Россия неизвестная: История культуры вегетарианских образов жизни с начала до наших дней

. А в письме от 16 мая 1892 г., сравнивая «оригинального» шведа с пророком Иеремеем, он замечает: «Вегетарианство, если только оно не имеет целью здоровье, всегда связывается с высоко нравственными взглядами на жизнь. Это нескромно, но я пишу это не для тебя или себя, а для него»

. Толстой ставит себе в укор собственный образ жизни, ведь он не питался одними фруктами, овощами и лепешками «из зерна толченого, а не молотого», и не пил только воду, как это делал швед; к тому же он не отказывался от чая и даже от ячменного кофе. Однако вскоре ему пришлось оставить попытки подражать этому шведу – из—за чувствительного желудка. Впоследствии Толстой вернулся к лактоововегетарианству, причем старался обойтись без молока, готовил себе овсяную кашу на воде, а яйца ел только тогда, когда на том настаивали врачи. Очень наглядное и вряд ли широко известное описание приготовления овсяной каши оставил электротехник Ульрих Шооп из Цюриха, посетивший московский дом Толстых в 1895 году:

…Тотчас слуга в черной ливрее, тот самый, что внизу принял наши пальто, принес маленькую спиртовку вместе со спичками и довольно большую жестяную коробку. Граф, рассказывая между тем о своем образе жизни, зажег спиртовку и стал заваривать кашу [tut tiber], т. е. налил воду в кастрюльку и прибавил столовую ложку овсяной муки, взятой из таинственной жестяной коробки. «Вы, наверное, удивитесь, если я Вас заверю, что моя пища обходится мне всего примерно в 4 копейки в день; но это действительно так».

Мне кажется, я всё еще вижу его перед собой, здорового, остроумного человека со специфически русским, отталкивающим лицом, – человека, моральные проповеди которого отнюдь не результат потери сил; вижу, как он с ложкой, время от времени пробуя варево, стоит перед маленькой спиртовкой и рассказывает приятным голосом, что, конечно, овсяная мука стоила бы ему гораздо дороже, если бы ему надо было ее покупать; но он ведь счастлив тем, что сам сеет овес в поле… (…) «Вы обязательно должны отведать моей овсянки», – говорит он и без обиняков ставит передо мной тарелочку, до краев наполненную приятно пахнущей овсянкой. У этой «affsianki» был только тот недостаток, что она была слишком горячей. Я весь обратился в слух, когда граф заговорил о плохих обычаях, о дьявольской троице – вине, женщинах и пении, – а потом о вредном питии чая и курении, – с последним он давно распрощался. Потом он продолжил разговор о еде, заметив, что уже годами пища его состоит только из свежих и сушеных фруктов, овсянки и хлеба, и все это продукты, выращенные в Ясной Поляне. Именно строгой диете и чисто вегетарианскому образу жизни он приписывает заслугу своего избавления от долголетнего, очень мучительного заболевания почек и то, что его общее состояние теперь гораздо лучше, чем прежде.

Графиня, сперва не присутствовавшая за столом, вошла в зал во время разговора и теперь принимала в нем живое участие. Она, похоже, была разгневана на вегетарианство и утверждала, что одна из ее дочерей стала страдать анемией только вследствие этой «ненатуральной, безмясной» пищи, прибавив, однако: «Надо признаться, граф чувствует себя гораздо лучше, чем раньше, но, хотя вегетарианский образ жизни, может, и полезен старым людям, для молодых это вовсе дурно»

.

Для Толстого этическая мотивация всегда была на первом месте. 28 марта 1894 г. его посетил писатель Ф. Ф. Тищен—ко. Во время беседы гость сказал, что нервы его расстроены со времени сибирской ссылки. Толстой спросил: «Мясо едите?» Тищенко ответил: «Нет. – Почему? – По соображениям гигиеническим: оно меня раздражает. (…) Лев Николаевич кивнул головой в знак согласия. Но я почувствовал, что мой ответ не совсем понравился ему: ему было бы приятно слышать, что я не ем мяса по этическим соображениям. И он сказал: – А я вот недавно перестал есть молоко и яйца и чувствую себя от этого еще лучше»

. С годами принципиально—этическая позиция Толстого становится все более жесткой. И. Е. Репин во время своего посещения Ясной Поляны в сентябре 1907 г. рассказал ему, что не ел мяса два с половиной года, а теперь иногда ест. Толстой удивился: «Как можно иногда есть мясо?»

