Код фортуны

– Бедная ты моя, бедная, – в шутку посочувствовала Инга, присаживаясь на свободный стул напротив певицы. – Даже кофе спокойно выпить не можешь. Лёка – это плата за твою популярность, о которой еще так недавно ты мечтала, но сомневалась в том, что сможешь достичь таких высот. А я тебе говорила!

– Да, да, ты, как всегда, сто пятьдесят раз оказалась права! Честно, даже не знаю, что теперь делать с нею… Неудобно жить.

Сетования Лёки были искренними, а не надуманными. Она, от природы застенчивая и легко смущающаяся, и в самом деле чувствовала себя несколько неуютно в новой «звездной» жизни. Впрочем, Инга несколько преувеличила: к такой популярности она не стремилась, лишь мечтала о том, чтобы ее песни нравились людям, чтобы их слушали, чтобы ждали новых. И чтобы иногда, хотя бы раз в месяц, их автора и исполнителя приглашал выступить какой-нибудь клуб. Все. О большем Лёке не думалось. Поэтому свалившаяся в одно мгновение популярность ее даже несколько угнетала.

– Носи парики и очки, – засмеялась Инга, кивая на лежавшие на столе солнцезащитные очки, в которых пришла Лёка. – Это делает тебя совершенно неузнаваемой. Ведь твои короткие рыжие волосы теперь чуть ли не визитная карточка.

– Как я ненавидела в подростковом возрасте эту рыжину! – со вздохом призналась Лёка. – Я тогда носила длинные волосы, а в последнем классе школы перекрасила их в блонд. А потом… Потом, после одной истории, резко сменила имидж, вернулась к самой себе: коротко подстриглась и перестала перекрашиваться.

У Инги чуть было не вырвалось, что после «одной истории» она тоже кардинально сменила цвет волос, но вместо этого туманно сказала, что в жизни каждой женщины бывает «история», после которой ей хочется что-то поменять в своей внешности. Лёка поддакнула и уткнулась в чашку с чаем. А Инга, глядя на нее, подумала, что, несмотря на маскарад с париком, в этой Лёке легко узнавалась прежняя – хорошо знакомая Инге. Нежный румянец покрывал щеки певицы и маскировал светлые веснушки. Сложением девушка походила на неоформившегося мальчика-подростка, такая же худая и угловатая, с неловкими, какими-то порывистыми и ломаными движениями. И только на сцене Лёка преображалась – музыка была для нее тем волшебством, под влиянием которого спадал панцирь застенчивости, а в жестах появлялась резкость и даже властность. Однажды Инга спросила у Лёки, что она чувствует на сцене. Ведь, казалось, предстать перед публикой, да еще с такими откровенными песнями, для Лёки могло бы быть серьезным испытанием. Но певица ответила, что в этот момент она не видит толпу незнакомых людей, все лица сливаются для нее в одно – любимое. И, выступая, она представляет себе, будто поет для любимого человека.

– В этом баре мы с тобой когда-то часто сидели, – вдруг произнесла Лёка, рассеянно обводя взглядом помещение. Инга не могла не согласиться. Во времена их отношений это место было их любимым. По ночам здесь работал бар, в котором крутил модные пластинки диджей Винт – Лёкин знакомый, а бармен Юра угощал своими шедеврами – вкусными коктейлями, тайну ингредиентов которых свято хранил. Публика по ночам сюда набивалась несколько авангардная, с уклоном в музыкальную область – диджеи, музыкальные критики, ведущие мелких радиостанций, начинающие музыканты. Поэтому Лёка и любила это место – за возможность крутиться в своем мире. Но днем бар засыпал, как старый филин, и ему на смену пробуждалось обыкновенное кафе с утренним эспрессо, горячими бутербродами, сонными официантками в пристойных белых передниках. Никого из ночной публики в это время встретить здесь было невозможно. Основную массу дневных посетителей составляли обыкновенные прохожие и служащие близлежащих офисов, заскочившие на быстрый завтрак или бизнес-ланч.

Инга заказала подошедшей официантке свежевыжатый апельсиновый сок и достала из сумочки пачку сигарет.

– Все так же куришь, – неодобрительно покачала головой некурящая Лёка. – Вредно.

– Знаю. Но я не представляю себя без сигареты. Могла бы бросить, но мне нравится курить, – пожала плечами Инга и чиркнула зажигалкой.

