Оценить:
 Рейтинг: 0

Красная Нить

Год написания книги
2022
Теги
1 2 3 4 >>
На страницу:
1 из 4
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Красная Нить
Наталья Стешенко

Действия разворачиваются в 1930 году. В центре истории – крестьянская семья, которая проходит через раскулачивание, коллективизацию, страшный голод и войну. Главная героиня – маленькая девочка Зина, она растет и взрослеет, красной нитью пропуская сквозь себя происходящие события. Как история нашей страны влияла на отдельных людей и их судьбы? Что пришлось пережить, а главное, как удалось выстоять? И как сегодня мы ощущаем отголоски прошлого?

Наталья Стешенко

Красная Нить

Введение

В истории нашей страны, особенно прошлого столетия, можно найти совсем немного спокойных и тихих страниц. Но она полнится событиями, объединяющими, переворачивающими и ломающими судьбы миллионов семей.

Описанные в книге события затрагивают почти каждую семью в стране. В период конца 1920-х годов больше 80% населения, подавляющее большинство, составляют крестьяне. История и моей семьи приводит в деревню: по маминой линии – в центральную полосу России, а по папиной – в Украину.

1930 год запускает почти одновременно два переломных для деревни процесса: раскулачивание и коллективизацию. Что это значило? Задачей раскулачивания была ликвидация наиболее состоятельных и богатых крестьян, чаще всего – самых работящих и инициативных жителей деревни. Под ликвидацией советская власть понимала либо выселение в отдаленные районы, либо расстрел. В любом случае с полной конфискацией имущества.

Согласно же целям коллективизации, крестьяне лишались права собственности на землю, скот, инвентарь и передавали свое имущество в коллективные хозяйства – колхозы. Теперь они не могли распоряжаться выращенный и собранный урожай. План сбора урожая спускался из Москвы и значительно превышал возможности деревни, что в итоге привело к масштабному и страшному голоду.

Если обратиться к сухим фактами, они пугают своей страшной бесчеловечностью: согласно данным историка В.Н. Земскова, раскулачено было более 4 млн человек, из них были отправлены в ссылку более половины. Роберт Конквест приводит еще более высокие цифры – 6,5 миллиона смертей в результате раскулачивания.

Коллективизация гнала крестьян от голодной смерти в города на заводы, стройки и шахты, сильно сокращая численность сельского населения. Тема голода все еще является очень спорной в вопросе оценки жертв. Какие бы цифры ни были правдивыми – 4 миллиона, 7 или 10 миллионов человек, – это страшные и невозможные для осознания потери.

В моей семье от голода погибли трое, не пережив 1933 год. Часть семьи бежала из деревни в другой конец страны, чтобы спастись. А часть – осталась в деревне, выживая и приспосабливаясь.

Мы привыкли изучать историю через даты, события, смену государственных деятелей и принятые ими решения. Но история страны – это в первую очередь история живущих в ней людей.

В основе книги – воспоминания переживших эти страшные периоды нашей истории, в том числе и членов моей семьи. Огромную благодарность выражаю проекту «Хронос», на сайте которого хранятся бережно собранные свидетельства очевидцев.

Что это было для обычных людей? Как они это пережили? И самое главное, чувствуем ли мы сегодня отголоски тех событий?

1

И будет жизнь с ее насущным хлебом,

С забывчивостью дня.

И будет все – как будто бы под небом

И не было меня!

Марина Цветаева

На дворе был февраль – морозный и снежный. Маленькая Зинка сидела на полу возле стола и слушала, о чем говорят мама с соседкой. Зинке едва исполнилось 4 года, и она мало что понимала в перебрасываемых фразах. Но ее за уши было не оттянуть, как она любила слушать торопливо-быстрый говор тети Нюры и медленную, распевную речь матери.

– Юрка говорит, вчера корову хотел продать. Так за нее дали 15 рублей. Проще зарезать самому. До этого по осени, помнишь, порубил весь свой сад яблоневый, еще его дед сажал. Налогами так обложили, что не продохнешь. Но в колхоз, говорит, не пойдет, не хочет.

