французски. См. об. этом, например: Pellandra С. Enseigner le fran?ais en Italie. P. 26.]. Это позволяло одновременно повышать уровень владения правильным французским языком и заниматься учебой, не тратя большую часть времени на усвоение древних языков, в том числе латыни. С другой стороны, представители элиты должны были владеть как минимум одним иностранным языком: это было необходимо для путешествий (будь то образовательные поездки или дипломатические миссии), и к этому обязывала придворная культура. Со второй половины XVII века знание латыни, даже поверхностное, стало незаменимым для социального взаимодействия элит; однако именно преобладание национального языка в светском общении помогало отличить дворян от тех, кто получил основное образование на латыни (такое образование воспринималось как книжное и чрезмерно «ученое»). Даже от французских дворян, чей национальный язык выполнял функции lingua franca европейских дворов, ожидалось, что они смогут продемонстрировать в обществе некоторые познания о других культурах и языках континента и, хотя бы из вежливости, выговорить наиболее распространенные приветствия иностранцам на их родном языке[286 - См., например: Waquet F. Le latin. P. 250; Mandich A. M. Langue universelle ou langues nationales? Une еtude des guides de voyages publiеs entre 1600 et 1850 // Documents pour l’histoire du fran?ais langue еtrang?re ou seconde. 1996. № 18. P. 387–396, особ. см. p. 392.].

В данном исследовании я не пытаюсь представить историю местных языков и их преподавания французскому дворянству или провести систематический анализ учебников и печатных грамматик[287 - Среди работ, полностью или частично посвященных истории и изучению национальных языков в Новое время во Франции и Европе, см., например: Lambley K. The Teaching and Cultivation of the French Language in England during Tudor and Stuart Times. Manchester, 1920; Brunot F. Histoire de la langue fran?aise, des origines ? 1900. Paris, 1934, особ. см. т. III и т. IV; Howatt A. P. R. A History of English Language Teaching. Oxford, 1985; Caravolas J. A. Histoire de la didactique; Zuili M., Baddeley S. (Eds.). Les langues еtrang?res en Europe: apprentissages et pratiques, 1450–1720. Paris, 2012; Rjеoutski V., Tchoudinov A. (Eds.). Le prеcepteur francophone en Europe: XVII

—XIX

si?cles. Paris, 2013; Glu?ck H. Die Fremdsprache Deutsch im Zeitalter der Aufkla?rung, der Klassik und der Romantik. Grundzu?ge der deutschen Sprachgeschichte in Europa. Wiesbaden, 2013. О печатных грамматиках французского и итальянского языков см., например: Bingen N. (Ed.). Le ma?tre italien (1510–1660). Bibliographie des ouvrages d’enseignement de la langue italienne destinеs au public de langue fran?aise […]. Bruxelles, 1987; Minerva N., Pellandra C. (Eds.). Insegnare il francese in Italia. Repertorio analitico di manuali pubblicati dal 1625 al 1860. Bologna, 1997. См. также: Chervel А. Histoire de l’enseignement. P. 136–138.]. Моя цель – показать, каким образом новые идеи о воспитании дворянства были выражены в некоторых проектах, подчеркивавших, как никогда ранее, важность преподавания современных языков дворянам, а также рассмотреть, как эти идеи помогают объяснить некоторые специфические практики в изучении национальных языков. Во-первых, я сосредоточусь на двух проектах XVI–XVII веков, посвященных основанию образовательных учреждений для дворян; во-вторых, я проанализирую информацию о практике преподавания языков, представленную в источниках того времени (к сожалению, очень фрагментарных и разнородных). Я уделю особое внимание Франции, упомянув в то же время несколько источников, касающихся других европейских стран, поскольку они связаны с изучением французского языка нефранкофонами. Практики, рассматриваемые здесь, в большинстве своем были распространены и в других национальных контекстах.

Роль современных языков в проектах создания дворянских школ

Во Франции дебаты относительно использования родного языка в качестве средства обучения вместо латыни появились только в XVIII веке[288 - См.: Waquet F. Le latin. P. 20, 160, 174–175.]. Однако идея эффективного учебного плана, в основу которого был бы положен родной язык и который включал бы изучение современных иностранных языков, была озвучена уже в некоторых проектах по созданию дворянских школ, появившихся на рубеже XVI и XVII веков[289 - См.: Bruschi A. Au-del? du coll?ge: un nouveau r?le pour le vernaculaire dans les projets d’acadеmies pour la noblesse (France, 1577–1640) // Paoli M. P. (Ed.). Saperi a confronto nell’Europa dei secoli XIII–XIX. Pisa, 2009. P. 137–148.]. В большинстве проектов такие учреждения, названные академиями, должны были предлагать весьма полную программу не только по военному делу (armes), но и по словесности (lettres). Этим они отличались от уже существовавших по всему королевству многочисленных академий верховой езды (acadеmies d’еquitation): там ученики упражнялись в основном в верховой езде, танцах, фехтовании, иногда в фортификации (то есть прикладной математике для военных целей)[290 - О дворянских академиях во Франции см.: Schalk Е. From Valor to Pedigree. Р. 174–201; Doucet C. Les acadеmies d’art еquestre dans la France d’Ancien Rеgime. Paris, 2007; Boutier J. L’acadеmie de Lunеville-Nancy. Education nobiliaire et culture еquestre dans la Lorraine ducale (1699–1737) // Franchet d’Esp?rey P. (Ed.). Lunеville, la citе cavali?re par excellence. Perspectives cavali?res du si?cle des Lumi?res au XX

