В сетях интриг

– Он знаешь как тщательно предохраняется? Чуть ли не по три презика зараз надевает. И у него ведь уже есть двое детей, эти, как их…

– Иван и Надя, – подсказала Светлана.

– Да, именно! Он все уши мне с ними прожужжал, я уже про них слышать не могу! – блондинка скорчила брезгливую гримасу.

– Надеюсь, ты делаешь все, как я тебя учила? Смотришь с умилением на фотки детей, постоянно расспрашиваешь о них и показываешь всем своим видом, что тоже только и мечтаешь о том, как стать матерью?

– Да, я стараюсь… Мы даже как-то раз говорили с ним об этом. Он сам начал разговор, сказал что-то вроде: «Лапуль, я понимаю, что тебе хочется ребенка, но я пока не готов…»

– Вечная мужская отговорка, – припечатала железным тоном рыжая. – Они никогда не готовы к тому, что нам хочется, будь то хоть шуба, хоть ЗАГС. Надо брать все в свои руки.

– Но как? – хлопала ресницами Лера.

– Да мало ли способов! Например, можно проткнуть презервативы иголочкой еще в упаковке. Он этого не заметит, а когда все произойдет, будет уже поздно. Это проверенное средство.

– Ты делала это когда-нибудь? – хитро улыбаясь, спросила блондинка.

– Нет, я этого не делала, но это неважно. – Светлана, перегнувшись через стол, приблизилась к подруге и заговорила тише, отчего писателю пришлось напрячь слух: – Или, на крайняк, забеременей от кого-нибудь другого. Ты сама несколько раз говорила, что не хранишь верность своему Андрюше.

– Это да, бывает… – Лера хихикнула и потупила глаза.

– Смотри только осторожнее, чтобы он ни о чем не узнал, а то пиши пропало! – После этих слов Света вновь повысила голос: – А что это мы с тобой совсем шампанское не пьем, оно нагрелось уже! Молодой человек, подойдите к нам! Ну что? За нас, красивых, за них, рогатых!

Подруги вновь звонко сдвинули бокалы.

«Да, в Америке, пожалуй, такого не услышишь! – думал Павел, отодвигая от себя тарелку из-под салата – увлеченный разговором соседок, он и не заметил, как она опустела. – Вот она, российская непосредственность во всей красе. При всем честном народе дамочки обсуждают свою интимную жизнь, даже не задумываясь о том, что их могут услышать. Кстати, из их болтовни может выйти любопытный сюжет. А почему нет? Можно назвать, например, «Охота на олигарха»… Хотя нет, что-то подобное уже, кажется, было…»

Он вынул из кармана блокнот и принялся торопливо записывать услышанное. Когда в девятом классе мама настояла на том, чтобы он окончил курсы стенографии, Павел сопротивлялся как мог – было стыдно ходить в группу, где занимаются одни девчонки и взрослые женщины. Но недаром его мамочку в издательстве «Прогресс», где она проработала без малого тридцать лет, прозвали «железной леди» – спорить с ней было бесполезно. Сын покорно освоил систему быстрых записей, выучил все эти на первый взгляд нелепые, похожие на шпионский шифр значки – и уже в студенческие годы понял всю выгоду подобного навыка. Конспекты лекций у него были самыми полными и содержательными на курсе, правда, пользоваться ими никто, кроме Павла, не мог. Помогали знания стенографии и в писательской работе: например, когда нужно было быстро перенести на бумагу пришедшую в голову важную идею или, как сейчас, зафиксировать любопытный материал наблюдений.

Лера тем временем все еще обдумывала совет подруги. Поставив на стол наполовину опустевший бокал, она с сомнением проговорила:

– Свет, так ничего не получится… Ну, допустим, залечу я от кого-нибудь. Правда, у меня сейчас нет никого, но это дело поправимое… Но ведь Дрюня-то не дурак, он поймет, что это не его ребенок!

– А ты напои его, – невозмутимо отвечала Светлана. – Да так, чтоб и не помнил, что делал и делал ли. И презервативы проткни. И если он в чем-то усомнится, так ему и скажешь: «А помнишь, дорогой, как ты напился? А помнишь, как у нас резинка порвалась? Вот тогда-то все и случилось!» Надо только, чтобы все по времени точно совпало, считать такие ребята хорошо умеют.

Однако скептическое выражение еще не покинуло Лерино лицо.

– Ну, допустим, – согласилась она, – что Дрюня мне поверит. Признает ребенка и все такое. Но что-то я сомневаюсь, что после этого он бросит свою мымру со спиногрызами и женится на мне…

«А она все-таки не настолько непроходимо глупа, как мне показалось сначала, – пронеслось в голове у Павла. – Интересно, что скажет на это рыжая?»

– Я ж тебе сказала – мы придумаем что-нибудь, – упирая на слово «мы», парировала Светлана. – Все под Богом ходим – и его благоверная не исключение. Мало ли как жизнь сложится. Я слышала, она в Испанию собирается. А там и море, и горы – и утонуть можно, и в пропасть с горы навернуться…

– Ты на что это намекаешь? – удивилась Лера.

– Да тише ты! Пойми, ты мне как родная сестра. Я хочу сделать тебя счастливой! И помогу тебе! Чтобы он был абсолютно точно, на сто процентов твоим.

