Прими свою тень

Увольнение и наем

Утро начиналось так славно… Кто мог предсказать три часа назад, что он к полудню окажется безработным изгоем? Он, самый молодой и перспективный помощник куратора программ общепланетарной промышленной интеграции, почти член Большого Совета. Всего пара шагов оставалась до этого высочайшего статуса на планете. В тридцать два, на самом взлете стремительной карьеры, он внезапно и необратимо перешел в пике, не предполагающее ничего, кроме катастрофы. Во рту сухо, язык шершавый. Кашель душит. Мысли топчутся в темноте, словно кто-то без предупреждения погасил свет. Сегодня у него три важных встречи. Были в планах, были… Надо все время добавлять это «были»! Сегодня он хотел основательно подмочить репутацию своего заместителя и в перспективе сменить его на давно подобранного человека с правильными взглядами на жизнь. Куратору не нравится ни кандидат, ни его взгляды. Но утром казалось, что это можно преодолеть. Он умеет управлять подачей фактов… Умел. Все в прошлом.

Почему? Повод ему только что сообщили. А вот причина… Разве опустится до пояснений сам координатор Большого Совета, посетивший ведомство исключительно, чтобы сказать: «Уберите отсюда эту грязь»? Никогда. Развернулся и удалился. Тот, кого он видел вживую в первый и последний раз. Один из самых влиятельных людей планеты. Ничтожество, не понимающее ценности своего поста. Подлец, одним движением уничтоживший его карьеру. Жестоко, без раздумий, прямо-таки зверски. Публично. Наверняка и без единого шанса на восстановление статуса. Для такого жеста надо иметь веские причины.

Впрочем, причин слишком много, чтобы уверенно выбрать ту, которую удалось выявить инспекции. Нет сомнений: добрались до сведений именно люди Фьена Бо, этого желтокожего обезьяноподобного ничтожества. Генеральный инспектор! Пост высокий, но что с него имеет ничтожный Бо? Головную боль. Ни личной яхты, ни замка, ни острова… Теперь это, оказывается, не модно. Теперь модно иметь постоянное приглашение в гости на Хьёртт, к желтоглазым дикарям.

Бывший помощник куратора зло кашлянул и засмеялся. Скорее всего, именно это и выведали. Да, он – один из лучших в Среде постановщиков сценария «информационной пружины». Он способен так запрограммировать и отстроить вброс сведений в Инфосреду, что в них поверят и на них отреагируют заранее спланированным образом. Взять хотя бы тех же волвеков. Не он начал кампанию по их дискредитации, но именно пять лет его работы позволили существенно подпортить репутацию стаи. И накопить средства на личную, пусть и небольшую, космическую яхту. Были оговорки в официальных сообщениях, информационные программы с неоднозначным подтекстом, ярко поданные конфликтные ситуации, из мелочи раздутые до уровня проблемы. Подкармливал он и «черных» новостников, заказывая у них откровенно провокационные сюжеты. «Шок: гролл загрыз женщину». Или: «Смотреть всем: волвек уродует ребенка». Да, даже так глупо и дешево… Но и это помогало создать нужный настрой. Главное в работе – комплексность подхода и грамотная дозировка информации. Только кому теперь нужен его опыт?

Бывший помощник куратора принял вызов своего агента и поморщился. Голос звучал без прежней приветливости, а в глаза ему и вовсе не смотрели: и там уже все известно… Новости Большого Совета быстро распространяются.

– Продаешь яхту? – усмехнулся приятель – уже бывший. – Обстоятельства, понимаю. Ты тоже должен понимать: мой процент утраивается. Придется продавать в два-три этапа, отделив от твоего имени. Цена, сам понимаешь, будет низкая.

И дал отбой. Не дожидаясь согласия!

Бывший помощник куратора – а сейчас он и сам не мог называть себя иначе, ужас слова «бывший» гудел в ушах, отчуждение окружающих давило – спустился в роскошный холл особняка своего ведомства. Нехотя сказал «да», подтверждая список возвращаемого служебного имущества и ценностей. Мобиль, квартира в Гирте и так далее. Дежурный курсант, будущий инспектор, принял формкристалл служебного удостоверения и молча отвернулся.

