Раб лампы

Раб лампы
Наталья Вячеславовна Андреева

Нет у женщины более близкого человека, чем лучшая подруга… Нет у женщины более сильного и злобного врага, чем лучшая подруга…

Хорошо, если вам повезло и между вами не пробежала черная кошка по имени ЗАВИСТЬ. Но если подруга оказалась более успешна и талантлива, если ее любят больше, чем вас, дружба потихонечку превращается в соперничество, а общение - в выяснение отношений.

И вот уже одна «теряет лицо» и от обычной зависти переходит к активным действиям под девизом: разрушить жизнь успешной и талантливой подруги.

Жизнь звезды превращается в кошмар, но никто не верит в то, что это не простой пиар до тех пор, пока не прольется кровь…

Наталья Андреева

Раб лампы

Книга от начала и до конца лишь вымысел автора, любые совпадения имен и событий случайны.

Лампа

Она стояла над тем, что было когда-то любимой скульптурой, и даже заплакать не могла. Слез не было. Внутри – пустота. Ощущение такое, будто через нее пропустили мощный электрический разряд, и все выгорело дотла: сердце, легкие, бронхи. Не было дыхания, по жилам не струилась больше кровь. Там, внутри, один лишь пепел. Так и стояла, бессильно опустив руки. Что толку плакать? Лимбо умерла. Три месяца работы – насмарку. Лимбо умерла, на дворе март месяц, все опостылело, осталась только смертельная усталость. Двадцать лет бешеной гонки за славой, а вы попробуйте так-то: без денег, без связей, без родословной. Только талантом и трудом, трудом и талантом. А кто-то взял – и за двадцать минут уничтожил то, что создавалось несколько месяцев… Сама же идея вынашивалась не один год. Чтобы в итоге на свет появилась скульптура под названием «Лимбо». К персональной выставке, которая должна состояться вот-вот, в конце марта. Она уже понимала, что восстановить Лимбо так быстро не удастся. Значит, выставка пройдет без нее. Без нее… – Ну-ну, успокойся.

Это муж. Положил руку на плечо, ласково и бережно погладил. А она разозлилась. И тут же сорвалась:

– «Успокойся»?! Да, тебе-то что! Не ты ночей не спал! Мучился, вынашивал идею. Не ты руками гнул это проклятое железо, резался до крови, слеп над сваркой! Не ты…

Тут она захлебнулась от возмущения, а муж воспользовался паузой.

– А кто тебя заставлял делать скульптуру из стальных пластин? Выпендриться захотелось? Раньше ты работала с глиной. С мрамором. Чем тебе не угодили шамот, керамика, терракота? Ну, отлила бы ее из бронзы. Потянуло на авангардизм? Не женское это дело: варить. Да что я говорю? – Он махнул рукой. – Разве в тебе осталось хоть что-то от женщины? Ты не женщина, ты – скульптор! Мужской род!

– Зато ты – баба! – не осталась в долгу она. И сжала кулаки. Да, руки у нее не женские. Кисти рук большие, пальцы короткие, подушечки словно расплющены ударом молотка, ногти коротко острижены. Но это для дела. Все в ней – для дела, для любимой работы. А он… – Тебе на меня наплевать! На мои чувства! Я для тебя не женщина, потому что ты уже давно меня не любишь. А любишь только деньги, которые я зарабатываю.

– Ты не забывай: это и мое дело тоже, – обиделся он. – Я в него все свои силы вложил. И время, между прочим. Это я занимался твоими делами, с бухгалтерией договаривался об аренде помещений, о цене на твои скульптуры, наконец.

– Счетовод, – сказала она презрительно.

– Экономист, – поправил он.

– Все равно счетовод!

– Ну, знаешь!

Он обиделся и ушел наверх, в спальню. Их загородный дом – небольшой по размерам, но вместительный. Ничего лишнего и никакой роскоши. Внизу – ее мастерская, гостиная с камином и кухня. Наверху – спальни, крохотная гардеробная. Есть еще летняя веранда, но сейчас дверь туда закрыта наглухо. До апреля, когда станет тепло. Она любит работать в одиночестве, на природе. И кто бы мог подумать, что сюда залезут вандалы! Ничего ведь не украдено! Лишь Лимбо убита.

