Кража по высшему разряду

– Вы что-то дома забыли? – участливо спросил мужчина, удивленно взглянув на ее копание в сумочке. – Надеюсь, не железнодорожный билет?

– Нет, я ищу перочинный ножик, яблоко порезать, – нашлась Инна.

– Не волнуйтесь, Инна Павловна, у меня «с собой было», – обрадовался попутчик и, бодро щелкнув замком чемоданчика, извлек здоровенный охотничий нож – с таким, наверное, на дикого кабана ходят. Инна похолодела и с испугом скосила глаза на закрытую дверь.

К счастью, в эту секунду дверь отворилась, и в купе вплыла дородная проводница в обтягивающем форменном кителе и мини-юбке рискованной длины. Волосы цвета моркови, состриженные на затылке совсем коротко, дополняли вызывающий облик.

– Ваши билетики! – объявила она пассажирам, игриво стрельнув глазами на Инниного попутчика.

– Не забудьте вернуть, – сказал он строго, не обращая на заигрывания проводницы ни малейшего внимания, – в командировку еду.

– Все вы для жен в вечной командировке! – хихикнула проводница, закрывая за собой дверь.

«Надо было задержать ее, – запоздало расстроилась Инна. – И попросить о помощи. Нет, лучше не надо. А что я ей сказала бы? „Прошу перевести меня в другое купе, хотя здесь у меня нижняя полка“»…

Тем временем поезд, набрав полный ход, выстукивал замысловатую композицию, словно лихой ударник, поймавший кураж в процессе джем-сейшна. И крупные, с длинными пальцами, ручищи детины принялись барабанить ножом по столику, ловко попадая в такт колесному ритму.

Инна вообще-то обожала мужчин с крупными руками и длинными тонкими пальцами, но тут ее передернуло, словно сосед царапал иголкой по стеклу.

– Прекратите стучать, и так голова раскалывается, – потребовала она.

Попутчик недоуменно уставился на нервную дамочку, потом хмуро набычился, словно Инна сорвала его выступление на Евровидении, и обиженно запыхтел. Похоже, «солист» не собирался так легко сдаваться. Вдохнув поглубже и выстукивая теперь ритм ботинком, он замурлыкал под нос «Дорогу» – «Попутную песню» двадцатого века – от группы «Любэ». Когда певец добрался до слов «Дорога, дорога, осталось немного, девчонок целуйте взасос», он внезапно игриво взглянул на Инну и подмигнул.

Вот оно, начинается! Инна в ответ зашипела, как рассерженная кошка.

– Не волнуйся, Иннуль, шучу, – примирительно буркнул попутчик и громко икнул.

«Ого, этот омерзительный тип уже отметил отъезд! Причем хорошо отметил!» – с опозданием догадалась Инна. В этом плане она соображала гораздо медленнее других женщин: сказывалось отсутствие семейного опыта. Соседка Лариска обычно за версту чуяла, когда муж принял на грудь. Причем каждый раз безошибочно нюхом определяла когда, сколько и с кем. Если нестерпимо пахло мятной жвачкой, значит, благоверный встречался с друзьями детства из «Второгодников. ру», а когда от супруга за версту несло не только перегаром, но и табачищем – значит, «порешал вопросы» на работе. Однажды Лариска своим чудо-носом распознала через пары перегара запах женских духов… Наутро ее благоверный вышел из подъезда в темных очках, плохо маскировавших зловещий синяк под глазом.

Вот и сейчас Инна запоздало сообразила, что красное мужское лицо – не всегда признак усталости, высокого давления, аллергии или даже сексуального желания… Как, впрочем, и спринтерского бега за поездом. Гораздо чаще в России физиономии мужчин наливаются краской совсем по другому поводу.

Попутчик наконец поборол собственную куртку, пристроил ее на плечики возле двери и, распрямившись во весь свой почти двухметровый рост, с хрустом, сладко так, от души, потянулся. Под свитером обозначились бицепсы.

«Ни фига себе, этот тип еще и качается! Еще, чего доброго, и стероиды колет. Наркоман! Не дай бог, входит в люберецкую „бригаду“! Вот и „Любэ“ уважает», – с испугом подумала Инна и зябко поежилась.

– А тут уютненько. Правда, мадам И-нес-са? – вынес попутчик свой вердикт и вопросительно, даже слегка заискивающе, посмотрел на Инну.

– Мне все равно, как тут. Лично я собираюсь спать! Мне завтра на работу, – объявила Инна, испепеляя взглядом нового знакомого.

Черт побери, когда же этот бесцеремонный тип догадается, что приличные господа выходят из купе, давая даме переодеться? Он выметется отсюда хоть на десять минут или нет? Скорее «или нет». Подобные туповатые персонажи намеков не понимают. Им надо все разжевывать по складам, как в первом классе.

– Вы не хотите выйти? Мне надо переодеться, – потребовала Инна с интонациями учительницы.

– Спать? Да вы что! Серьезно? Детское время, Иннуля! – отмахнулся попутчик с удивленным, даже обиженным видом. – Я вообще-то в поездах никогда не сплю. Так что у нас вся ночь впереди. Водочки? – игриво поинтересовался он и стал снова расстегивать свой чемоданчик.

– Я же сказала, что в это время привыкла спать, – повторила Инна ледяным тоном, – уже, между прочим, час ночи. Кстати, если вы не расслышали, я еду в Питер работать.