si?cle. Paris, 2007. P. 81–95; Idem. Institutions royales et rеfеrences italiennes: l’acadеmie pour l’еducation de la noblesse ? Aix-en-Provence au dеbut du XVII

si?cle // Provence historique. 2008. № 231. P. 3–17; Bruschi A. Un’educazione enciclopedica per la nobilt?? L’accademia di Pluvinel, Renе de Menou e la Harengue di Jacques Bourgoing // Studi Francesi. 2008. № 154. P. 3–18; Idem. Litterae et arma: l’aspiration ? l’encyclopеdisme des premi?res acadеmies nobiliaires fran?aises (1598–1612) // Seventeenth-century French Studies. 2012. Vol. 34. № 2. P. 133–142. Об итальянских и английских академиях, а также академиях в пределах Священной Римской империи см.: Boutier J. Le Grand Tour des gentilshommes et les acadеmies d’еducation pour la noblesse. France et Italie, XVI

—XVII

 si?cle // Beihefte der Francia. 2005. № 60. P. 237–253; Hale J. R. The Military Education. P. 442–443; Lawrence D. R. The Complete Soldier. P. 21–23; Conrads N. Ritterakademien der fr?hen Neuzeit […]. G?ttingen, 1982.].

Упомянем самый известный проект, предложенный гугенотом капитаном Франсуа де Ла Ну (1531–1591) в пятом томе его Рассуждений о политике и войне (1587)[291 - Более подробно о Рассуждениях см.: Hauser H. Fran?ois de La Noue (1531–1591). Paris, 1892. – Репринт: Gen?ve, 1970. P. 171–172; Huseman W. H. Fran?ois de La Noue, особ. см. p. 17ff.]. Он рекомендует, чтобы в четырех академиях, которые он предлагал открыть в Париже, Лионе, Бордо и Анже или в королевских резиденциях Фонтенбло, Мулен, Плесси-ле-Тур и Коньяк, обучение шло в соответствии с широким учебным планом. Ученики там могли бы не только улучшить свои навыки в верховой езде, танцах, фехтовании, плавании, борьбе, фортификации и в некоторых искусствах (музыке, живописи), но и ознакомиться с несколькими теоретическими дисциплинами, в том числе с географией, древней и современной историей, моральной философией, политикой и военной стратегией[292 - La Noue F. de. Discours politiques et militaires. Gen?ve, 1967 (1-е изд.: Basle, 1587). De la bonne nourriture & institution qu’il est nеcessaire de donner aux jeunes gentils-hommes fran?ois [О хорошем образовании, которое должны получать юные французские дворяне]. P. 138–157.]. Такое теоретическое образование ученики должны были получать на родном языке, оно не требовало глубокого знания латыни и греческого. Ла Ну утверждает, что все главные тексты классической Античности, посвященные истории, войне и политике, следует читать во французских переводах. Что же касается иностранных языков, их изучение должно быть быстрым, практичным и отвечающим потребностям молодого дворянина: наиболее важные национальные языки следует учить, как указывает Ла Ну, в той мере, в какой они могут быть полезны[293 - Ibid. P. 154. Ла Ну не уточняет, на каком языке должно проходить обучение.].

Однако наиболее продуманные соображения об использовании современных языков были высказаны в послании, адресованном около 1640 года кардиналу Ришелье с целью добиться открытия дворянской академии в одноименном городе, который кардинал построил на своих фамильных землях. Это послание, а также некоторые официальные документы, связанные с основанием нового заведения, в том числе правила школы и инаугурационная речь, объединены в один том. Автор послания – Николя Ле Гра (около 1600 – около 1670), французский священник и врач из региона Корбей. Его жизнь была полна приключений и путешествий – по Европе, Северной Африке, Востоку и Южной Америке. Позже он был отлучен от церкви, осужден инквизицией как еретик в 1660?х годах и, вероятно, умер в тюрьме в Перу или в Испании[294 - Сб. документов см.: Библиотека Арсенала (Париж). 4-Н-8289; биографию Ле Гра см.: Bataillon M. L’Acadеmie de Richelieu, Indre-et-Loire // Pеdagogues et juristes, Congr?s du Centre d’Еtudes Supеrieures de la Renaissance de Tours. Paris, 1963. P. 255–270; Medina J. T. Historia del Tribunal de la Inquisicion de Lima (1569–1820). 2 vols. Santiago de Chile, 1956. Vol. II. P. 170–184. См. также: Waquet F. Le latin. P. 20.].