Кроме соображений гуманности (защита животных), в этическую мотивацию Толстого входил и социальный компонент. Радикальность его требований опрощения и самоограничения может вызывать у нас удивление, но нельзя забывать о том, какова была окружающая его действительность. Ему казалось невыносимым то, что в господском доме столь много хлопочут о как можно более изысканном и рафинированном столе, в то время как кругом царят крайняя бедность, а порой и голод. Ситуация отчасти была подобна нынешней: в супермаркетах промышленно развитых стран полки переполнены вкусным кормом для собак и кошек, в то время как в странах «третьего мира» тысячи людей ежедневно умирают от голода. Разница заключается только в том, что нужда, в отличие от нашего времени, не была так отдалена, не была столь безлично представлена на экране телевизора, – с ней сталкивались воочию изо дня в день.

Толстого возмущало то, что выражение «посадить на хлеб и воду» считалось обозначением самого жестокого наказания

. Ведь «человек может питаться одним хлебом и быть довольным, а может человек обедать шесть блюд и ничего не работать и быть недовольным своей судьбой»

. В переписке Толстого не раз встречается выражение «анковский пирог». Так называли воздушный сладкий пирог, который пекли по рецепту дружного с Толстыми доктора медицины, профессора Николая Богдановича Анке; это название со временем стало символом праздной, благополучной жизни и вошло в состав семейного языка

.

С апреля по июнь 1892 г. Толстой организовал в Рязанской губернии деятельную помощь голодающим мужикам. В Бегичевке были обеспечены едой 48 человек: раздавали ржаной хлеб, «щи без мяса, слегка приправленные постным маслом (.) похлебку картофельную; или же горох, пшенную кашу, овсяный кисель, свекольник. Обыкновенно по два блюда на обед и два на ужин». Поддерживали Толстого в этой работе, кроме жены, также четыре вегетарианца: его дети Таня, Маша и Лев, а также племянница Вера Кузминская. То, что пища, розданная голодающим, была безмясной, вероятно, не следует приписывать только царящей нужде

. В общей сложности Толстой организовал в этой губернии 212 столовых

.

Богатую информацию о вегетарианстве в семье Толстых можно найти у Душана Петровича Маковицкого (1866–1921). О нем здесь нужно сказать подробнее. Его «Яснополянские записки» являются единственным в своем роде источником, повествующим о последних годах жизни и творчества писателя. Д. П. Маковицкий – врач из Словакии – первый раз гостил в Ясной Поляне одну неделю в 1894 г. и впоследствии несколько раз бывал у Толстых. С конца 1904 г. по октябрь 1910 г. Маковицкий был домашним врачом Толстых. В течение этих шести лет он – с ведома Толстого – вел скрупулезно точный дневник, в котором летопись жизни велась не по дням, а по часам – сперва на словацком, а позже на русском языках: он записал множество высказываний Толстого и несметное число разговоров; здесь можно найти многочисленные нигде более не засвидетельствованные суждения Толстого; здесь довольно часто встречаются и замечания о текстах, прочитанных Толстым. Таким образом, Маковицкий стал кем—то вроде Эккерманна Толстого; кстати, об Эккерманне и его отношении к Гёте говорится и в самих «Записках»

.