– Мне никто так и не назвал официальную причину увольнения, – разозлился бывший.

– Вы видите несколько вариантов? Я сообщу в инспекцию, и мы продолжим вас изучать. Вот список выявленных на данный момент нарушений, – отозвался без задержки курсант и достал из ящика старомодного, как и весь особняк, стола рисовую бумагу с полным текстом увольнения и размашистой подписью куратора. Передал в руки официально, с явным удовольствием. И добавил, не пряча презрения: – Но есть еще кое-что. Здесь не указано, но это ускорило прохождение приказа. Час назад вожак стаи Даур Трой перевел вам двойную сумму за сведения, запрошенные им вчера. Фиксация последней сделки уже прошла. Поэтому предупреждаю: через двадцать три часа ваше пребывание в Центральной провинции будет считаться нарушением закона. Метка в ваши личные документы уже внесена. Прошу покинуть помещение.

Бывший скомкал бумагу, выругался и побрел к высокой двери. Резной дуб в позолоте. Лет триста назад в этом особняке размещалась резиденция князей. Теперь не принято строить высокие здания и засорять новоделом древние города. Тем более Гирт, где располагается вся система планетарного управления.

На газоне у самого входа стоял личный мобиль, вызванный еще из кабинета. Небольшой, спортивный. Модель нового сезона… Вряд ли удастся заполучить в зиму такую же модную игрушку в дизайне следующего года. С этой мыслью изгой нырнул в салон, отгораживаясь от ставшего неприветливым города. Вздрогнул: в соседнем кресле сидел пассажир. Тот самый айри, заказавший пять лет назад работу по волвекам. И не только ее.

– Как неосмотрительно вы себя вели, – высокомерно поморщился айри. – Полный провал… Мы истратили на вашу карьеру немалую сумму. Полезность оказалась низкой. С людьми так часто случается: вы слишком самонадеянны, жадны и глупы. Неужели не приходило в голову, что инспекция заинтересуется источником избыточно высоких доходов?

– Я маскировал их. Ваша помощь была ничтожной, я всего добился сам. Вы мне, кстати, еще должны немалую сумму.

– Мы не оплачиваем неудачникам пособия по безработице, – рассмеялся айри. – Но я могу вас пристроить на новое место. Конечно, Трущобный город не так красив, как Гирт, и должность нашего представителя и контролера при обороте ряда запрещенных изделий и препаратов тоже не столь почетна, как место в ведомстве промышленной интеграции. Но проект общепланетарный. Репутации у вас больше нет, а деньги вы не разлюбили. Подумайте.

– Хотите меня довести-таки до пожизненного места на плантациях кофе в Тимассе, где заключенные мрут в пятьдесят, не выдерживая климата и условий жизни? – разозлился бывший партнер айри.

– Просто предлагаю работу и доход, – пожал плечами пассажир.

– Я пойду на прием к генеральному инспектору и сдам вас, весь ваш нелепый мирок айри, сдвинутых на ненависти к нам, живущим мало, но добивающимся успеха.

– Желаете сократить свой путь на плантации? – лениво усмехнулся айри. – Не возражаю. Сообщите, какое количество сведений по промышленности вы передали и как мы их использовали. Заодно расскажите, как вы трижды добивались своими информационными вбросами масштабных нападений групп молодых недоумков на злодеев волвеков. Как…

– Я, пожалуй, не пойду к Фьену Бо. Но черный рынок… Грязные людишки, риск.

– Приятно начинать новый деловой разговор, – чуть оживился айри. – Сколько вы хотите за риск и прочее? Предлагаю обсудить по дороге. Ваш новый офис на юге. Я уже задал курс. Просто подтвердите.

– Я слышал не раз, что связавшиеся с вами уже не могут порвать контракт, – мрачно отметил бывший. – Но не верил.

– Мы умеем организовывать информацию лучше вас, – любезно улыбнулся айри. – Итак, пять часов полета. Чтобы не скучать, я изложу вам правила работы наших представителей. Начну с главного: мы не отправляем на плантации опасных и неисправимых. Поэтому у нас не воруют, нам не лгут. Мы умеем контролировать сознание своих партнеров. Добросовестность, страх, лояльность, уважение – все тренируемо.