Учреждение, задуманное Ле Гра, как он сам объясняет в письме к кардиналу, будет отличаться от обычных дворянских академий, где ученики занимаются исключительно физическими упражнениями. Из таких школ их выпускают хорошими всадниками, их тела гибки, они умеют танцевать и держать меч, но им незнакомы ни добродетель, ни их обязанности, ни «искусство войны и мира» – словом, все «совершенства ума», необходимые для работы на благо королевства[295 - Le Gras N. L’Acadеmie Royale de Richelieu, a son Eminence. S.l., 1642. P. 107–108. (Biblioth?que nationale de France, Arsenal 4-H-8289).]. Кроме верховой езды, фехтования и танцев, новая академия предложит широкий диапазон теоретических дисциплин, которые, однако, не будут преподаваться по методике, принятой в традиционных школах. Ле Гра указывает, что не только бесполезно, но и вредно было бы использовать основанные на латинской грамматике учебные программы коллегиумов и университетов. На протяжении веков учителя латыни и греческого напрасно пытались заставить своих учеников заниматься мертвыми языками, вместо того чтобы уже в раннем возрасте знакомить детей с науками. Кроме того, учитывая сложность древних языков, дворянство, несмотря на свою естественную склонность к гуманитарным наукам, в конечном счете отказалось от всякой формы интеллектуального образования[296 - Ibid. P. 26–27, 34–36, 39. В те же годы подобная критика чрезмерно книжного и интенсивного преподавания латыни была представлена французским педагогом Тертром, см.: Waquet F. Le latin. P. 174–175.]. «Нам бы лучше […] заботиться о нашем языке и искать истину», – пишет Ле Гра[297 - Le Gras N. L’Acadеmie Royale. P. 46 («Il vaudroit bien mieux s’occuper ? la culture de nostre langue, & ? la recherche de la veritе»).].

Ле Гра хотел бы превратить свою школу в настоящий «Университет наук» (Universitе des Sciences) для дворян и в то же время сделать из нее отделение Французской академии, которое будет способствовать улучшению и развитию французского языка, а также распространению правил грамматики, предложенных академиками. Он утверждает, что с этой целью составляет французскую грамматику (вероятно, предназначенную для обучавшихся в его академии дворян и, к сожалению, утерянную), которую он вкратце излагает в своем письме к Ришелье. На примере нескольких четких правил Ле Гра в своем пособии предлагает фонетическую реформу правописания и объясняет, как уточнить и расширить словарный запас путем создания новых слов или заимствования их из других языков[298 - Ibid. См. особ. p. 18, 62–63, 66, 87, 97–98, 121. Ле Гра заявил судившим его инквизиторам, что рукопись его французской грамматики была утеряна в результате кораблекрушения недалеко от Лиссабона. См.: Medina J. T. Historia del Tribunal de la Inquisicion. Vol. II. P. 179. Касательно грамматики Ле Гра см.: Bruschi A. Entre l’acadеmie nobiliaire de Richelieu et l’Acadеmie fran?aise: une nouvelle grammaire selon Nicolas Legras (vers 1640) // Colombat B., Fournier J.-M., Raby V. (Eds.). Vers une histoire gеnеrale de la grammaire fran?aise? Matеriaux et perspectives. Paris, 2012. P. 313–324.].

В соответствии с планом Ле Гра, наиболее удобным способом упорядочить язык и, как следствие, дать ему вечную славу и силу является превращение его в средство передачи знаний. Кроме того, обучение и язык связаны диалектически: так же как французский язык можно утвердить за счет его использования в качестве языка науки, знания можно развивать с большей легкостью, если они выражены на родном и живом, а не на мертвом языке[299 - Le Gras N. L’Acadеmie Royale. P. 23–30.]. В академии города Ришелье французский, таким образом, будет применяться вместо латыни. Поскольку языки следует изучать на практике, а не с помощью правил, Ле Гра выдвигает оригинальную шестилетнюю программу обучения, в которой на родном языке будут объясняться все дисциплины, то есть не только французская грамматика, поэтика, риторика, но и картография, хронология, генеалогия, история, мифология, механика, оптика, астрономия, география, математика, физика и физиология, метафизика, логика и мораль (с политикой). Латынь (учебная программа рассчитана на четыре года) и греческий (один год) должны изучаться в качестве иностранных языков во второй половине дня[300 - Ibid. P. 39. Statuts et Reglemens de l’Academie ou College Royal, estably par ordre du Roy en la Ville de Richelieu. P. 58–59 (разная пагинация).]. По обещанию Ле Гра, после пребывания в академии города Ришелье невежественные провинциалы, никогда до этого не осмеливавшиеся появиться при дворе, будут прекрасно говорить на парижском французском и мастерски владеть всеми дисциплинами, в которых должен разбираться каждый начитанный молодой дворянин[301 - Ibid. P. 103–104.].

