Апология человека. Избранные стихи

и, казалось, ничего не высохнет там вовеки —
все к земле прибьется, втопчется в землю.
Ближе к зиме монахи из Верхней Пустыни
чуть-чуть спускались
и оказывались около Нижней Пустыни —
совсем близко.
Иногда мы ходили к ним —
особенно, если что-нибудь нужно:
соль, спички…
Там был один такой замечательный —
отец Авель.
Им же оттуда было удобней спускаться
к Сухумской церкви.

…Тот, кто поручил мне Августина,
говорил: только по чистоте жизни
можно судить об истинности чудотворца.
Тот, кто поручил мне Августина,
говорил: истинное чудотворение
всегда сопровождается покаянным чувством.

– Где ты взяла такого? —
спрашивал писатель-детективист, не скрывая
восторга.
– Что ты с ним будешь делать? —
спрашивал врач-психиатр довольно мрачно.
– Ну что, кажется, не очень дикий,—
улыбался отец Антоний, как всегда благодушно.

– По ночам, случалось, выли шакалы,
и медведи бродили по горным тропам,
и особенно чудно светлячки мелькали,
туда-сюда летая перед глазами.
Ну и конечно – цикады, конечно – птицы:
соловей, пока он семьей не обзаводился.

…Тот, кто поручил мне Августина,
говорил: а при всем при этом
не за наши подвиги и молитвы,
не за наши добрые дела и жертвы —
лишь по Божественной милости,
по любви Его крестной
нам открываются врата Царства.

Наконец, все решили: для спасения Августина
необходим покровитель,
который бы проследил, как движется дело,
и, возможно, своими связями бы добился,
чтобы все прошло безболезненно, мирно, гладко,
чтобы дали паспорт молодому монаху,
освободили от военной службы,
позволили бы работать при монастыре или церкви,
возносить пустыннические молитвы
о земле православной Российской,
о властях и воинстве ее огромном,
и он, избежав допросов, благодарил бы Бога.

…Тот, кто поручил мне Августина,
говорил: человек может сломаться
под тяжестью слишком рано исполненного
желанья.
Тот, кто поручил мне Августина,
говорил: любого новоначального,
пытающегося забраться в небо,
надо схватить за ноги и сдернуть на землю.
Тот, кто поручил мне Августина,
говорил: даже прокаженный,
подходя к Господу, просил:
«Если хочешь, Господи, можешь меня
очистить!»

– А причащаться мы ходили в Сухумскую
церковь.
Ну а так – вечерние, утренние молитвы,
монашеское правило: три канона,
акафист, кафизмы, Евангелие, Апостол.
И конечно – Иисусова молитва.
И вообще – подвиг молчанья.

Засыпая, я думала – как же ты все-таки, жизнь,
удивительна, баснословна,
все в тебе перемешано, все три дороги,
никаких указателей – направо, налево, прямо.
Еще вчера, считай, я грела глупое тело
на камнях Сухуми,
а может, завтра взберусь на какую-то там вершину,
и тяжелый клобук надену,
и завернусь в трудную рясу.

– Так вот, – продолжал Августин,
устраиваясь поудобней, —
этот отец Авель сидел дважды:
первый раз за то, что крестил в Черном море
пионерский лагерь;
второй – за царицу Тамару.
Какой-то полковник в его присутствии
обозвал ее нецензурным словом,
а Отец Авель был крепкий, сильный,
под два метра ростом.
Пришлось полковнику извиниться,