Она с тоской посмотрела на почти бесформенный кусок железа. Которое когда-то было женщиной. Черной, как ночь. Потому что это Лимбо. Африканка. Какие у нее были чувственные губы! А грудь! А какие руки! Муж ворчал: «Почему ты всегда промахиваешься с руками? То они у тебя какой-то невероятной, нечеловеческой длины, то одна короче другой. Попробуй это продать!»

– Ложь, – сказала она вслух.

Руки у Лимбо были замечательные. Да, длинные. Зато какие выразительные! Над каждым пальчиком она трудилась особо. Над каждым ноготком. И что от всего этого осталось? Груда железа! Муж прав: надо было отлить Лимбо из бронзы, покрыть патиной. Тогда бы она не была такой относительно легкой по весу и пустой внутри. И вандал бы с ней так легко не справился. Она стиснула зубы и застонала. Пепел внутри ожил, собираясь в ком, который в итоге застрял в горле. Как же больно-то! Как больно!

Где Алик? Ах да! Он ушел наверх. Не продолжить ли выяснение отношений? Надо выпустить пар. Она тоже поднялась наверх, прислушалась. Алик в ее спальне. Когда вошла, он глухо спросил:

– Милицию вызывать будем?

– Ничего же не взяли.

– Да? Не ходи сюда, – сказал он торопливо, почувствовав ее движение.

Подошел к кровати и быстро свернул в узел постельное белье.

– Что такое?

– Кто-то здесь развлекался.

– Ты хочешь сказать…

– Он был один. Мужчина. Не исключаю, что делал это с Лимбо. А потом сволок ее вниз, в мастерскую, и уничтожил.

Она невольно взялась рукой за шею и принялась ее растирать. Проклятый ком, застрявший в горле, увеличился в размерах. Ей стало душно.

– Но почему, Алик? Почему?

– Все звезды подвергаются преследованиям поклонников. – Он пожал плечами.

– Но я же не актриса! Не поп-дива! Не модель! Я – скульптор! Художник! И мне сорок лет!

– При чем здесь возраст? Ты ваяешь скульптуры эротического содержания, – сказал он спокойно. – Твоя Лимбо была голой. Да и на остальных не много одежды. Не говоря уже о позах.

– То они, а то я.

– Не скажи. Им нельзя сделать больно. Нельзя отомстить. За то, что они такие… вызывающие. А тебе можно. Так что с милицией? Скандал нам не помешает, – задумчиво протянул муж. – Накануне выставки это было бы кстати. Я, пожалуй, позвоню в газету. Пусть приедет корреспондент и снимет растерзанную Лимбо. Вот это будет пиар! – Он возбужденно потер руки.

– Что еще ты готов продать, чтобы у меня был пиар? Постель, на которой маньяк занимался любовью со статуей? Видеосъемку нашего с тобой полового акта? Мои стоны во время оргазма?

– Точно – не женщина, – сказал он с удовлетворением. – Как грубо и откровенно!

– Счетовод!

Она выскочила из спальни, хлопнув дверью. Скоро сюда приедут корреспонденты. А завтра на первых полосах – сенсация. Маньяк врывается в дом к известному скульптору Маргарите Мун и занимается любовью со статуей голой африканки. А потом кувалдой превращает ее в лепешку. Алик прав: это был мужчина. Тут сила нужна. Выходит, звоночек прозвенел? Кто-то желает Маргарите Мун смерти. Пока убил скульптуру, но кто знает? Вдруг следующей жертвой намечена та, что ее сотворила? А охраны у Маргариты Мун нет.

Она вышла на улицу. Ворота были распахнуты, она увидела, как мимо не спеша идет сосед. Карл Янович. Каждый раз с ее языка почти уже срывалось: «карла». Маленького роста – да с таким именем! Поэтому она всегда обращалась к нему после паузы, заставляя себя не ошибиться. Еще обидится.

– Карл Янович!

– Да? – Он обернулся. – Что такое?

– Подождите.

Она быстро подошла к воротам. Сосед посмотрел на нее снизу вверх. Вообще-то они одного роста, Маргарита Мун не великанша, но на каблуках она выше, чем сосед. Сейчас на ней модные сапожки на шпильке. И он смотрит снизу вверх.

– Что-то случилось, Маргарита Ивановна?