По замыслу автора послания, академия в городе Ришелье также будет школой современных иностранных языков. Во-первых, в соответствии с программой обучения, среди дневных занятий будут итальянский и испанский: эти языки будут преподаваться в течение одного года студентам шестого года обучения (premi?re classe), а методика обучения будет основана на сравнении их с французским, древнегреческим и латынью[302 - Le Gras N. L’Acadеmie Royale. P. 103–104. Statuts et Reglemens de l’Academie ou College Royal. P. 59 (разная пагинация).]. Во-вторых, новый институт призван привлечь иностранных дворян, приезжающих из Северной Европы и посещающих Францию во время Grand Tour: такие занятия хорошо подготовят их по французскому языку, при этом прививая знания по наиболее подходящим для молодого дворянина предметам, не исключая физической подготовки (exercices).

Иностранцы тоже долго ждали открытия этого института, особенно все те северные народы, что так желают знать французский язык […]. [Иностранные дворяне], ежедневно общаясь и заводя дружбу с французскими дворянами и непрерывно слушая своих учителей и наставников, […] легко усвоят местный выговор и произношение […]. […] Как только новость об этой школе будет обнародована, дворяне потянутся сюда в несметном количестве со всего Севера, и высшая знать будет рада возможности воспитывать своих детей рядом с самой блистательной молодежью Франции так, чтобы они могли перенять от молодых французов ловкость и учтивость, которыми те естественным образом обладают, одновременно занимаясь науками, языками и упражнениями […][303 - Ibid. P. 110–112: «Les еtrangers attendoient aussi il y a fort long-temps cet еtablissement, & particulierement tous ces peuples du Nort qui sont tellement desireux de s?avoir le Fran?ois […]. [Les nobles еtrangers] s’assemblans tous les Jours, & faisant societе avec les Gentils-hommes Fran?ois, en escoutant aussi continuellement les Professeurs des Sciences, & les Maistres des Exercices, […] prendront aisеment l’accent du pa?s, & la prononciation […]. […] Si tost que la nouvelle de cet еtablissement sera publiеe, il viendra une affluence de Noblesse de tout le Septentrion, & les plus grans seront ravis de trouver cette occasion de nourrir leurs enfans avec la plus belle jeunesse de France, pour contracter avec elle cette adresse, et cette civilitе qui luy est si naturelle, en apprenant ensemble les Sciences, les Langues, & les Exercices […]».].

Ле Гра указывает, что город Ришелье, где говорят на чистейшем французском, еще и расположен рядом с берегами реки Луары – одним из любимых мест иностранного дворянства[304 - Ibid. P. 119–120.]. Академия, которую Ле Гра открыл и которой он руководил в период между 1640 и 1644 годами, действительно воспринималась некоторыми иностранцами в качестве одной из лучших школ французского языка в королевстве. В своем путеводителе под названием Руководство для иностранных путешественников (1642) Джеймс Хауэлл предлагает английским дворянам, путешествующим по Франции и желающим улучшить свой французский, «провести некоторое время в Новой Академии, устроенной наконец французским кардиналом в Ришелье, где все науки читаются на французском с целью сделать язык более благородным и более богатым»[305 - Howell J. Instructions for forreine travell. Shewing by what cours, and in what compass of time, one may take an exact Survey of the Kingdomes and States of Christiendome, and arrive to the practicall knowledge of the languages. London, 1642. P. 33.].

Документы, оставшиеся после Ле Гра, не дают дополнительной информации о том, каким образом он и его коллеги преподавали «философию» на французском и иностранных языках. После смерти кардинала Ришелье и закрытия академии из?за отсутствия средств мечта Ле Гра о шестилетней программе обучения для дворянства, в основу которой было бы положено обучение на французском языке, так и осталась мечтой[306 - Некоторые академии верховой езды были, однако, открыты и для преподавания теоретических дисциплин на французском языке. В герцогстве Седан до его окончательного присоединения к французской короне в 1642 году дворян – выпускников школы верховой езды принимали в местный протестантский университет, где давалось образование в области математики, физики, философии и права на французском языке (вместо латыни); по настоянию герцога Анри де Ла Тура учителя переводили наиболее сложные уроки на национальный язык. См.: Mellon P. L’acadеmie de Sedan, centre d’influence fran?aise. A propos d’un manuscrit du XVII

 si?cle. Paris, 1913. P. 57. После того как Ле Гра покинул Ришелье, в помещениях дворянской академии был размещен коллегиум, который, в свою очередь, был закрыт в конце XVIII века. См.: BossebCuf L.-A. Richelieu et ses environs. Paris, 1990. P. 332.]. Мы знаем, что идея одновременного преподавания языков и неязыковых дисциплин не была новой для дворянского образования и что она касалась и преподавания латыни. Хотя «школьный» подход, подразумевающий долгие годы учебы, в обучении молодых дворян не применялся, изучение собственно латыни, самого традиционного школьного предмета, не исключалось. Уроки латинского, проводившиеся на дому частными учителями, нередко были основаны на текстах по истории, политике и военному искусству, целью которых было дать ученику основы древнего языка и одновременно познания в практических дисциплинах, необходимых для исполнения его будущих обязанностей как дворянина[307 - Waquet F. Le latin. P. 250.]. Уже в конце XVI века в основе уроков латыни молодого герцога Неверского лежали работы на военную тематику, которые обычно не включались в учебные программы коллегиумов. Задания заключались в переводе и комментировании под руководством учителя с опорой на тексты по современной истории и географии[308 - Motley M. E. Becoming a French aristocrat. P. 92–93.].