– Так никто не хочет. Но мы так долго протянем? Сдали хлеб весь за копейки, а дальше что? А еще и отдай им деньгами, а их откуда взять? Кто в колхозе, отдает налогов по 3 рубля, а мы-то по 30. Они нас душат, чтобы мы сами побежали туда. Сестра из Маньковки слышала, что опять будут изымать все. Что мы сеять-то будем?

– Ну а если опять все заберут, так уж лучше пойти в колхоз? Житья нам не дадут.

– И вообще все отдать? Кому? Туда одни никтошки и самая беднота побежала. Со своим хозяйством справиться не могли, так теперь чужим хотят ворочать. Он с собой одну лопату принес, а мы должны и коров, и лощадей, и плуги, и молотилки – все сдать? И на них работать?

– А сейчас ты на кого работаешь? Мы ж почти все уже и так отдаем, ничего себе и не остается.

Мать, докормив грудью, спустила Зинкиного брата на пол и велела ей следить за ним. В сени вбежал Колька – мальчик лет 6 с соседней улицы, они с Зинкой дружили.

– Здрасьте! Сегодня вечером в школе опять будет собрание, из города приедут. Сказали, чтоб все пришли, будут проверять.

Зинка, увидев Колю, сразу подскочила и начала натягивать свой тулупчик, доставшийся от одной из двоюродных сестер. Он был ей не по размеру велик, добавлял неповоротливости и неуклюжести, и она в нем буквально тонула. Несмотря на это, она быстро натянула чуни и уже тащила Кольку на улицу.

– Ты куда рванула, егоза? Я же тебя за братом оставила следить! А ну вернись!

Зинка уже быстро перебирала ногами под своим тулупом, чтобы скорее вырваться за двор. Они с Колькой могли болтаться по деревне целыми днями, собирая всех остальных детей. Зинка была самая громкая и задиристая из всех: громче всего было слышно или ее заливистый смех, или ее громогласный плач. Она обожала рассказывать всякие небылицы, которые придумывала на ходу и тут же забывала. Если кто-то из ребят вдруг сомневался в правдивости, Зинка сражалась до последнего, сама успевая поверить, что все это было на самом деле. Колька обычно слушал, завороженно раскрыв рот, веря каждому слову.

В этот раз она завела историю про огромную птицу с волчьей головой, которая ночью билась в ставни и человечьим голосом просилась в дом. Кто-то из детей выкрикнул: как ты знаешь, что это птица, если ставни заперты? Зинка, не растерявшись, заявила, что ставня была закрыта только наполовину, и поэтому все было видно. Отбиваясь от вопросов, она придумывала все новые и новые подробности беседы с птицей. Под конец она уже совсем запуталась, перепутав и назвав голову коровьей, а не волчьей, и потеряла всякое доверие. Она не сдавалась, пока окончательно не стемнело и не пришлось идти домой. Дома оказались только бабушка с братом, и Зинка до самого сна продолжала рассказывать им свои истории. Вот бабушка никогда не спорила, а только покачивала головой и посмеивалась над трескучей болтовней внучки. Только когда Зинка засыпала, в доме наступала долгожданная тишина.

Вечером все односельчане пытались поместиться в небольшом зале школы. Здесь при входе был красный уголок с портретами Ленина и Сталина, красным флагом, а на столе в углу грудились старые, пыльные и не тронутые жителями деревни номера «Известий» и «Правды». Раньше уголок располагался в свинарне, это была самая большая постройка, пока не появилась школа. И теперь портреты обрели новый дом с более приятным запахом.

Каждый из присутствующих знал, что именно будет происходить вечером, за последний месяц подобных вечеров было уже несколько.

Собрание открыл председатель колхоза. Это был подтянутый, молодой мужчина лет 30, приехавший несколько недель назад из города по распределению. Он, так же как и тысячи подобных ему рабочих, отправился поднимать деревни страны. Вырос председатель в городе и лет с 14 работал на заводе, знал все о станках, с которыми имел дело, и уже несколько лет состоял в партии. Он приехал, чтобы поделиться опытом и помочь деревне объединиться вместе и начать слаженную работу. Ему поставили задачу – организовать и наладить работу колхоза. Это всем было понятно: единоличные хозяйства изжили себя и дальнейшее развитие может быть только при объединении усилий. На первом же собрании с крестьянами он с удивлением обнаружил, что им это не понятно.

