Я дрался в морской пехоте. «Черная смерть» в бою

В 7 часов мы вышли на трех катерах в Чхонджин. Там нас уже встретили артиллерийским огнем, еще на подходах. Мы с боем захватили причал и сразу рванулись вперед, чтобы перерезать железную дорогу. Взвод Никандрова захватил мосты, а мой взвод направился перерезать шоссейную дорогу.

Японцы стремились ускочить на юг, и здесь дело дошло до того, что несколько матросов заскочили в кузов машины и схватились с японцами.

У меня во взводе одно отделение ходило с фотоаппаратами, их задача была – все фиксировать. И вот командир этого отделения, Максимов, когда был рукопашный бой, так увлекся фотографированием, что ему самому пуля попала в мужской прибор.

В этой схватке японец в меня почти в упор выстрелил, но чудо случилось, пуля мне по виску прошла, но кости не задела. Сейчас уже все заросло, а раньше было заметно.

Мы в городе продержались еще сутки, а десант, который туда должен был подойти, не появился. Они не смогли войти в бухту и высадились недалеко от города, а дальше его японцы не пустили.

Японцы поняли, что в городе небольшая группа, и постарались нас выбить. Мы в порту закрепились, дождь льет как из ведра, японцы нас обстреливают, мы отстреливаемся. Так ночь продержались, а утром пришли два наших фрегата, и японцы сразу побежали.

Наградной лист М.А. Бабикова на присвоение звания Героя Советского Союза

Затем вернулись во Владивосток. Нам дали передышку 3 или 4 суток, и тут радио сообщило, что японский император заявил о капитуляции, а отряду поставили задачу высадиться в Вонсане, а там японский гарнизон 7 тысяч, аэродром, и вот мы должны были принудить этот гарнизон к капитуляции и захватить аэродром.

С аэродромом легко получилось – там Леонов провел минутные переговоры, чтобы самолеты не вылетали, а вот с гарнизоном сложнее было, переговоры шли двое суток – на одной стороне улицы мы с оружием, на другой стороне этой же улицы японцы также с оружием на изготовке.

Наградной лист М.А. Бабикова на присвоение звания Героя Советского Союза

Через двое суток гарнизон капитулировал. И вот мы должны были эти 7 тысяч свести в колонны, отобрать у них оружие, собрать его в одно место. Такая миссия выпала нам в последней операции на Дальнем Востоке.

Та война была скоротечная. Император заявил о капитуляции. Известно вам, что американцы сбросили две атомные бомбы, это тоже имело свое значение, на этом война закончилась.

Я одним из первых из отряда демобилизовался и поехал в Москву, у меня жена москвичка. Осенью 1941 года она копала окопы под Можайском, а потом пошла на флот. Закончила школу учебного отряда под Москвой и попросилась на Север. Оказалась даже не в Полярном, главной базе, на Рыбачьем, причем Рыбачий тогда был отрезан, связь только морем. Там мы с ней познакомились, а когда закончились бои на Севере, мы приехали в Москву, 30 декабря месяца зарегистрировались, 31-го сыграли скромную свадьбу. Так что с Дальнего Востока я вернулся в Москву и с тех пор здесь живу. Мы с женой закончили институты, вырастили детей, внуков и правнуков.

– Спасибо, Макар Андреевич. Еще несколько вопросов. Как отбирали в отряд?

– Отбор был очень строгим. Как только началась война – сразу вал рапортов с просьбой отправить на фронт. Тогда в разведотдел пригласили флагманского физрука флота. Говорят, вот пачка рапортов людей, которые рвутся на фронт. Посмотри. Ты ведь всех физкультурников знаешь. У тебя на глазах тренировки, всякие учения. Отбери. Он отбирает: сюда одних, других туда. На этих ребят можно положиться. Эти сомнительные. Ему и говорят: «Вот этими ребятами, которые ты выбрал, будешь теперь командовать». Таким образом, он оказался командиром разведотряда.

– В процессе войны были потери, как подбиралась замена?

– Рапорта. И тоже отбор. Ошибки тоже случались. 2–3 случая я знаю, когда ребята оскандаливались. Где-то напились, поскандалили.

Был еще такой случай – в отряде стали пропадать личные вещи матросов. Матросы отнеслись к этому очень болезненно. Сами выявили кто. Говорят: или мы тебя в бою прикончим, или добровольно сам отсюда уходи. Этот парень немедленно рюкзак собрал и куда-то ушел. Но это единичные случаи. И только на берегу, в бою ничего такого не было.

– Как тренировались?

– В летнее время – марш-броски в полной боевой, тренировки на трапах, с оружием и рюкзаком бежать по трапу, чтобы не упасть и не свалиться в воду, это тоже надо навык приобрести. Друг с другом боролись, тем более я комплекции небогатой, большая часть ребят рослее и потяжелее меня, но как-то надо было держаться. А в зимнее время хождение на лыжах, умение спускаться с гор.

– Какое оружие брали с собой?

– Первое время войны СВТ, токаревская винтовка, полуавтомат. В 1941-м автомат был один у начальника, заместителя начальника разведотдела. Все. Но уже в 1942 году, тем более в 1943 году у всех автоматическое оружие, непременно нож или кинжал. На каждое отделение по пулемету.