Что касается преподавания современных языков, факты, выявленные к настоящему времени (хотя и относящиеся к периоду несколькими десятилетиями позже, чем предложение Ле Гра), подтверждают, что его проект соответствует педагогическим практикам, как они сложились во Франции в конце XVII и XVIII веке. Словари и руководства по изучению иностранных языков, изданные и/или распространяемые в Париже и во всем королевстве, а также записные книжки и периодическая печать того времени дают нам некоторое представление о преподавании современных языков и применяемых на практике методах обучения.

Изучение языков, обучение с помощью языков

Для усвоения слов и фраз на иностранном языке часто использовались упражнения, состоящие в неоднократном чтении и переводе (устно или письменно) более или менее сложных текстов: эта методика была унаследована от латинской дидактики, которая с XVI века во Франции основывалась на «темах» (th?mes), то есть на переводах с французского на латынь[309 - О дебатах по поводу «тем» (th?mes) и их ценности как педагогического приема среди грамматистов в XVII и XVIII веках см.: Besse H. Les techniques de traduction. P. 80; Colombat B. La grammaire latine en France ? la Renaissance et ? l’Age classique. Thеories et pеdagogie. Grenoble, 1999. P. 112–119. 87n.]. Традиционные школьные занятия по древним языкам давали глубокие знания грамматических правил. Напротив, те, кто изучал современные языки, уже на первых уроках, после нескольких упражнений по чтению, занимались переводом с родного на иностранный язык и наоборот. Эти же самые предложения могли переводиться обратно на родной язык; пробелы и ошибки ученика в конечном итоге отмечались и исправлялись путем сравнения нескольких письменных переводов одного и того же текста; как правило, образец перевода сравнивали с версией ученика[310 - Конечно, это довольно распространенный метод, сфера применения которого не ограничивается обучением дворян и языковыми занятиями один на один с преподавателем. См., например: Rjеoutski V. Les еcoles еtrang?res dans la sociеtе russe. P. 501–502.].

Большинство грамматических категорий не излагались систематически, а лишь иногда подвергались краткому обсуждению во время и после упражнений по переводу. Вышеупомянутый де Ришани, например, описывает свой метод обучения в составленной им Франко-итальянской грамматике, предназначенной для итальянских дворян, таким образом: занятия начинаются с обучения чтению (одновременно показываются таблицы с произношением) и спряжению вспомогательных глаголов. После усвоения элементарной лексики ученикам предлагается заняться «темами» (th?mes) и сочинениями (compositions), в том числе переводом некоторых «повседневных диалогов» с итальянского на французский и с французского на итальянский; впоследствии они изучают правильные и неправильные глаголы и другие части речи. Как признает сам автор, в то время это был наиболее распространенный метод. Такой же метод обучения предлагается философом, историком, грамматиком Клодом Бюфье (1661–1737) в его Французской грамматике по новой системе (1709), а также в Итальянской грамматике для дам Аннибале Антонини. Последний пишет, что после изучения артиклей, вспомогательных и правильных глаголов «мы сразу начнем объяснять какого-нибудь итальянского автора по-французски, затем мы возьмем тот же французский перевод и переложим его обратно на итальянский, одновременно изучая различия между двумя языками»[311 - Richany Ch. P. de. Grammatica francese-italiana. P. 10, 13–14; Buffier C. Grammaire fran?oise sur un plan nouveau […]. Paris, 1709. P. 39–43; Antonini A. Grammaire italienne. Maniere d’apprendre aisеment la langue italienne. S. p. («on commencera aussi-t?t ? expliquer en Fran?ois quelque Auteur Italien, ensuite on prendra la m?me traduction Fran?oise pour la remettre en Italien, en y remarquant to?jours la difference de [sic] deux langues»). См. также: Berti М. L’arte d’insegnare la lingua francese. P. 255.]. Печатные руководства XVII и XVIII веков часто включали в себя двуязычные диалоги и короткие рассказы для перевода. Достигшие же более высокого уровня учащиеся читали на языке оригинала и переводили «хороших авторов»[312 - См., к примеру, о французском и итальянском языках: Berti М. L’arte d’insegnare la lingua francese. P. 255ff; Antonini А. Grammaire italienne. P. 241ff.; Idem. Grammaire italienne, pratique et raisonnеe. Paris, 1746. P. 234ff.]. Возможно, для изучавших иностранный язык – как дворян, так и простолюдинов – цель состояла не в идеальном овладении языком, а в возможности читать известные произведения в оригинальной версии. Дабы оправдать свое решение печатать только итало-французскую часть своего Итало-латинско-французского словаря (1735), Антонини заявляет, что «почти все занимающиеся изучением иностранного языка не ищут ничего большего, чем понимание авторов». Латинский перевод итальянских слов был добавлен только для того, чтобы предоставить читателям «более правильное понимание этих двух языков [итальянского и французского], вышедших из него [латинского языка]»[313 - Antonini A. Dictionaire [sic] italien, latin et Fran?ois […]. Paris, 1735. P. IX–X: «presque tous ceux qui s’appliquent ? l’еtude d’une Langue еtrangere, n’ont d’autre but que d’en entendre les Auteurs». Для французского книжного рынка Антонини опубликовал антологию сочинений Джованни делла Каза: L’Italia liberata dai Goti de Trissino et l’Orlando furioso d’Arioste: Prose et [sic] rime di messere Giovanni della Casa. Edizione nuova. Riveduta, & corretta per l’Abbate Annibale Antonini. Parigi, 1727; L’Italia liberata da’ Goti di Giangiorgio Trissino […], riveduta, e corretta per l’Abbate Antonini. Parigi, 1729; Orlando furioso […], di Ludovico Ariosto. Parigi, 1746.].

