Пикник на Млечном пути

Кто бы знал, сколько раз Ренат хотел послать Дору Вейдер к чертям! Раз десять точно. И это только за день. И в последнее время. А на первых парах куда чаще и дальше. Но он терпел. Потому что у Рената была цель. И поставил он ее перед собой, едва устроившись. Если он добьется своего, все проблемы останутся в прошлом. И он заживет так, как раньше, – богато и весело.

Глава 3

«Ми»

Михаил Аверченко, Михась, как его все называли, ненавидел свою работу. Но уволиться не мог, потому что должен был боссу крупную сумму. Деньги он занял три года тому назад, когда только-только устроился. Очень нужны были, да немалые, и начальник, как Михасю тогда казалось, выручил, а на деле – заковал в кандалы. Именно так, и никак иначе. Рабом своим сделал. Но с правом выкупа вольной. Да только никак у Михася не получалось долг отдать. Потому что проценты росли, а зарплата нет. Да босс еще постоянно штрафовал то за одно, то за другое. Не только Аверченко, всех. Но другие, если считали себя несправедливо обиженными рублем, увольнялись. А Михась не мог.

Он пробовал перезанять. Но никто не давал всей суммы. Кредит без справки о зарплате не получить, а зарплата «серая». К тому же бухгалтер сразу доложит боссу о том, что раб желает избавиться от оков, и босс что-нибудь придумает, дабы не допустить этого.

Женщины так коварны!

О да, начальница Михася была женщиной.

Дора Эдуардовна Эленберг, так ее звали.

Имя и отчество настоящие, доставшиеся при рождении. Как и фамилия – Дора ни разу не была замужем.

Когда Михась впервые увидел ее, поразился. Он был крупным мужчиной, сильным, в юности занимался боксом, служил в ВДВ и привык к тому, что основная масса людей уступает ему в габаритах. Особенно представительницы слабого пола. Но Дора была под стать Михасю. Высокая, ширококостная, мускулистая, мясистая, но не толстая. Женщина-монумент. Но с лицом феи. Тонкие черты, бледная кожа, чистый, без морщинок лоб, на который спадают светлые от природы локоны. Как матушка-природа могла сотворить такое? Михась подумал, что это все равно что главную героиню мультфильма «Шрек» Фиону не до конца расколдовать. Оставить прелестное личико принцессы на теле великанши.

Доре на момент знакомства было сорок восемь. На семнадцать лет больше, чем ему. Михась считал такую разницу в возрасте пропастью. Встречаться ему приходилось только с ровесницами, плюс-минус два года. Поэтому с недоумением смотрел на начальницу, когда она заигрывала с ним. А она заигрывала! И только с ним! На других парней внимания не обращала. Михась решил было, что ему чудится, если бы ему об этом еще несколько человек не сказали. Подкалывать начали. Беззлобно, но Михасю все равно это не нравилось. Претила мысль о том, что женщина, чуть ли не в матери ему годящаяся, да еще обладающая весьма специфичной внешностью, имеет на него виды. Но когда у него начались проблемы и понадобились деньги, чтобы их решить, Михась обратился именно к ней, к своему боссу, Доре Эдуардовне Эленберг. И она не отказала! Вот только потребовала не только возврата долга, но и…

Любви и ласки.

Она именно так и сказала Михасю. Произошло это спустя три недели после того, как нужная ему сумма была получена. Со дня на день обещали зарплату, и Аверченко явился в кабинет босса, чтобы узнать, какую часть суммы у него удержат.

Дора встретила Михася ласково. Усадила в кресло, а не на жесткий стул с прямой спинкой, на который обычно указывала, когда к ней являлся кто-то из подчиненных. Любой в ее кабинете обязан был чувствовать себя некомфортно.

– Кофе, чай? – спросила она.

Михась покачал головой. Дора выгнала очередного секретаря, и готовить напитки было некому, он знал это.

– Может, коньячку? – ошарашила начальница.

– Я не пью, – выпалил Михась и, кашлянув, добавил: – На работе.