Использовали преимущественно наше оружие, но немецкое тоже изучали.

– Вы сами высаживались в наблюдательных группах, которые смотрели за перемещением на норвежском берегу?

– Нет, на длительных заданиях я не был, только на несколько суток в тыл выходили.

Эти группы, как правило, были друг от друга изолированы и не имели права общаться, только радийная связь со штабом. В 42 году погибло 5 групп, в 43 еще 5 групп. В одной группе был такой случай – у одного бойца не выдержали нервы, свихнулся на задании. Вынуждены были сами его расстрелять.

– Какая была численность группы, выходящей на задание?

– В зависимости от задания. Если на задание выходит сам командир отряда, то в этой операции большая часть отряда участвует.

В мае 1942 года была крупная операция. Отряд должен был вырваться вперед, отвлечь на себя внимание, чтобы на отряд навалились, и в это время в свободный прорыв должна была пойти армия. Отряд выполнил задание, а тут мороз ударил. Никто не мог предусмотреть, что бог такую наледь устроит. Многие были поранены, поморожены, операция сорвалась.

– Чаще на чем забрасывали: на катерах, подводных лодках?

– По-разному. В первое время, в 1941 году, на бывших рыболовных ботах. Потом на морских охотниках, торпедных катерах. Дальние заброски – подводные лодки.

– Кто вам ставил задачу? Сам Головко?

– Штаб флота. Конкретнее – разведотдел. Мы были как единица разведотдела. В первое время мы даже в одном доме находились – жилой дом, два подъезда, в одном подъезде отряд, в другом – разведотдел. Но в 1942 году, где-то в начале лета, бомба попала прямо в ту часть здания, где разведотдел, часть сотрудников погибла сразу. Мы на задании были, вернулись, а у нас только обломки дома.

– Вы так и базировались в Полярном?

– Да, а маневренная база всегда была на Рыбачьем. Сначала это был бывший минный склад. Потом через некоторое время случился пожар, это помещение сгорело, нас поселили в бывшие финские домики. В этих домиках до конца войны дожили.

– Отряд большие потери нес?

– Отряд дважды нес крупные потери. Но одна самая тяжелая операция – это 1942 год, сентябрь. Там по недоразумению нас бросили не туда, дело шло уже к рассвету. По плану операции мы должны были возвращаться, а вместо этого командир бросил. Потеряли прекрасных разведчиков. Абрамов, такой ходок, ленинградец. Маршрут выбирал, как по карте. Вася Кашутин – отличный человек, почему-то предпочитал армейскую форму, на нем она сидела – залюбуешься! Он на склоне попал под обстрел, дальше склона небольшой бугорок в половину человеческого роста, мне так было обидно, что Вася там лежит, кричит. Я пополз к нему. Подполз, а он уже холодный, все. Кортик у него был за голенищем. Кортик снял, спустился. Там у нас было ходовое выражение – «Мухобой». «Мухобой, куда ты полез?» Но я уже вернулся. Кортик отдал командиру. Так он у него и был потом. Они у меня и сейчас стоят перед глазами. Встречался с Васиной сестрой. Переписывались. Сейчас она умерла.

– Леонов был хорошим командиром?

– Леонов как командир вырос в отряде. От операции к операции у него рос навык. И уже в 1942 году, когда мы пошли на эту операцию, он был командиром группы, 7 человек, группа управления. Леонов набрался навыка, стал офицером, и, условно говоря, командир уступил ему свое место, потому что перестал ходить на задания.

– Экипировка под каждое задание подбиралась или всегда стандартная?

– Зимой и летом по-разному были одеты. Хотя там и зима и лето относительные понятия – снег есть или нет снега, холодная вода или нет. Люди привыкли сами себя одевать. Строгого регламента, в чем ходить, в отряде не существовало, мы в этом смысле были вольными казаками.

– Зимняя одежда – это полушубки?

– У нас полушубков никогда не было. Фуфайка, ватные брюки. В 1943 году канадские костюмы. Они довольно легкие, хорошо просыхают, не так продуваются.

– Как часто приходилось ходить на задания?

– Это зависело чаще всего от того, что требуется командованию. Иногда и месяц не выходишь, а иногда в месяц 3 или 4 раза выйдешь.

Однажды, в 1941 году, когда на фронте обстановка была нестабильная, командование решило дать передышку отряду и к нам в отряд пришел Константин Симонов.

Он потом еще не раз приходил, даже сходил с нами на одну операцию. Там финны были. Накануне финны ушли, мы землянки порушили, сожгли и ушли.

Помню, мы с ним как-то сидели, беседовали и попросили: «Константин Михайлович, что-нибудь прочитайте фронтовое». Он посидел молчаливо некоторое время, а потом сам прочитал известную песню «Жди меня». Прочитал. Ребята выслушали. А потом один из пожилых, семейных, Алеша Чемоданов говорит: «Константин Михайлович, мы здесь люди семейные, у нас дети, жены, какого читать слова: изменив вчера, там такая фраза. Это морякам очень тяжело слушать, что изменив вчера». И Симонов изменил на «позабыв вчера».

А еще был такой фотокорреспондент Халдей, очень известный, он тоже очень много в отряде бывал, причем одновременно с Симоновым.

– Как вы проводили свободное время между операциями?