– А я – так, по Невскому погулять! – вдруг с пьяным нажимом обиделся мужчина. – Между прочим, я тоже в командировку. Ты уже должна была это просечь. Хотя если ты, Инночка, назначишь мне на завтра свидание в культурном месте… Шучу, шучу, – поспешил он ретироваться, с удивлением поймав на себе взгляд Инниных потемневших от гнева глаз.

Не обращая ни малейшего внимания на ее возмущенные вздохи, мужчина извлек из портфеля «набор командированного». Там была нарезка «брауншвейгской» колбасы и сыра, белый батон в целлофане, тоже нарезанный тонкими ломтиками, и плитка шоколада «для дам-с». Разумеется, в центре всей композиции сразу же оказалась бутылка водки с пластиковыми стаканчиками.

– Ну, Иннок, как натюрморчик? – нагло похвалился тип.

– Послушайте, я сейчас проводницу позову! – пригрозила Инна. – И вас оштрафуют. А я потребую, чтобы меня перевели в другое купе. Вообще в поездах, как я погляжу, до сих пор творится форменное безобразие! Писали ведь, что где-то уже ввели женские и мужские купе. Так нет же, как всегда, одна показуха. Видно, в России-матушке мы никогда не сможем путешествовать цивилизованно. Всегда одно и то же! Водка, оглушительный храп, запах пота, вонючие мужские носки…

– Женщина, не надо грязи! – окончательно обиделся попутчик. – Перед отъездом я принял душ и надел чистое белье. Мечтал, чтобы в купе оказалась достойная дама, и мы культурно провели бы с ней время. Фурий мне и на службе хватает. Хотя, если по правде… Ты неплохо выглядишь, Иннулька. Гнев тебе к лицу. К тому же москвичка. Угадал-с? Вон как закипела! Терпеть не могу манерных питерских баб, они все какие-то надменные и замороженные!

– Что ж, не хотите выходить из купе, Владимир Ильич, и черт с вами! – объявила Инна.

– О, у нас и стриптиз заказан! – притворно оживился гигант. – Бонус жэдэ компании!

– Пошел вон! – зашипела Инна и резво сиганула на верхнюю полку над его головой. Хорошо, что оттуда не будет видно этого мерзкого типа. Подстегиваемая страхом и отвращением, она запрыгнула наверх так легко, словно все последние годы занималась спортивной гимнастикой и брусья были ее коньком.

Мужик восхищенно присвистнул.

– Сегодня я так не смогу, детка, – виновато признался он. – Так что тебе придется всю ночь скучать в одиночестве.

Инна стянула через голову свитер и, оставшись в черном кружевном бюстгальтере, напялила на него черную футболку с хвастливой надписью «Супервумен». Затем, бесшумно стянув под одеялом джинсы и колготки, закрыла глаза и попыталась уснуть.

Но не тут-то было. Поезд тряхнуло, и голова попутчика со всего размаха стукнулась о верхнюю полку.

– Эй, господин пьяница, нельзя ли осторожнее! – возмутилась Инна.

– О, черт, сколько водки зря пролил. – Мужчина тихонько выругался, а Инна почувствовала вокруг резкий запах спиртного.

– Может, хватит! – потребовала она. – И так в купе закусывать пора. А завтра всем рано вставать.

– Не волнуйся, Иннок, я же ее как снотворное потребляю. Еще несколько капель и… Вдруг тебе повезет, и я громко захраплю? Кстати, а ты к кому едешь?

– Так, в один небольшой питерский музей, в творческую командировку, – соврала Инна.

– А, «в Греческом зале, в Греческом зале!», – обрадовался попутчик. – Ну, тогда мы с тобой там точно не встретимся. Мне-то некогда по музеям прохлаждаться. У нас, менеджеров среднего звена, служба и опасна, и трудна. Хочешь, завтра помогу сумку до метро донести, трепетная «мышь белая»?

– Не стоит, меня встречают.

– Сказочница! Какой псих притащится на вокзал в семь утра? – не поверил мужчина.

– Изольда приедет, я ее знаю.

– С Тристаном? – спросил мужичок и сам громко заржал над своей немудреной остротой.

– Нет, одна, – сухо отрезала Инна и отвернулась к стенке.

Попутчик наконец допил свое «снотворное» и громко захрапел.

Инна лежала на верхней полке, отвернувшись лицом к стене, и старательно притворялась спящей. Слезы Ниагарой текли по ее лицу. Сна не было ни в одном глазу. Она лежала, вспоминала год за годом свою не слишком счастливую жизнь и беззвучно всхлипывала. Вначале – бестолковое раннее замужество, впрочем, это был не брак, а одно сплошное недоразумение, и секс между супругами прекратился, почти не начавшись, так что развелись они практически автоматически. Эта история обожгла ее настолько, что всю последующую жизнь Инна подсознательно выбирала для романов лишь глубоко женатых мужчин. Или тех, с которыми никогда не получится создать семью.

Она вспомнила всех своих любовников. Давних и не очень. За всю жизнь их набралось в копилке памяти не так уж и много. Они были молодыми и средних лет, худыми и толстыми, но почти все – высокие и довольно симпатичные. Инна вспомнила слова маминой подруги Валентины Павловны: «У женщины может быть любой муж, даже коротышка-замухрышка, а вот любовников она всегда выбирает со вкусом, потому что не для быта, а для души».