– Но как?

– Я тут кое-что придумала…

Светлана оглянулась (Павел тотчас отвел глаза), снова наклонилась поближе к подруге и что-то зашептала. Лера ахнула, Светлана сжала ее руку, призывая замолчать, и продолжала шептать. Писатель весь обратился в слух – но ничего не услышал из-за внезапно подошедшего официанта.

– Будете что-нибудь еще заказывать или подавать кофе? – прозвучало над ухом.

Павел даже вздрогнул от неожиданности.

– Несите кофе, – резко ответил он, досадуя, что не слышит теперь продолжения разговора за соседним столом.

– А какой кофе вы предпочитаете?

– Эспрессо. И побыстрее.

– Двойной или стандартный? – не унимался официант.

– Стандартный! – почти крикнул на него Павел. И дернул же черт этого оболтуса подойти именно сейчас, в самый интересный момент!

Молодого человека тон писателя ничуть не смутил, и, сделав пометку в маленькой записной книжке, он спросил:

– Это все? У нас вкуснейшая выпечка, советую попробовать.

– Хорошо, принесите что-нибудь на ваше усмотрение. – Павел понял, что повышать голос и обращать на себя внимание сейчас не в его интересах, поэтому постарался взять себя в руки: может, не все потеряно и он успеет еще что-то услышать.

Однако надежды его не оправдались. Лера и Света уже закрыли интересующую его тему. Им наконец подали заказанные блюда, и теперь за едой они болтали о каких-то туфельках, бутиках, новых коллекциях и прочей дамской ерунде.

– Ваш кофе и фирменное пирожное! – громко провозгласил вновь подошедший официант, но на этот раз Павел отнесся к нему без раздражения. Что толку мотать себе нервы, если все равно этим делу не поможешь? Он спокойно пил кофе и ждал. Но ничего не дождался.

Его соседки поели, допили шампанское и стали собираться.

– Ты сейчас в салон, да, Светик?

– Ага, как раз успеваю. А ты?

– Не знаю еще. Пока тут, в Камергерском, по магазинчикам прошвырнусь, а там видно будет…

Подзывала официанта Света, но заплатила по счету, как писатель и предполагал, блондинка. Когда подруги встали из-за стола, он с интересом поглядел на Светлану. «У такой железной леди глаза должны быть серыми, с металлическим оттенком», – подумал он про себя. И действительно угадал. Пока женщины проходили мимо, он успел рассмотреть Свету. Лицо некрасивое, но интересное – жесткое, волевое. На щеке две родинки, на шее морщинки, грудь маленькая, фигура хрупкая, точеная. Незаурядная женщина, но в смысле привлекательности очень и очень уступает подруге. Светлана и не взглянула в его сторону, Лера же, проходя мимо, поймала его взгляд и кокетливо улыбнулась – ей было приятно его мужское внимание.

Подруги направились к выходу, и писатель понял, что и ему больше нечего делать в этом ресторане. Положил на стол несколько купюр, оставив официанту на чай только сотню (больше тот не заслужил – не надо было лезть под руку!), и тоже, хоть и не без сожаления, покинул прохладную тенистую веранду.

* * *

Фильм состоялся, и более того – состоялся на удивление быстро. Вся оставшаяся работа над проектом заняла чуть больше года, точнее, пятнадцать месяцев. Осенью следующего года сценарист Павел Савельцев снова прибыл в Москву, на премьеру, которая должна была пройти в кинотеатре «Кодак-Киномир». И когда в его графике среди дня неожиданно образовалось несколько свободных часов, он по старой привычке заглянул пообедать в знакомый ресторан в Камергерский переулок.

Стоял прохладный октябрь, летнюю веранду уже закрыли. Зал почти пустовал – было около четырех часов: для обеда уже поздно, для ужина еще рано. Павел выбрал удобный столик, сделал заказ и, в ожидании, углубился в чтение распечатки тритмента[1 - Тритмент (от англ. treatment) – вольное изложение истории будущего фильма, спектакля, рекламного ролика на нескольких страницах.] очередного фильма, по ходу делая правку остро отточенным карандашом – ему нравилось работать по старинке, на бумаге, а не на компьютере: так, казалось, лучше виден текст.

Шум у входа заставил его невольно поднять голову. В дверях появились новые посетители – светловолосая молодая женщина и мужчина, выглядевший еще нестарым, лет максимум на сорок пять, но уже почти седой. Следовавший за ними здоровяк в безликом темном костюме осторожно нес голубую люльку из тех, в которых обычно возят в автомобилях младенцев. Сзади их сопровождало несколько таких же плечистых молодых людей в темных костюмах, которых мужчина, войдя в зал, отпустил одним движением руки.

Лицо мужчины показалось Павлу смутно знакомым, но кто это такой, он никак не мог вспомнить. А вот женщину узнал сразу. Это была она, та самая блондинка! «Неужели Лера? Да, это именно она!» – бормотал про себя писатель. Она чуть изменилась, лицо немного осунулось, да и фигура уже казалась не такой точеной – по всей видимости, сказались недавние роды. Но при всем при этом выглядела девушка по-прежнему сексапильно, одета была так же дорого, многочисленные украшения, как и раньше, сверкали на руках и шее.