Разумеется, эти записки не могут выдержать сравнения с точностью магнитофонной записи, но в них проявляется сознательное старание быть правдивым и искренним: то, за достоверность чего Маковицкий не мог ручаться, в текст записок не включалось. Дневник Маковицкого заключает в себе своего рода хронику потока посетителей Ясной Поляны в последние годы жизни Толстого; в нем зафиксированы многочисленные разговоры Толстого с такими видными деятелями, как И. И. Мечников, Л. Н. Андреев, М. В. Нестеров, И. Е. Репин, Паоло Трубецкой, Т. Г. Масарик и многими другими посетителями – прежде всего из англоязычных стран. В этих записках содержатся также отчеты о просителях, мужиках и нищих, появлявшихся в Ясной Поляне почти ежедневно. Кроме того, записки содержат много воспоминаний Толстого о современниках, с которыми он встречался в ранние периоды своей долгой жизни – А. И. Герцене, Н. А. Некрасове, И. С. Тургеневе, Ю. Ф. Самарине, А. С. Хомякове и др.

Некоторые части «Записок» Маковицкого были опубликованы уже в начале двадцатых годов, а в 1979 г. вышло полное издание в четырех томах под названием «У Толстого 1904–1910. Яснополянские записки Д. П. Маковицкого»

. Во вступлении к этой книге, написанном В. Ф. Асмусом (20 страниц!), перечисляются многие темы, которые освещаются в записках. Однако нигде не упоминается о том, что в дневнике Маковицкого затрагиваются вопросы питания и вегетарианства

; между тем в четырех томах текста (в сумме свыше 2000 страниц) насчитывается более ста мест, где речь идет о вегетарианстве и о мотивах отказа от мясного питания, где обсуждаются философские, религиозные и этические проблемы, связанные с «безубойным» питанием, вопросы здоровья и медицины, употребления алкоголя и табака, а также обхождения с домашними животными и со зверями на воле, охоты и сельского хозяйства. Рассказы Маковицкого дополняют дневники самого Толстого и Софьи Андреевны. Последние (так как речь в них идет преимущественно о вегетарианстве) мало информируют о беседах, которые велись в Ясной Поляне, но довольно подробны в изложении того, что именно ел Толстой и каковы были диетические предписания его врачей

. Подробны также записи о продуктах, доставаемых Софьей Андреевной для мужа: «Очень стараюсь питать его получше, но трудно: вчера заказывала ему и спаржу, и суп легкий пюре, а все—таки сегодня ему нехорошо»

.

У Маковицкого – гораздо большее разнообразие тем. Приведем выборку его записей о вопросах вегетарианского образа жизни (примечания в квадратных скобках мои; цифры в круглых скобках указывают на том и страницу «Записок». – П. Б.):

21 апреля 1907 г.: «Л. Н. сказал, что в народе строго соблюдаются посты, и вычислил, что целую половину года постятся (четыре поста: Великий, Петровский, Успенский и Фи—липповский – 24 недели: потом 56 сред и пятниц и несколько праздников – 184 дня).

Софья Андреевна заметила, как они, пока Л. Н. был православным, соблюдали посты. Всю Страстную неделю ели один черный хлеб с солью и водой»

(2, 418) [между прочим, православие Толстого кончилось неожиданно около 1880 г.; об этом сообщают воспоминания Ильи Львовича: «Был пост. В то время для отца и желающих поститься готовился постный обед, для маленьких же детей и гувернанток и учителей подавалось мясное. Лакей только что обнес блюда, поставил блюдо с оставшимися на нем мясными котлетами на маленький стол и пошел вниз за чем—то еще. Вдруг отец обращается ко мне (я всегда сидел с ним рядом) и, показывая на блюдо, говорит:

– Илюша, подай—ка мне эти котлеты.

– Левочка, ты забыл, что нынче пост, – вмешалась мама.

– Нет, не забыл, я больше не буду поститься и, пожалуйста, для меня постного больше не заказывай.

К ужасу всех нас он ел и похваливал»]

.

25 апреля 1910 г.: В. Ф. Булгаков рассказывает: «В Москве выставка мясная и скота, освящали ее молебном. Городской голова выпил за процветание боен.

Л. Н.: Где какая гадость, без молебна не обойтись»

(4, 235).