Айри поднял руку и неторопливо выпустил когти, которые есть у каждого представителя этой расы. Острые, длинные и убедительные. Смахнувшие отделку с прочного каркаса передней панели салона демонстративно и без малейшего усилия…

Глава третья

Хроника большого переполоха

Четыре часа полета до Академии утомили Йялла сильнее затяжного бега или неравного боя. Он едва успевал закончить, а точнее, оборвать на полуслове один непростой и торопливый разговор – как возникало новое приглашение к общению, и опять от важных людей и нелюдей, озадаченных, недоверчивых и встревоженных. Сати еще не добралась до Карна, но уже стала сенсацией. Одни полагали, что подозрения Йялла относительно девочки – бред. Другие в них верили и потому отмахивались и отрицали такую возможность вдвойне энергично, заранее рассмотрев многочисленные сложные проблемы. Третьи азартно потирали руки: уникальный подопытный образец с каждой минутой все ближе.

Директор Ялитэ нахмурился, сухо кивнул и отключился. Это был самый короткий разговор и наиболее полезный из всех, как показалось Йяллу. Айри, почитаемый опытным и влиятельным старейшиной этого народа, явно знал, кому звонить и где искать прошлое Сати, разгадку ее рождения. Беседа с Тимрэ тоже ограничилась дюжиной слов. Тот понял сразу и пообещал все устроить. Значит, охрана у Сати будет. Не головорезы и даже не снави. Гораздо лучше: статус, при котором запрещено считать ее подопытной и наверняка в придачу – право учиться в Академии.

А еще Йялл пообщался с главой медиков – Тиэрто. Старый айри впал в настоящее бешенство. Он больше других ученых ненавидел опыты с генетикой разумных – сам наигрался и заплатил за ошибки сполна… Он уже с усердием крота принялся рыть архивы биологов и генетиков, пытаясь понять, кто и когда интересовался работами по мутациям, давно закрытыми и заброшенными. Собственно, сразу же после высадки волвеков на Релате было единогласно признано: категорически нельзя пытаться создавать новые виды разумных существ. Как нельзя и модифицировать имеющиеся. И без того люди, айри и волвеки уживаются с трудом. Новые расы и новые проблемы никому не нужны. Или все же нужны?

Йялл тяжело вздохнул, принимая очередной вызов уже на подлете к побережью.

– Посадка у главного корпуса, – коротко распорядился Ялитэ. – Сам встречу.

Это было ожидаемо, и Йялл даже слегка удивился: зачем директор звонит? Но тот продолжил фразу, и все стало ясно:

– Первый… то есть твой отец был здесь и срочно улетел по делам, но его жена осталась и ждет тебя. Уж извини, придется вам встретиться. С ним я разговаривал, мы достигли взаимопонимания. С тобой тоже следует побеседовать?

– Теперь неважно, что было раньше. Я ведь прибываю не как одиночка, а со своей стаей, – гордо отметил Йялл. – Так и передай. Я нашел тех, кому моя душа охотно и полно со-чувствует.

– Ах да, ты теперь тоже Первый… – задумался директор. – Это вас примирит?

– Мы не ссорились. Но ты прав, это допускает возможность общения. Для него и для нее – допускает. Прежде, как тебе известно…

Ялитэ, само собой, подробности знал и поэтому не стал дослушивать окончание фразы. Времени у него нет ни минуты, а уж лишнего, на пустые разговоры, тем более. Экран погас, точнее, восстановилась прозрачность купола мобиля. Йялл нехотя изучил вид под днищем, настоящий, не через проекцию радарного типа, удобную для навигации. Безоблачное небо, идеальная погода. Панорама Академии открывается – залюбуешься. Вовек бы ее не видеть…