Свод текстов, служивших дворянам и дворянкам для упражнения в иностранных языках, не ограничивался литературными произведениями. Изучение современного языка, как часть культуры высшего класса, было связано с их общественной жизнью и, в частности, с перепиской. Составление посланий на национальных языках включалось не только в программу обучения дворянства (элиты). К примеру, составление черновиков для деловых писем на иностранном языке в Европе было обычной практикой для купцов, изучающих английский или французский по профессиональным причинам[314 - Например, что касалось изучения английского языка, то во Франции в печатных грамматиках образцы деловых писем встречались редко; в то же время в руководствах, использовавшихся в Нидерландах, где английский часто изучали с целью его использования в торговле, они были стандартным элементом. См.: Loonen P. L. M. For to Learne to Buye and Sell. Р. 155–159.]. Тем не менее в благородных кругах эпистолярное творчество приобрело особую значимость в свете своей социальной функции. Действительно, во Франции начиная с XVII века хорошо образованный дворянин должен был знать формы и проявления этого строго регламентированного жанра, который воспринимался как искусство вежливого разговора, выраженного на бумаге, – искусство, которое по большей части было исключено из учебных программ коллегиумов[315 - Goldsmith E. C. «Exclusive Conversations». The Art of Interaction in Seventeenth-Century France. Philadelphia, 1988. P. 29; Motley М. Becoming a French Aristocrat. P. 89; Landy-Houillon I. Lettre et oralitе // Bray B., Strosetzki Ch. (Eds.). Art de la lettre, art de la conversation ? l’еpoque classique en France. Paris, 1995. P. 81–91; Duch?ne R. Lettre et conversation // Ibid. P. 93–102; Chervel A. Histoire de l’enseignement. P. 692.]. В самом деле, для знати письмо представляло собой не только инструмент общения и поддержания отношений с семьей и друзьями. Благодаря переписке молодые дворяне, осваивавшие основы письма с детства, развивали чувство принадлежности к элите. В более общем смысле качество написания писем определяло социальный статус автора и служило критерием для оценки утонченности автора и его уровня образования. Частную переписку дворянина могли продемонстрировать и даже публично прочитать в узком кругу или в небольшой группе участников переписки[316 - Goldsmith E. C. «Exclusive Conversations». P. 32; Motley M. Becoming a French Aristocrat. P. 89–90; Dierks K. The familiar letter and social refinement in America, 1750–1800 // Barton D., Hall N. (Eds.). Letter Writing as a Social Practice. Amsterdam; Philadelphia, 1999. P. 31–41, особ. см. p. 35–38; Schneider G. The Culture of Epistolarity. Vernacular Letters and Letter Writing in Early Modern England, 1500–1700. Newark, 2005. P. 69; Goodman D. Becoming a Woman in the Age of Letters. Ithaca; London, 2009. P. 100–104; Wilde C. Friendship, Love, and Letters. Ideals and Practices of Seraphic Friendship in Seventeenth-Century England. Heidelberg, 2012. P. 130–131, 134. О важности искусства писать письма как элемента образования для девочек см.: Chervel А. Histoire de l’enseignement. P. 693; Goodman D. Becoming a Woman.]. Составление писем на французском (или на иных языках) и перевод таких текстов на другие национальные языки позволяли ученикам оттачивать свои навыки в сочинении посланий и в то же время расширять свои знания о современных языках. В частности, с конца XVII века в некоторых грамматиках публиковались главы, посвященные эпистолярному стилю, и было издано несколько письмовников[317 - См., например: Lеpine L. de. Le ma?tre italien […] par le sieur Veneroni. Reveu, corrigе & augmentе d’un Ma?tre Fran?ois […] Par Louis de Lepine, Docteur en sacrеe theologie. Venise, 1690. P. 380ff. В Италии XVIII века одним из самых известных письмовников, написанных на французском языке, являлась работа Villecomte Denis de. Lettres modernes […]. Milan, 1745 (1-е изд.).].