– Так уже конец дня. А ты не за рулем. Давай?

Он отказался. А Дора налила себе пятьдесят граммов какого-то диковинного коньяка из бутылки, которую его мама, к примеру, никогда бы не выбросила, а поставила бы на видное место как вазу – такой она была красивой. Попивая коньяк мелкими глотками, госпожа Эленберг смотрела на Михася. Он говорил, а она смотрела. И пила коньяк. И взгляд у нее был такой…

Как у удава, что гипнотизирует трепыхающегося кролика? Нет, пожалуй, неверное сравнение. Хотя Дора и язык по-змеиному высовывала, чтоб облизать губы после каждого глотка. И Михасю даже казалось, что ее язык раздвоенный.

Но нет, начальница напоминала ему не рептилию, а животное. Хищное млекопитающее. Не сразу он понял, какое именно, но, порывшись в памяти, догадался… Гиену! Приходилось Михасю сталкиваться с этими тварями, когда служил в Средней Азии. Он был тяжело ранен и валялся в степи, брошенный товарищами на верную смерть. Гиены, что обитали там, чуяли добычу и выли. Если так можно было назвать те звуки, что они издавали: животные визжали, рычали, хохотали, созывая друг друга на пир. Гиены были неплохими охотниками, но предпочитали падаль. Она и вкуснее для них, и добыть ее можно без усилий. Поэтому Михась не сомневался, что вскоре его бренным телом полакомятся эти уродливые животные. Они ждали, когда он сдохнет! Но им не терпелось, и то одна гиена, то другая подбиралась к нему. Михась отгонял их автоматом, в котором не осталось патронов. Твари отбегали, но недалеко. Держались поблизости, постепенно сужая кольцо.

Михась на какое-то время отключился. Очнувшись, увидел над собой звериную морду. Гиена заглядывала ему в лицо. Они встретились глазами…

И Михасю стало страшно! Не потому, что клыки хищника находились всего в нескольких сантиметрах от его горла, нет… У гиены был такой осмысленный взгляд! Как у человека. И в нем столько всего…

Аверченко сжал выпавший из рук автомат и шарахнул им гиену по хребту. Животное взвыло, но не отбежало, как делало раньше. Лишь чуть подалось назад. И взгляда от лица Михася не оторвало. Гиена продолжала сверлить его глазами и усмехаться. Не пастью – глазами. И взгляд ее словно говорил: ничего, ничего, поиграй в царя природы, человечишко, пока руками шевелить можешь да в сознании находишься. Недолго тебе осталось. Я зверь терпеливый, я подожду… Но ты все равно мне достанешься. Ты моя добыча.

У Доры Эдуардовны Эленберг был похожий взгляд. Только спасти Михася на сей раз некому. Тогда «вертушка» за ним прилетела. А теперь он один на один с хищницей.

– Михаил, вы мне нравитесь, – наконец-то заговорила Дора. Причем не дожидаясь того момента, когда Аверченко замолкнет. Бесцеремонно перебила, хотя до этого молчала даже, когда он делал паузы, ожидая ее ответа. – Поэтому я и помогла вам. Приди ко мне любой другой работник, пусть даже не новичок типа вас, а человек со стажем, я бы отказала. Мы не благотворительная организация.

– Но я же отдам все до копейки! – воскликнул он. – Надо только обсудить, в какой срок…

Она жестом остановила его. Все это госпожа Эленберг уже слышала – Михась повторялся.

Но Дора тоже этим грешила:

– Вы мне нравитесь, – сказала она вновь. Будто Михась с первого раза не понял значение этой фразы.

Только оказалось, не понял. Вернее, не совсем… То есть, как бы выразился сам Михась, возьмись он пересказывать этот эпизод, – не сразу догнал!

– И, если мы поладим, – продолжила Дора, – я не буду торопить вас… А возможно, и прощу долг.

– То есть? – тупо переспросил Михась.

