Медальон Распутина

– Причина смерти ясная. Задушена, скорее всего платком. Знаешь, в Индии такая секта была – туги-душители. Они подкарауливали одиноких путников и душили специальными шелковыми платками, приносили их в жертву своей богине…

– Все-то ты знаешь! – процедил Лебедкин, отступая от стола. – И главное, все такое оптимистичное и жизнеутверждающее! И без того настроение не очень…

– Извини – работа такая!

– А что насчет времени смерти?

– Вот с этим сложнее. Поскольку она находилась на морозе, время смерти можно установить только с точностью до времени года. Плюс-минус два-три месяца. Понятно, что убили ее не раньше, чем установились холода. А уж точнее, извини, никак!

– И как ты прикажешь установить ее личность? – уныло протянул Лебедкин.

– А вот это уже ваша работа!

– А что при ней было из вещей? – подала голос Дуся, которая до этого рассматривала лицо женщины. Точнее, женщиной то, что лежало на столе, называть не хотелось. Если честно, то и смотреть на тело не хотелось, но Дуся была все же профессионалом, так что взяла себя в руки и смотрела внимательно.

Женщина была довольно молода, до сорока, это точно, а может быть, лет тридцати пяти. И похоже, что при жизни была довольно интересной. Волосы когда-то были хорошие, густые, пепельного оттенка. Глаза… ну, глаза так выпучены, что и не разглядеть.

– Ну да. – Данилов подошел ближе. – Молодая и прежде была ухоженная, за собой следила. Ну, там процедуры разные для кожи. Мышцы, опять же, не дряблые, развитые, стало быть, фитнесом занималась или другим каким-то полезным спортом. Не бедная, в общем, женщина, не бомжиха какая-нибудь.

– Так что там с одеждой? – повторила Дуся.

– А вот с этим совсем плохо. Из вещей при ней было только то, что на ней… то есть только это.

С этими словами эксперт протянул Дусе пластиковый пакет, сквозь который просвечивало лиловое и желтое.

– Ну-ка, ну-ка… – проговорила Дуся и вытряхнула содержимое пакета на стол.

Перед ней было платье – лиловые ирисы на желтом фоне.

– Не по сезону платьице! – протянул Лебедкин.

– Петя! – окликнула его напарница. – Это же оно! То самое платье! Ты не узнаешь?

Лебедкин еще раз взглянул на платье, потом повернулся к Дусе:

– Да нет вроде…

– Я хочу сказать, что мы установили ее личность! Это то самое желтое платье, в котором была на фотографии жена Херувимского! Желтое платье в лиловых ирисах!

На лице Лебедкина ничего не отразилось.

Ну да, эти мужчины никогда не замечают мелочей. И даже Петька, хороший оперативник, а вот поди ж ты! Фотографию, может, он и заметил, но платье точно не запомнил. Да что там, среднестатистического мужчину утром спросишь, в каком платье его жена вчера с ним в ресторане была, – он и то не вспомнит.

Данилов фыркнул.

– Ты уверена, что платье то самое? – спросил Лебедкин.

– Очень похоже. Что еще на ней было?

– Да ничего не было. – Данилов пожал плечами. – Одно только платье на голое тело – ни белья, ни колготок, ни обуви…

– Странно… – пробормотал Лебедкин, – значит, задушена, одевал явно убийца – не сама же она платье на голое тело нацепила…

Дуся с Даниловым понимающе переглянулись. Всем было известно, что капитан Лебедкин буквально бредит специфическими преступлениями. Везде ему мерещатся маньяки, да не простые, а серийные.

Начальство за это капитана сильно не любило, хотя была в прошлом у него пара-тройка блестяще раскрытых дел. Но на эти дела приходилось втрое больше промахов и ошибок, а ведь всем известно, что, если дело резонансное раскрыто – то начальство пожинает его плоды, а вот если случилась ошибка или висяк – то виноват всегда стрелочник, то есть капитан Лебедкин.

Тут, как ни странно, Дуся с начальством была не то чтобы согласна, но в какой-то мере признавала его правоту. Уж больно противным становился Петька, когда его одолевала очередная идея насчет маньяка. Дуся же здраво считала, что нужно расследовать конкретное преступление, то есть выполнять свою непосредственную работу, а не углубляться в серийные дебри.

Пока собирались звонить Херувимскому, он позвонил сам и грозно осведомился, как там обстоит его дело.

– Вот как раз есть подвижки! – ляпнул рассердившийся Лебедкин. – Жену вашу нашли, приходите на опознание.

– Ты с ума сошел! – Дуся вырвала у него трубку и заворковала. – Аркадий Викторович? Капитан Самохвалова вас беспокоит… Да-да, мы с напарником у вас были недавно… Значит, тут вот какое дело… жена ваша ни в какую деревню не поехала, там и деревни такой нет, и тетки у нее, я так понимаю, тоже нет… Вы слушайте, не перебивайте! По телефону подробности я говорить не буду, а вот вы лучше приходите завтра на опознание… Да, молодая женщина примерно возраста вашей жены… ей сколько? Тридцать шесть… ну да, подходит. Не верите? Ну, все бывает, так что вы лучше приходите и сами убедитесь… ага, буду вас ждать. Непременно. Договорились.

– Вот так-то. – Она укоризненно взглянула на Лебедкина. – А ты сразу орать. Так можно человека до инфаркта довести!

– Да ничего ему не сделается! Спорим, он больше расстроится, что его ценная вещь пропала, чем что жену убили…

Херувимский вошел в прозекторскую, зябко поежился, неуверенно, опасливо огляделся.

Данилыч привычным жестом поправил бабочку, подошел к накрытому простыней телу.

Херувимский прижал руку к груди, уставился на труп под простыней, потом быстро взглянул на полицейских:

– Это… это она?

– А вот вы нам это сейчас и скажете! – И Данилов жестом циркового фокусника откинул простыню.

Херувимский испуганно попятился, посмотрел на мертвую женщину, затем перевел взгляд на Данилова, а потом – на Дусю и Лебедкина, словно ждал от них каких-нибудь пояснений.

Данилыч прокашлялся:

– Ну что?

– А кто это? – Вопросом на вопрос ответил Херувимский.

– То есть как? – Лебедкин пристально взглянул на него. – Вы ее не опознаете?

– Нет, а должен?

– То есть это не ваша жена, гражданин Херувимский? – недоверчиво осведомился Данилыч.

– Нет, конечно.

– Вы уверены? – уточнил Лебедкин. – Все-таки она мертвая и не в самом лучшем виде…

– Слушайте, ну что я, собственную жену не узнаю? Вот вы, например, свою жену узнаете?