Путешественник Шарль-Адеода Фербер, немецкоязычный представитель элиты Данцига (Гданьска), оставил нам свою тетрадь с упражнениями в иностранных языках, выполненными, вероятно, во время его поездок на рубеже XVII–XVIII веков[318 - Biblioth?que nationale de France. MS allemand 147. Notes de cours et de voyage, rеunies par Charles-Adеodat Ferber, de Dantzig. Passim. К сожалению, ничего не известно о биографии Фербера. О написании писем как методе обучения европейских элит современным языкам в начале XVIII века см.: Rjеoutski V., Offord D. Teaching and Learning French in the Early Eighteenth Century: Ivan Shcherbatov’s Letters to his French Teacher: Introduction // History of the French Language in Russia (University of Bristol Faculty of Arts Research). https://data.bris.ac.uk/datasets/3nmuogz0xzmpx21l2u1m5f3bjp/Ivan%20Shcherbatov%20introduction.pdf. Последнее обращение: 07.08.2018.]. В рукописи много упражнений по сочинению писем на различные темы, такие как благодарственные письма, поздравления, соболезнования, рекомендации, любовные письма и рассказы о путешествиях. Первым для упражнения предлагается французский язык (листы 360–367). Большинство текстов записаны в два столбца: справа приведен более простой и правильный французский текст (переведенный, продиктованный или скопированный в качестве образца); слева – новый переформулированный текст того же содержания, он перечеркнут и переписан. Далее следуют короткие заметки об итальянском произношении, существительных, предлогах, личных, притяжательных и указательных местоимениях, артиклях и глаголах, написанных на латыни, где французский все еще используется в качестве опорного языка (листы 368–371). Затем снова приводятся образцы для писем, перемежающиеся с различными текстами (в основном касающимися повседневной жизни), а после – примечания об итальянской грамматике (листы 372–386). Здесь Фербер переводит некоторые итальянские письма из антологии XVI века на французский язык[319 - Bernardino P. (Ed.). Nuova scelta di lettere di diversi nobilissimi huomini. Venetia, 1574.] и создает эпистолярные «темы» в виде двух столбцов, где представлен перевод с французского на итальянский. Его рабочая тетрадь заканчивается упражнениями по составлению писем только на итальянском, представленных в соответствии с тем же параллельным текстовым шаблоном.

Изучение национальных языков также было связано с повседневной деятельностью молодого дворянина. В руководствах по изучению современных языков, специально разработанных для знати, особое внимание (даже в том, что касается самой элементарной фразеологии) уделяется выражениям, связанным со светской деятельностью и с окружением, характерным для члена элиты («учитель иностранного языка, фехтования, игры на гитаре», «мне нравится ходить в фехтовальный зал, […] в танцевальный зал», «упражнения [в верховой езде]», «Он был очень хорошо принят Госпожой Принцессой», «Я получил письмо от Госпожи Вашей Кузины»). Это видно на примере «Замечаний о главных трудностях французского языка» (1673) – грамматики, написанной парижским учителем по имени Алсид Бонказ де Сен-Морис[320 - Bonnecase de Saint-Maurice A. Remarques sur les principales difficultez de la langue fran?oise […]. Paris, 1673. P. 5 («Il a estе fort bien receu de Madame la Princesse. J’ay receu une Lettre de Mademoiselle vostre Cousine»); Р. 8 («Un maistre de langues, d’Armes, de Guitarre […] Je vay [sic] volontiers ? la Salle d’Armes, ? la Salle de Danse […]»); Р. 17 («Il y a ? remarquer que parlant des Exercices, avec ces Verbes, jo?er & faire, on se sert de l’Article dеfini […]»). Курсив оригинала.]. Его современник и коллега Луи де Лепин помещает в своей книге Учитель французского языка в Италии (1683) фразы, связанные с военным и верховым искусством, чтобы угодить двум категориям читателей: военным и дворянам, посещающим академии верховой езды[321 - Lеpine L. de. Il maestro francese in Italia. Venezia, 1683. P. 338.]. Интересна рукопись XVIII века, хранящаяся в библиотеке Сорбонны и представляющая собой английскую грамматику для носителей французского языка. Этот анонимный документ, вероятно, составляет основу языкового курса, по которому обучался дворянин (или, во всяком случае, представитель элиты) под руководством частного учителя: в одном из отрывков учитель (автор рукописи?) непосредственно обращается к своему ученику, объясняя некое грамматическое правило, и предлагает ему выполнить упражнения[322 - Biblioth?que Interuniversitaire de la Sorbonne. MS 1183. Grammaire anglaise, rеsumеe, avec des th?mes. Fol. 36 r. («Vous pouvеs peut etre ?tre choquе de la delicatesse qui doit ?tre observеe entre pouvoir par permission et pouvoir par capacitе vous pouvеs seulement la remarquer autant que vous pouvеs commodеment dans ma le?on et dans la suite de votre exercice avec moi, de votre conversation avec les autres ou de votre lecture [Вы можете быть крайне удивлены тонким различием в словоупотреблении между pouvoir в смысле разрешения что-то сделать [may] и pouvoir в смысле способности [can]; вы можете легко заметить эту разницу в моем уроке, а также в упражнениях со мной, в разговорах с другими и во время чтения»].]. Предположение, что это руководство написано для дворянина (или знатной дамы), основывается на том, что ряд «тем», предложенных в грамматике, начинаются с текста об аристократии: ученику, например, с самого начала предлагается узнать правильный перевод наиболее важных дворянских титулов[323 - Ibid. Fol. 28 r. («Premier theme sur la 1?re le?on des verbs et des noms»).].