Она поставила опустевший бокал на стол, встала. Одевалась Дора элегантно. Носила приталенные костюмы или платья-футляры. Размера эдак пятьдесят шестого. Коленки всегда закрыты. Зато шея напоказ. Потому что красивая, не полная, длинная, без морщин. А вот грудь необъятная. Даже закованная в тугой лифчик, выдается, вздымается, колышется, буквально рвет трикотаж пиджака, что надет сегодня. Живет, можно сказать, своей жизнью. И мужчину-«бюстиста» это заворожит. Да вот только Михась «ногистом» был. То есть западал на длинные стройные ноги. Если они еще спортивными были, с икорками прокачанными, с бедрышками литыми, то голову терял. А тут… вымя! И ноги как колонны. С толстыми лодыжками. А уж какие колени скрываются под юбкой, лучше не представлять…

Тем временем Дора приблизилась к Михасю, склонилась над ним, сверкнув ложбинкой между грудей, наверняка считала свое декольте смертельным оружием, и проворковала:

– Мне не хватает любви и ласки.

И тут Михась догнал!

Госпожа Эленберг готова была забыть о долге своего подчиненного, охранника Аверченко, если он станет ее любовником.

Осознав это, Михась внутренне содрогнулся. Проблем с потенцией он никогда не испытывал, но на Дору у него совершенно точно не встанет. И не потому, что она старовата и толстовата, вернее, не только поэтому. Просто Михась начальницу как женщину не воспринимал. Даже сейчас, когда она своими хорошо развитыми вторичными половыми признаками, иначе говоря, богатой грудью, в лицо ему упиралась. И не то чтобы он думал увидеть под ее юбкой… кхм… мужские яйца! Нет, скорее, хвост. Потому что не человек Дора Эдуардовна Эленберг, а какой-то монстр. Даже не Фиона, та была милашкой даже в своем великаньем обличии…

Гарпия?

Михась вспомнил учебник истории, раздел «Мифы Древней Греции», и картинку, на которой это мифическое существо было изображено. Отвратительная полуженщина-полуптица. И пусть у Доры красивое лицо, а гарпия безобразна, все равно что-то общее между ними есть.

– Что скажешь на это? – услышал Михась томный шепот. Грудь опустилась еще ниже. Теперь он мог увидеть кружево бюстгальтера.

Он чуть отстранился, чтобы посмотреть ей в глаза. Выражение их изменилось. Оно стало… просящим? Нет, такого не может быть. Наверное, Дора хотела приласкать Михася взглядом, но только еще больше смутила. И он, как провинившийся школьник, понурился, после чего мотнул головой. От него просили ответа, а он… Он не смог выдавить из себя даже короткого слова «нет», не говоря уже о других фразах, например, уместной в данной ситуации: «Вы привлекательная женщина, но у меня есть правило – я никогда не завожу романов на работе!». А сколько еще было вариантов! Михась потом придумал их не меньше десятка. И «я вас не достоин!», и «у меня есть любимая девушка, которой я не изменяю», и, в конце концов, «я импотент». Но глупый растерянный Михась лишь башкой качнул.

Не дал Доре возможности «сохранить лицо».

Дальше все развивалось стремительно. Госпожа Эленберг резко выпрямилась, развернулась, прошла, чеканя шаг, к своему столу. К Аверченко не поворачивалась, и он не мог видеть ее лица несколько секунд. Когда же она воззрилась на Михася, лицо было бесстрастно.

– Как я уже говорила, мы не благотворительная организация, – сказала Дора ледяным тоном. Аверченко даже показалось, что в комнате стало холоднее. По крайней мере, его зазнобило. – Поэтому я даю вам три дня на то, чтобы расплатиться. Согласитесь, это очень милостиво с моей стороны, одолжить вам, человеку, что проработал у нас без году неделю, крупную сумму почти на месяц.

– Постойте, но мы же договаривались, что я буду выплачивать долг частями!

– Пока мы ни о чем не договаривались. Вы сказали, что хотели бы выплачивать его частями.

– А вы не возражали.