19 декабря 1904 г.: Потом Л. Н. говорил о мнении Хэйга, что мясо и legumineux – бобы, горох, чечевицу – не следу—ет употреблять, т. к. они создают вредную мочевую кислоту

. Рассказал содержание его статьи, передав существенное, как он это умеет. Читал многие из его сочинений (они находятся в библиотеке); он в переписке с Хэйгом и придерживается его советов

(1, 103).

14 февраля 1905 г.: Маковицкий цитирует Толстого: «Хэйг мне написал и прислал свои книги (…) Пишет мне, что его теория и вегетарианство распространяются в Англии. Я не доживу, но вы, быть может, доживете: через сорок лет люди, по крайней мере, нашего, образованного круга, не будут есть мяса. Вегетарианство ведь появилось не сразу, но оно развивается. Оно началось на моей памяти, 20 лет тому назад. Как на него нападали: говорили, что человек сотворен не травоядным, а мясоядным; такие уж у него зубы, кишки. Теперь бросили это; даже врачи, как Хэйг, доказывают естественность питания без мяса. Я говорю, что есть три зла на свете: алкоголь, мясо, никотин» (1, 174).

2 марта 1905 г.: Л. Н.: «Хэйг мне написал и послал брошюры (.) есть [и] нехорошие вещи в его сочинениях: Он думает, что надо воспитать здоровую, крепкую породу людей. Какое это заблуждение: Menssana in corpore sano (…) Физические силы и духовный рост относятся друг к другу, как основание к вершине конуса».

3 марта 1905 г.: Л. Н.: «Я иногда себя упрекаю, когда занимаюсь гимнастикой: зачем это делаю? Духовной работе лучше, чем работа мышц, способствуют вегетарианство, правильное пищеварение, хороший сон»

.

4 марта 1905 г.: Писатель Владимир Германович Бого—раз—Тан [1865–1936], посетивший духоборцев в Канаде, рассказывает Л. Н. про народовольца Дмитрия Яковлевича Суровца [1852–1925]; он 17 лет просидел в Шлиссельбурге, а затем был сослан в Сибирь. В ссылке научился садоводству, вегетарианствовал, а это потому полагал, что люди убивают людей только потому, что убивают животных для поедания их.

23 июня 1905 г.: Лев Львович говорил о вегетарианстве; знает многих, которые, благодаря вегетарианству, избавились от болезней желудка и после двух—трех лет, вследствие этого, опять начали есть мясо. Михаил Львович сказал о своем двоюродном племяннике, мальчике Мише, тоже вегетарианце, который, увидев рыбу на столе, вскрикнул: «Ведь живая!» Дети насилием учатся есть мясо. По природе они вегетарианцы.

Л. Н.: «Вегетарианство перевалило на другую сторону, одолело карниворство. [Льву Львовичу]: Помнишь, как Дора [жена Льва Львовича] рассмеялась, когда услышала в первый раз о вегетарианстве, сказала: „Фантазия!“ Удивительно, что Вестерлунд [ее отец] – умный гигиенист – стоит за мясо».

27 июня 1905 г.: [Иван Павлович] Похитонов рассказывал о Неаполе, о «фрутти дель марэ», как рыбаки их ловят (.) и продают живыми для еды (.) Выглядят как комочек грязи, а превкусно. Мария Львовна: «А живые?» Похитонов: «Да, живые». Л. Н.: «Это как дикаря спросили: „Как можно есть человеческое мясо?“ Он ответил: „С солью вкусно“».

15 апреля 1906 г.: Говорили о [Ю. Ф.] Самарине. Л. Н.: «Когда ему было лет пятьдесят, я его видел и удивился, как он похудел. Это от американского лечения: ел одно мясо и пил вино».

24 апреля 1906 г.: Принесли третью еду. Л. Н.: «Много едим. Четыре блюда. Должно бы быть довольно двух».

25 апреля 1906 г.: Л. Н. вышел к нашему завтраку. Вид у него хороший. Похлебал супу и съел только пирожок. Л. Н.: «Надо не есть. И пирожок напрасно съел.» (…) «Как вы себя чувствуете?» – спросили его – «Прекрасно. Воздерживаюсь в пище. Хорошо думается. Радуешься на жизнь».