Как правило, учителя, преподававшие языки и предлагавшие свои услуги французским и иностранным дворянам во Франции, как и в других странах, обучали широкому диапазону «благородных» предметов, недоступных в коллегиумах и университетах. Эти учителя также объясняли некоторые из традиционных дисциплин на национальном языке. Молодые дворяне зачастую изучали с помощью одного и того же учителя не только французские произведения и итальянский, испанский, английский и/или немецкий языки, но также физическую и политическую географию, рисование и геральдику. Иногда давались основы латыни, математики (астрономии и фортификации, в частности), древней и новой истории и моральной философии. Некоторые печатные объявления, опубликованные на рубеже XVII–XVIII веков в парижском издании Liste du Bureau d’Adresse & de Rencontre, показывают разнообразие дисциплин, предлагаемых французскими и иноязычными учителями:

Если кому-то нужен человек, [преподающий] словесность, историю, геральдику, геометрию, астрономию и другие разделы математики, [и] философию [обращаться в бюро][324 - Liste des avis du journal general de France, ou bureau de rencontre. Du Jeudy 30. Octobre 1681. Paris, 1681 (Biblioth?que nationale de France. 8-V PIECE-18599, pi?ce 4). P. 10 («Si quelqu’un a besoin d’un Homme [qui enseigne] les belles lettres, l’Histoire, le Blazon, la Gеometrie, la Sphеre, & autres Parties des Mathеmatiques, [et] la Philosophie [s’adresser au Bureau]»).].

Господин Дидле, писарь и арифметик, ученик покойного господина Алле, извещает публику о том, что обучает письму в теории и на практике […]. Он также преподает арифметику, геометрию, основы латыни и рисунок, и все в очень короткое время […][325 - Liste des avis qui ont еtе envo?ez au Bureau d’Adresse & de Rencontre depuis le 15. May […]. Paris, 1703. P. 11. («Le Sieur Didelet Ecrivain, & Arithmeticien, Ecolier de feu Monsieur Allais, donne Avis au Public, qu’il enseigne l’Ecriture par principes et par dеmonstrations […]. Il enseigne aussi l’Arithmetique, la Gеometrie, les principes de la Langue Latine, & le Dessein, le tout en tr?s peu de temps […]».) (Biblioth?que nationale de France. V-45066, pi?ce 3.) «Monsieur Allais» – это Denis Vairasse (или Veiras) d’Allais (около 1635 —?): проведя несколько лет в Англии, он вернулся во Францию и стал одним из самых известных учителей французского и английского в Париже конца XVII века. Он написал французскую грамматику Grammaire methodique […]. Paris, 1681, а также утопический роман Histoire des Sеvarambes. Paris, 1677–1679.].

Обучаем латыни, греческому, немецкому, философии, праву (на каждый предмет отводится восемь месяцев), а также географии, хронологии, истории, геральдике, геометрии, фортификации […] (по одному месяцу на каждый предмет). Улица Сен-Луи […][326 - Liste des avis […] depuis le 15 de Septembre jusqu’au 28. du m?me mois. Paris, 1703. P. 11 («On apprend le Latin, le Grec, l’Allemand, la Philosophie, le Droit, chacun en huit mois; & la Geographie, la Chronologie, l’Histoire, le Blason, la Geometrie, les Fortifications […] en un mois chacun. Ru? saint Lo?is […]»). (Biblioth?que nationale de France. MS fran?ais 21741. Fol. 245, pi?ce 11). См.: Bruschi A. Dei pedagoghi a servizio delle еlite europee: i maestri d’italiano e di francese nella Francia del Sei e Settecento // Annali di storia dell’educazione. 2013. Vol. 20. P. 123–132. См. подробную работу о печатных объявлениях, связанных с преподаванием современных языков в Париже в конце XVIII века: Krampl U. Bildungsgeschichte jenseits von Schule. Soziale Situationen von Sprachvermittlung im Paris des 18. Jahrhunderts // Fr?hneuzeit-Info. 2013. Bd. 24. S. 18–28.].