В этот раз, добавив в свою речь напускную уверенность, он начал с того, что пламенно приветствовал всех недавно вступивших в колхоз. Таких было двое: Василий и Макар. У Василия было 11 детей, он нанимался батраком каждое лето, своей земли почти не было, как не было и никакого скота, кроме одной коровы. Макар после возвращения с фронта начал пить и свое хозяйство пропил – продал в течение нескольких лет. Дальше председатель объяснил, что сегодня уважаемые товарищи из райцентра расскажут о первых победах присоединившихся к колхозам сознательных граждан.

Вышел лысоватый мужчина неопределенного возраста и тихим надтреснутым голосом бесконечно долго рассказывал про быстрые темпы коллективизации, про поголовье скота, про освоение новых земель. Он говорил очень долго, не отрывая взгляда от кипы бумаг. Поднял глаза он один раз, когда раздался резкий всхрап одного из крестьян и хохот сидящих вокруг. На всех действовала усыпляюще духота набившихся в маленький зал сельчан. Выступающий наконец подвел итог речи утверждением: колхоз – высшее достижение и гордость советской аграрной науки.

Его сменил совсем молодой комсомолец – активист из города. Он не читал с листа, а пытался своим напором разжечь сердца присутствующих на собрании:

– Нельзя медлить ни дня со вступлением в коллективное хозяйство! Время требует от нас избавления от пут частной собственности и жажды наживы. Время требует от нас укрепить смычку крестьянских хозяйств, выступая единым фронтом против кулаков, притесняющих трудовое крестьянство. Только объединив усилия, мы перейдем от отсталого единоличного хозяйства к крупному и передовому коллективному земледелию. Вы пашете и сеете руками, а скоро за вас будут пахать и сеять трактора и комбайны. Может ли единоличник позволить себе такую технику? Нет! Может ли коллективное хозяйство? Конечно да! Завершим сплошную коллективизацию – завершим победу в деле социалистической переделки сельского хозяйства!

Юный комсомолец выступал горячо и страстно, но в ответ получил или опущенные глаза в пол, или напряженные и недоверчивые взгляды.

Слова о счастливой колхозной жизни в разных сочетаниях жители деревни слышали уже множество раз. В конце своей речи комсомолец предложил задать вопросы.

Все молчали. Месяц назад на собрании Иван Зорин, работавший всю жизнь сам на себя, задал вопрос:

– Я гнул спину и день и ночь всю свою жизнь, работал до крови из-под ногтей, чужого не брал. И вот сейчас я должен объединиться с теми, у кого ничего нет, и отдать все нажитое в колхоз. Я должен кормить тех лодырей и лентяев, которые побежали ваш колхоз организовывать?

Ивана первым в деревне признали кулаком, яростным противником советского правительства. Он первый вместе со всей семьей и детьми был отправлен на телеге с одним мешком пожитков и небольшим запасом зерна в неизвестном направлении. Это подкосило, оглушило всю деревню. Мужики ходили к председателю, поручались за Зорина, что-то объясняли, просили. Провожали всей деревней сквозь плач женщин и молчаливое оцепенение мужчин. Скот и инвентарь Ивана записали в колхоз, а все остальное имущество Зориных распродавалось за гроши: сундуки, прялки, иконы. Никто из сельчан тогда ничего не купил, было совестно, разобрали приехавшие из соседних деревень.

В этот раз на собрании вопросы никто не задавал. На призыв вступить в колхоз никто не откликнулся. Председатель распустил собрание только ближе к ночи, после еще нескольких речей.

Мать с отцом вернулись уже за полночь и продолжали разговор громким шепотом:

– Степан говорил, что в Петровке уже перешли на угрозы. Скоро и у нас то же самое будет. Задушат всех.

– Может, лучше по-хорошему вступить? Ты ж видел, как они все забрали, начисто обобрали Зориных и самих их увезли. И где они все теперь, живы ли они вообще?

– Всех не увезут. Будем до последнего держаться, они нас не посмеют тронуть. Все знают, что мы свою жизнь положили на эту землю, честным трудом зарабатываем. Не посмеют ничего забрать у нас через силу.
1 2 3 4 >>
На страницу:
1 из 4