Откуда той же Лорри знать о событиях тридцатилетней давности? О болезненности для него, Йялла, воспоминаний да и самого вида побережья. Наверняка медицинский мобиль специально полетел по более длинному маршруту в угоду Сати. Чтобы оценила красоту Ирнасских гор, потом осмотрела побережье, море – и медленную, плавную прорисовку деталей города Гирта в устье Карниссы. Сперва контур у кромки горизонта, потом яркие пятна черепичных крыш и шпили в веселой полированной меди, покрытой защитным лаком. Зелень парков, причудливую линию прибоя и сложные изгибы стен средневековых замков, что занимают острова в устье. Им, самое малое, по пять сотен лет. И все до единой усадьбы принадлежат или членам Совета, или представительствам провинций, или отданы под штаб-квартиры всепланетарным ведомствам. Политика любит уединение и иллюзию патриархальной тишины. Так удобнее демонстрировать благодушие и открытость, единство позиций и взглядов. А заодно чувствовать себя обособленно: от любого соседа отделяет хотя бы узкий, но пролив. Свой причал, своя площадка для посадки мобилей, свои системы связи, своя территория, огражденная низенькими, но самыми настоящими каменными стенами.

Главная набережная города, древний порт и старинные кварталы сохранены усилиями директора Ялитэ и координатора Центральной провинции. До сих пор по традиции координатор здесь – всегда из прямых родственников одного из старых родов правителей Карна, Ирнасстэа или иной территории, вошедшей в состав провинции. Центральной – поскольку здесь сосредоточено руководство всем нынешним Релатом. И здесь же находятся старые корпуса Академии, крупнейшего научного и учебного сообщества планеты. Шутка ли – миллион студентов, и это помимо обучаемых дистанционно и в филиалах. Плюс исследовательские группы и обслуживающая структура. В Академии любят говорить в шутку, что директор Ялитэ мог бы требовать статуса координатора провинции. Хотя, если разобраться, зачем ему еще и такой статус в мире людей? Ялитэ и без того – ан-моэ, один из неоспоримых вожаков народа айри.

Йялл тронул пальцами консоль, изгоняя все намеки на прозрачность обшивки. Посторонние мысли не помогали. Если бы летел один, никогда бы не выбрал этот маршрут.

Тридцать лет назад он был молодым восторженным щенком… Мир казался идеальным. Люди были друзьями и братьями, все до единого. Он стоял там, внизу, у здания главного корпуса, в такой же ясный день. Сжимал в ладони цветы, безжалостно надерганные на ближайшей клумбе. Мама должна была прилететь на неделю позже, вот и не успел подготовиться, найти букет поприличнее. Не пропустил сообщение, примчался, успел до посадки – уже хорошо.

Она возвращалась с западного побережья Обиката, мобиль ожидали точно с такого же, как теперь, маршрута. Он сам смотрел в небо, закинув голову. Долго смотрел. А потом в сознании возникла тень беды. Скользнула темным облачком беспокойства. Сразу разрослась до приступа боли и непоправимости уже случившегося, но все еще длящегося. Рядом охнула мамина подруга, снавь второго посвящения. Шагнула, молча вцепилась в его руку: волвеки умеют делиться даром и помогать. Они вместе пробовали хоть что-то изменить, но не смогли. Разгерметизация в верхних слоях атмосферы… Мобиль еще падал, а маму уже было поздно спасать. Но они упрямо старались спрессовать воздух, смягчить удар, исключить угрозу возгорания. Надо ведь хоть что-то делать – немыслимо просто так стоять и ощущать всем своим враз помертвевшим сознанием бесконечно длящееся падение. В черноту, в пустоту, в отчаяние одиночества. Люди умеют переживать такое. Отец говорил, что у людей толстостенные души. Им легче, они не со-чувствуют ни в жизни, ни в смерти.

Он, Йялл Трой, то же пережил. Вынудил себя суетиться, лично решать бессмысленные и легко урегулируемые кем угодно из друзей и родных вопросы похорон, передачи дел, формальности наследования. Он запрещал себе отчаяние. Больше года не решался менять облик, поскольку знал: зверем перетерпеть проще. Гроллом можно уйти в пески Красной степи и там дать себе волю. Даже выть… А каково отцу? Тут не до простоты. Надо цепляться всеми когтями и тянуть, его-то, вожака, еще не поздно отспорить у смерти.

