Самому себе не лгите. Том 1

– Звери! Как вы могли?! Она же еще ребенок! Изверги!

Обернувшись, посмотрел на фашистов и осознал, что его не поняли. Он тут же перевел свои слова.

– Du russisches Schwein! (Ax, ты русская свинья!) – крикнул младший офицер и дважды ударил его по лицу.

– Helmut, h?r auf! (Гельмут, хватит, довольно!) – остановил его майор.

Учитель сплюнул кровь из разбитой губы и с яростью посмотрел на фашистов. Внутри всё кипело от ненависти. Майор медленно подошел к нему и выплеснул самогон в лицо.

– Du kannst noch mal den Ton erh?her! Ich erschiese dich und deine Familie! – сказал майор, и учитель испугался, потому что это означало: «Скотина, если ты еще раз повысишь тон, я расстреляю и тебя, и твою семью!».

Он вытер рукой лицо и в знак согласия кивнул головой. В то же мгновение схватил со стола нож и с силой ударил майора в живот. Резко, не выпуская ножа из руки, так же наотмашь ударил второго офицера. Тот схватился за горло и повалился на стол…

Майор стонал, стоя на коленях и держась за живот. Учитель сделал шаг к нему, и фашист поднял голову. В его глазах читался страх и удивление. Руки, которыми он зажимал рану, были в крови.

– Ты же учитель… Свинья. Жаль, что не расстрелял тебя, – сквозь стоны негромко говорил майор, протягивая руку к кобуре.

– Ах, ты, гад! – ответил он и, схватив со стола бутыль с самогоном, ударил им фашиста по голове. От удара бутыль разбилась и самогон хлынул на голову офицера. Майор вскинул руки вверх и рухнул на пол. Из раны на голове заструилась кровь.

Учитель взял ключи со стола и закрыл дверь. В это время из смежного кабинета, держась за стену, вышла Нина и негромко произнесла:

– Дядя Ваня, помогите…

Он не успел подхватить девочку, и она упала…

…Поднял он девочку: – Идем!
Тебя я к деду отведу…
По коридору с ней прошел,
Уже решив свою судьбу.
У немцев пьянка и веселье:
«Советы в панике бегут!
Тут не война, а развлеченье,
В Москве сапог немецкий ждут!»
Им только молча улыбался
И Нину вывел на порог.
Потом уже себе признался:
«Я это сделал! Значит, смог!»
Дед внучке ринулся навстречу,
Ее обнял и зарыдал…
– Да, дед Матвей, недобрый вечер.
И я чертовски так устал!
Вы уходите, я вернусь,
Иначе хватятся враги.
Теперь я смерти не боюсь,
И всё решил. А ты беги!
И всем скажи, чтоб убегали.
Прошу, моим ты помоги
Жена ведь справится едва ли…
Всех к Волчьей балке уводи!
– Постой! Зачем же возвращаться,
Коль ты охальников уговорил?..
– Эх, некогда мне было объясняться!
Я их обоих там… убил.
Дед рот рукой себе закрыл,
И головою покачал.
«Прости!» – глазами говорил:
Он всё, что будет, понимал…
– А потому поторопись,
Пока им будет не до вас!
С моими за меня простись,
О них лишь думаю сейчас…

Дед с внучкой уходили быстро,
А он вернулся в кабинет.
Взгляд бросил на тела фашистов,
Присел. «Назад дороги нет!»
Взял пистолеты и обоймы:
«Еще бы знать, как заряжать…
Сидел и думал он спокойно.
Да, это страшно: умирать…»
Он полчаса всё не решался,
Крутя в руках тот пистолет.
С родными мысленно прощался,
И в миг последний – снова… нет!
То «вальтер» брал, то «парабеллум»,
К груди примерил и к виску.
Не знал, куда надежней целить,
Не мог унять дрожь и тоску…

Вдруг тихо стало в коридоре.
«Должно быть, все поулеглись.
Война с вином обычно в ссоре
Коль выпил, смерти берегись».
Но вот в дверь постучали нервно,
И он со стула враз вскочил.
То вдруг хватились офицеров…
Учитель тот же нож схватил.
«А может, лучше сделать выстрел?
Ножом, пожалуй, не смогу…
Вы только, изверги, приблизьтесь
Глаза закрою и воткну!»
Пока стучали, сомневался,
Менял оружие в руках.
И дверь открыть он не решался,
На ватных чуть держась ногах…
Ключ осторожно повернул
И тут же сделал шаг назад.
А пьяный немец дверь толкнул