– Как твоя семья? – спросила Лёка. Скорей просто из вежливости, чем из особого интереса. Но Инга ответила, что с близкими все хорошо. Вадима повысили, теперь он – начальник отдела. А Лариса, его жена, пока сидит дома с сыном Иваном, которому скоро будет одиннадцать месяцев. У нее, Инги, тоже все в порядке.

– Я это поняла, – улыбнулась Лёка. – Твои глаза светятся. Ты, похоже, влюблена. И кто он?

Инга вскинула на Лёку вопросительный взгляд, удивленная ее проницательностью. И подруга засмеялась:

– В том, что это «он», а не «она», я даже не сомневаюсь. Ты ведь никогда не была «нашей», сбежала в отношения со мной, потому что на тот момент не верила мужчинам. Это я тебя временно сбила с толку, но подобные отношения противоречат твоей природе. Я рада, если у тебя опять все в жизни стало на свои места.

– Ты права, – с деланым безразличием пожала плечами Инга. И кратко, будто официально зачитывала анкетные данные, перечислила: – Его зовут Алексей, вдовец, воспитывает девятилетнюю дочь Лизу, живет в приморском городке, в котором я родилась, занимается бизнесом. Мы познакомились прошлым летом, когда я поехала на море отдыхать. Жду его в скором времени в Москву, в гости. Хотелось бы, чтобы он вообще переехал, но это, похоже, невозможно.

– Я рада за тебя, – повторила Лёка и, стянув с головы парик, пожаловалась: – Жарко! Ну его, этот маскарад. В парике очень неуютно.

Она неловко скомкала искусственную «гриву» и сунула в бумажный пакет, стоявший рядом на деревянной лавке. После чего с облегчением вытерла тыльной стороной ладони взмокший лоб и пригладила пальцами встопорщившиеся короткие волосы.

– Инга, я попросила тебя встретиться со мной ради одного деликатного дела, – приступила она наконец к делу. – Ты, наверное, уже слышала: погиб мой директор, Макар. Об этом писали в газетах. Слово «убийство» не хочу произносить, потому что оно наводит на меня ужас.

– Да. Соболезную, – ровным тоном ответила Инга. Официантка принесла ей стакан с соком, Инга поблагодарила девушку и вновь перевела взгляд на Лёку: – И как ты теперь?

– Ну, я не пропаду, у меня уже есть несколько предложений. Собственно, о чем я хотела поговорить. Ты, возможно, уже читала, что выдвигают различные версии гибели Макара. И среди всех предположений лидирует версия о мести кредиторов. Якобы Макар проигрался в пух и прах и задолжал огромную сумму.

Инга кивнула – и вновь поежилась от охватившего ее озноба. В помещении было жарко, к тому же на ней теплый свитер, но холод шел будто изнутри. Ее движение не осталось незамеченным Лёкой:

– Ты замерзла?

– Немного.

– Но здесь жарища! Ты не заболела случайно? – встревожилась подруга.

– Нет, нет, я здорова. Это так… Не обращай внимания. Продолжай!

К ознобу прибавилось и еще какое-то тоскливое ощущение обреченности. Интуицию не проведешь! Не просто так на глаза попалась газета. Хочет Инга или нет, но ее помимо воли опять затягивает в новую историю. «Этим вечером сама позвоню брату и скажу, чтобы он запер меня в квартире, а ключ спрятал!» – то ли в шутку, то ли всерьез подумала она. И тут же отругала себя за излишнюю мнительность: ну с чего она решила, что Лёка втягивает ее в новую историю? Ведь подруга еще даже не высказала причину, ради которой попросила о встрече.

– О Макаре написали много гадостей. Мол, и игрок он, и обманщик, якобы надувал меня, воровал часть моих заработанных денег. Вранье! Он был замечательным директором и относился ко мне по-братски. С ним я пришла к успеху. Не знаю, смогла бы я сама достичь того, чего достигла с ним. Макар в меня верил и поддерживал. Я знаю много людей, и многие знают меня. Но вот такую сильную поддержку и веру я получила только от двух людей – Макара… И тебя.

– Ну что ж, спасибо, – улыбнулась Инга такому пламенному признанию. Кому, как не ей, знать обо всех метаниях, сомнениях и переживаниях Лёки, ведь она была с ней в период неудач и всячески старалась не дать подруге упасть в пропасть отчаяния. А однажды даже вытащила ее оттуда.