Пары волвеков создаются один раз, тем более это верно для Первого. Для вожака, настраивающего весь род и несущего полноту ответственности за дар стаи и, порой ведь думается и так, за ее проклятие – единое сознание. Отец не мог позволить каждому волвеку корчиться от боли, со-чувствуя вожаку. И перешагнуть через ужас того дня долго не решался. Потому что перешагнуть – значит забыть хотя бы часть прошлого. Он тоже был в мобиле и оттуда – вместе с сыном и подругой жены – старался смягчить удар и сохранить шанс на выживание самой своей дорогой и любимой, матери Йялла. Увы… Волвеки скроены крепко, тем более лучшие из них. Перепад давления, чудовищный холод, удар, довольно длительное пребывание без сознания в воде, огромная кровопотеря, переломы – все это не убило вожака. И было заведомо непосильно для его жены, принадлежавшей к расе людей. Для его первой жены. Он не хотел возвращаться в мир один. Даже к взрослому сыну, даже к стае…

Йялл кое-как отгородился от воспоминаний и сердито ткнул в консоль, подтверждая согласие с режимом посадки на автопилоте. Дурацкие правила. После той аварии ввели массу ограничений – нелепых, но обязательных к исполнению. Три дня проверяли все высотные мобили, еще полгода собирали по кусочкам тот самый, погубивший маму. Волвеки ныряли у побережья круглосуточно, остервенело рыли донный ил, не доверяя технике. Их чутье действительно сложно заменить самыми современными приборами. И все же тогда не нашли ни малейших внешних причин аварии. Этими словами осторожные члены Совета заменили более рискованное для межрасового мира определение – подозрение на убийство. Отца полгода буквально собирали, сращивали и сшивали заново. Все, кто мог и должен был, прилагали усилия. Но больше иных – Тиэрто, лучший медик тогдашнего и нынешнего Релата; Риан – древнейший айри и наставник снавей. А еще Тайя, снавь, любимая ученица Риана.

Отца спасали всем миром. Я, Йялл Трой, одиночка, спасался сам. И, как понятно теперь, так и не смог до конца изгнать боль, жгущую веки и рвущую душу. Весь полет над побережьем – сплошная боль. Нет полета, только падение. В отчаяние прошлого, в невозвратность утраты, в ужас бессилия. Я, такой могучий и рослый, сын и опора рода, не смог сделать ровным счетом ничего. Только попрощаться и принять последнюю боль. Маме было невыносимо, чудовищно больно. И я корчился, задыхаясь. Как могло такое случиться: здесь, под густым синим небом, в замечательно плотной атмосфере Релата, погибнуть от недостатка кислорода, от чудовищного перепада давления? Там, на Хьёртте с его редкой атмосферой, угроза для людей есть, но приняты все меры в накрытых куполами городах и на внешних пространствах. За полтора века никто не пострадал, хотя над поселениями метеориты пробивают купола не так уж редко. Да и тектоника порой дает о себе знать… Но мама погибла здесь. Ушла невозвратно, и даже в памяти стаи я не могу прочесть ее след. Ведь я – одиночка…

Под днищем мобиля скрипнула мелкая мраморная крошка старомодной посадочной площадки. Йялл заставил себя разжать кулаки, начал приводить по возможности в норму выражение лица, мысли и тем более эмоции. Волвеки отдали свой остров-представительство координатору провинции Вендир, северной на этом континенте, чтобы не видеть каждый день побережье. Никто из семьи Трой не желал из окон своего дома наблюдать посадку мобилей со злосчастного маршрута. Отец вообще пытался уйти в пески и жить тихо. Но волвеки со свойственным им упорством не допускали даже мысли о возможности смены вожака…

В стенку мобиля, снова ставшую прозрачной в результате исполнения требований по режиму посадки, застучали усердно, часто и резко. Йялл даже вздрогнул от удивления. Разблокировал двери. Подумал мельком, что он явно пропустил торжественную встречу, увлеченный мыслями и старой болью.

– Знакомься, – излучая совершенно солнечное счастье, выдохнула Сати. – Мой котенок. Гиркс Пятый, с документами и вот – с сапфиром на ошейничке, только что доставили. Гиркс синеглазый, видишь? И ничуть не помоечный, как вообще можно так его обзывать! Но я не сержусь. И он тебя простил, ты же просто сгоряча, не подумав сказанул. А на самом деле ты добрый, котят любишь.