Юмор разных лет

Улыбчивый вышел из тени, и, подойдя ко мне сзади, легонько ударил носком сапога куда-то в низ ноги. Я рухнул в заботливо подставленный стул.

– Хохмить будешь в казарме. Когда последний раз был на 113 площадке?

– Давно, – еще пытался выкрутиться я, хотя понимал, что влип. На Байконуре обвинение нескорое. Но если на тебя открыли дело, 100 %, что посадят – судят «тройки» офицеров, адвокатов нет, почти все суды заканчиваются дисбатом на два года. Доказательств не требовалось.

Однако Хмурый достал из стола папку и передал мне. В ней лежали занимательные цветные фотографии. На одной Кочкура деловито срезал серебряную проволоку, а я поддерживал раскуроченный блок. На другом уже я вырезал газовым резаком отверстие в металлической двери. Кочкура подносил карбид. (#s39) И так далее. Всего десятка три фото, которые украсили бы любой дембильский альбом. Особенно мне понравилась одна, в которой я убегаю от вала пламени, а съемка ведется сзади. Помнится, я тогда обжегся, но убежал. А фотограф?

– Я буду сотрудничать, – выдавил я шпионскую фразу.

– Нах мне твое сотрудничество. Будешь делать то, что я прикажу…

Глава вторая

Передача задачи

Передача начинается с секретного кода: RANDOM(X,Y,Z)

    Из разговора автопилота с автоответчиком

В казарме, как обычно был полный бардак. Из сушилки воняло испорченным мясом. Ленинскую комнату то ли ремонтировали, то ли там складировали барабаны. В бытовке, по звукам, пристреливался самодельный гранатомет. В спальном отделении молодые играли в «призывной поезд». Две двухъярусные кровати изображали кровати, пяток дедов – дедов, дежурный за дежурного продавал водку по червонцу за бутылку. Не хватало только музыки и девочек. Как обычно, все это было сосредоточено в старшинской.

В старшинской было необычно тихо. Кроме того, прибрано и приятно пахло.

Обстановка напоминала нечто среднее между музеем космонавтики и комнатой фэна «Star Trek». Обломок турбокомпрессора ракеты-носителя «Протон», модель космического самолета, кусок приборной доски неизвестного аппарата, тюбики и пакеты с «космической» едой и пр. Стенки покрашены в темно-синий цвет с наклеенными звездочками из фольги и плотно увешены вырезками из фантастических журналов и рисунками космоса неизвестных художников. В центре в большой рамке находилась цветная фотография старшины в обнимку с Гагариным и Янгелем (#s40) на фоне памятника (ракеты) в г. Ленинске.

Я поначалу решил, что ошибся дверью, но из ступора меня вывел голос старшины:

– Знакомься, Палек, это Маруся.

Марусей называлось довольно стройненькое смазливое создание не более 18-ти лет. Она подала мне руку и сказала:

– А Коленька мне о вас писал, вы как-то раз помогли ему выбраться из сломанного ядерного реактора.

Только теперь я заметил офицерскую форму на «Коленьке» со звездой Героя СС производства Кочкуркина.

– Скорее он мне помог, потому что там было свыше 1000 рентген, я бы в одиночку с ними не справился, – поддакнул я.

Наш содержательный разговор прервал дневальный, открывший дверь:

– Товарищ старшина, у нас в роте «голубые» завелись.

– С чего ты взял?

– А у меня кто-то косметичку спер.

Старшина сгреб нас обоих в охапку и вытащил в казарму.

– Ты, шнырь, марш на тумбочку, – обратился он к дневальному, – твою косметичку я взял для Маруси.

– Значит так, земляк. – Старшина проводил мухой пролетевшего дневального и провернулся ко мне. – Слушай, здесь такое дело… Короче, это вообще не баба, а это, как ее, корреспондентка «Красной звезды»… Интересуется секретными героями Байконура. Я того молодого, который подсунул ее адрес, найду и в бараний рог скручу. – Старшина сделал движение руками, как будто выкручивал белье.

Я поежился, потому что этим «молодым» был я и решил сменить тему разговора:

– Товарищ, старшина, а откуда у вас звезда героя?

– А откуда у тебя в письмах звезды?

– Так то бумажные, а у вас – золотая.

– В мастерской Кочкуры я нашел четыре звезды. 25% найденного по закону – мои. Усёк? Не отвлекайся. Я эту бабу и так и сяк, а она мне ну ни как. Что ты там наплел в письмах? Все требует подробностей, как это я с пилотом Кирком (#s41) ядерный реактор «с толкача» запускал. Я тебя уже представил, как своего помощника, поможешь? Баба с возу – и потехе час, и волки сыты.

Когда я снова вошел в старшинскую, корреспондентка уже вытащила блокнот и навострила перо. Ручка, кстати, у нее великолепна – из титана, в виде ракеты с прозрачными иллюминаторами – явно подарок старшины. «Ладно, – подумал я, слушай-слушай, жаль только, что в газете не опубликуют».

– Как вы знаете, нам с Колей командование поручило исследовать твердотопливные ускорители американского «Шаттла» на предмет возможных диверсий. Кажется, военная разведка прознала, что КГБ решила его грохнуть, ну и…

– Предотвратить катастрофу? – поддакнула Маруся.

– Нет. КГБ не вмешивается в дела других стран. Просто управление не хотело наших следов.

– Так значит, они были? – снова вставила Маруся.

– После нашей работы – нет. Но если вы будете перебивать, появятся следы моего ухода.

– Я вся превратилась во внимание. – Девушка уткнулась в блокнот.

– Поскольку на земле корабль жестко охранялся, мы приняли смелое решение: провести исследование в космосе. На орбиту нас подбросил советско-вьетнамский экипаж. В целях конспирации они не знали, что мы прицепились снаружи и полетели дальше, типа исследовать космос.

– Такая отмазка, в натуре, – добавил старшина.

– Ну да, – продолжил я. – Мы же после выхода в космос отцепились и начали свободное плавание. Гм, что-то в горле пересохло.

Старшина услужливо подал стакан. Я отпил и поперхнулся:

– Что это?!

– Водка.

– Я же не пью.

– Ничего. Водка в малых дозах полезна в любых количествах.

– Так вот. После того, как наши сенсоры засекли местонахождение «Шаттла», мы с помощью двигателей скафандров отправились к объекту. Поскольку внешне скафандры замаскированы под контейнеры с мусором, нам удалось незаметно подобраться к кораблю. – Я отхлебнул чаю.

Маруся строчила в блокноте со скоростью швейной машинки. Старшина выпятил грудь колесом и гордо поглядывал на девушку.

– Так. О том, что было дальше, я расскажу в другой раз.

– Но почему? – корреспондентка сказала это так, будто я занимался с ней сексом, но перед ее оргазмом вспомнил о больной маме.