– Только не говори мне, Лёка, что ты хочешь попросить меня расследовать гибель твоего директора и отомстить! – с иронией предположила она, так как подруга все еще оттягивала и оттягивала свою просьбу. – Знаешь ведь, что я не следователь. И месть – это не мое поле.

– Не беспокойся, расследованием гибели Макара есть кому заняться. Хотя я, если честно, не верю в версию с кредиторами.

«Я тоже», – чуть не вырвалось у Инги. Но она вовремя прикусила язык. Вместо этого затушила в пепельнице окурок и отпила из стакана сок.

– Как я тебе уже сказала, у меня есть несколько новых предложений. Они поступали и раньше, меня хотели перекупить. Но я отказывалась, пусть некоторые предложения и были очень заманчивыми. Меня устраивал мой директор. А сейчас, когда Макара не стало, мне все же придется сделать выбор и подписать новый контракт.

Она замолчала. Рассеянно подвинула к себе пепельницу с одиноко лежащим в ней окурком и повертела ее. Затем вскинула на ожидавшую продолжения Ингу глаза:

– Знаешь, как я узнала о гибели Макара? Мне с утра позвонил один из этих «перекупщиков» и бодрым тоном заявил, что теперь-то, когда моего директора уже нет, я уж точно не откажусь от его выгодного предложения! Представляешь? Вот так, прямым текстом! Я-то еще не знала о том, что Макар погиб, а они уже знали. И делили меня как товар. Впрочем, я и есть – товар. Курочка, которая принесет золотые яйца. Вот как расценивается мое творчество! Ну да ладно, не об этом речь. А речь о том, что мне как-то… страшно. Я думаю, что Макара убил кто-то из этих «торговцев», жаждущих заполучить меня в свои сети. В ближайшее время мне предстоит сделать выбор. И я боюсь, что могу связать себя отношениями с убийцей Макара.

– Ты всерьез веришь в то, что твоего менеджера убил кто-то из вашего музыкального круга?

– Да, – просто ответила Лёка. И, помолчав, добавила: – Я хотела попросить тебя посмотреть эту ситуацию в картах.

– Ну, убийцу я все равно в них не увижу, – протянула Инга, вновь закуривая. – Но карты разложить могу. Приезжай ко мне вечером, посмотрим.

– Ой, приехать я к тебе не могу. После обеда улетаю в Питер. У меня там два концерта – сегодня и завтра. Старая договоренность Макара… Можешь сделать расклад без меня? А я тебе потом позвоню.

– Позвони мне после окончания концерта, я все равно не ложусь рано спать, – предложила Инга и, мысленно с облегчением вздохнув, сказала: – Так это и есть та просьба, ради которой ты меня пригласила?

Нет, правда, ее мнительность иногда переходит все границы!

– Могла бы и по телефону об этом попросить.

– Захотелось тебя увидеть, – призналась Лёка. – Ты не ходишь на мои концерты, не звонишь, письма не пишешь, будто избегаешь. Да, понимаю, наши дороги разошлись, но у меня о тебе остались самые теплые воспоминания.

– У меня о тебе тоже, – искренне ответила Инга.

– Тогда, может, придешь ко мне на концерт? – робко пригласила певица и нервно заправила за ухо длинную челку. – В эту субботу.

– Да, приду, – почти не задумываясь, твердо пообещала Инга. В самом деле, сколько можно избегать прошлого? Лёка может подумать, что она стесняется тех отношений, которые у них были, и жалеет о них. Или, наоборот, что боится вновь сорваться в них.

– Замечательно! – обрадовалась Лёка и выудила из пакета конверт. – Здесь три приглашения в VIP-зону. Можешь взять с собой брата и его жену. Я их помню, замечательная пара.

– Спасибо, так и сделаю! А насчет расклада не волнуйся, вечером я разложу карты. Позвони мне сегодня ночью.

– Концерт поздно закончится, разбужу ведь…

– Ничего. Сама же ведь сказала, что тебе нужно срочно делать выбор. Чем смогу, тем помогу, но не забывай, что карты могут лишь дать совет, но не указать решение. Рассчитывать в этом вопросе тебе все равно придется на себя и свою удачу.

– Кстати, об удаче, – грустно усмехнулась Лёка. – Я потеряла твой подарок-талисман. Помнишь, ты мне перед нашим прощанием подарила серебряную подвеску на браслет со словами, что это – моя удача? Так вот, я ее потеряла на днях.