Мастер иллюзий

– Почему ваша байка про алмаз показалась мне такой знакомой?

Козаков усмехнулся.

– Не байка, душа моя, а даосская притча. Я спер ее у кого-то из буддистов. Удивительно, но вы первая, кто поймал меня с поличным.

Я не стала возражать, но в сущности, здесь нет ничего удивительного: пока мужчины и женщины, рожденные привлекать, занимались друг другом, ничто не мешало мне читать буддийские притчи.

– А сейчас, если вы не против, мне нужно сконцентрироваться на выступлении.

Козаков расстегнул верхнюю пуговицу плаща и положил руки на колени ладонями вверх.

При этом глаза у него были добрые-добрые.

Нет ничего нового в этом мире под солнцем. И даже сюрпризы, которые здесь могут приподнести, украдены у живших когда-то.

В зале было холодно и недостаточно светло, но все места оказались заняты еще за двадцать минут до начала. Ровно в шесть Козаков открыл боковую дверь и неспеша прошел по рваной красной дорожке к сцене. На нем были обычные джинсы и свитер неопределенного оттенка, но первое, что привлекло мое внимание, было совсем не это. Первое, что я увидела, – это его босые ступни идеальной формы. Не глядя под ноги и не заботясь о том, на что он мог бы наступить в этом не слишком чистом зале, мистик поднялся по ступенькам и сел за старенький стол, похожий на обычную школьную парту. Из бутылки он налил себе немного воды в стеклянный стакан и выпил.

– Я желаю вам добра, – без всякого вступления начал Козаков. И хотя скрипучий микрофон старого ДК не мог передать глубины и силы его бархатного голоса, по залу пронесся восхищенный вздох.

– Заметьте, что я не желаю вам здравствовать, потому что физическое здоровье – это всего лишь иллюзия. Я не желаю вам быть богатыми, потому что богатство – точно такая же иллюзия, как и здоровье. Я не желаю вам счастья, ведь и это иллюзия. Тем более, я не желаю вам любви, потому что получить или потерять ее невозможно: она живет внутри каждого из нас. А тот, кто думает иначе, всего лишь тешит себя самой главной иллюзией из всех, придуманных людьми. Я желаю вам добра… Но и добро – это не больше, чем иллюзия, разве не так? Человеку, который это понимает, совершенно не нужны мои пожелания. Но раз вы здесь, значит, вам все-таки что-то от меня нужно. Что же это? Задавайте вопросы, я готов на них ответить.

После этого он снова налил себе воды. А в темном и холодном зале начали медленно подниматься руки, и я спустилась к зрителям, чтобы собрать записки с вопросами.

Если мне не изменяет память, я была на пятидесяти трех сессиях политических дебатов. Я сто восемнадцать раз стояла за камерой во время прямого телеэфира и даже присутствовала (вместе с кандидатом в губернаторы) при спасении из горящей квартиры трех младенцев ангельского вида. С популярным телеведущим я регулярно посещала православный храм по воскресеньям и синагогу по субботам – с преуспевающим бизнесменом. Но никогда прежде мне не случалось видеть на лицах людей такой непобедимой надежды, как в холодном и не слишком чистом зале старенького ДК.

Автор кармических теорий знал все на свете. Он мог правдоподобно объяснить, почему болеют дети, отчего уходят мужья и какие высшие законы управляют любыми человеческими желаниями. Он шутил и рассказывал истории. Он сдвигал брови и просил недостойных незамедлительно покинуть зал. Он уверял, что любовь в сердце – это единственное сокровище, которое нужно беречь, и строил глазки девушке в третьем ряду. При этом его бархатный голос вил коконы, баюкал и хранил от непогоды, а его руки неподвижно лежали на столе ладонями вверх.

Ровно в восемь Козаков допил последний глоток воды и, не прощаясь, поднялся. Он не спеша спустился со сцены и босиком прошел по старой грязно-красной дорожке к боковой двери.

Его глаза были красными и воспаленными, на лбу выступил пот и даже издалека было заметно, что мистик дрожит.

– Вы с ума сошли, – сказала я ему. – Почему вы сидели босиком в таком холоде?

– Это ничего, – очень тихо ответил Козаков, и его голос больше не был ни бархатным, ни глубоким, он не вил коконы и не хранил от непогоды – он сам молил о защите.

– Как это ничего?! Вы заболеете.

– Я всегда практикую босиком… И никогда от этого не болею. У вас есть полотенце или платок? Извините, я не предупредил, что это может понадобиться.

– Бумажная салфетка подойдет?

Он промокнул салфеткой лоб, и от этого его волосы стали взъерошенными, а выражение лица сделалось необыкновенно трогательным.

– Пожалуйста, давайте поедем как можно скорее, – сказал он.

– Конечно. Вам вызвать врача?

– Не надо. Я не заболею. Как-нибудь я вам об этом расскажу подробней.

Он улыбнулся, надел носки, ботинки и плащ, взял в руки свой большой клетчатый зонт и мы вышли в туман и дождь.

– Ваш единственный недостаток, дорогая Анжелика, – задумчиво произнес мистик, пока мы ждали такси, которое вот-вот должно было подъехать, – состоит в том, что вы не можете водить машину.

– Совершенно с вами согласна, – коротко ответила я.

Но если быть совсем точной, мистик был неправ: я могу водить машину. Я просто ее не вожу, и у меня есть на то причины.

Автомобили проносились мимо, обдавая нас брызгами. Дождь нещадно сыпал ледяными каплями. Козаков раскрыл надо мной свой клетчатый зонт, и именно тогда я впервые за много лет пожалела о том, что не была рождена привлекать. Вполне возможно, что будь у меня чуть меньше здравого смысла, я бы опустилась перед ним на колени и тоже просила немного той самой надежды, которая заставляет горы ходить.

Когда мы подъехали к гостинице, туман стал густым и молочно-белым, а контуры домов проступали из него, как силуэты затерянных замков. В вестибюле было тихо и пусто, но как только мы вошли, от стены беззвучно отделилась женщина.

– Алексей Алексеевич, я к вам. У вас есть минутка?

– Да. Поднимайтесь на шестой этаж, – без всякого выражения ответил мистик, а потом обернулся ко мне. – Анжелика, предупредите, пожалуйста, администратора, чтобы пропускал ко мне других.

– Будут и другие?

– Будут, можете не сомневаться…

– А как же ужин? Я могу заказать вам его в номер.

– Не надо. Я никогда не практикую на полный желудок, – устало улыбнулся Козаков и двинулся к лифту.

Его волосы все еще были влажными, лицо – загорелым и очень красивым. К счастью, тот, кто все это придумал, сполна оделил меня здравым смыслом. Я прекрасно понимала, что он идет через вестибюль гостиницы именно так, как положено знаменитому мистику, – плавно, неторопливо и очень легко.

И не думайте, что я не заметила: проходя мимо зеркала, автор кармических теорий внимательно взглянул на свое отражение. Не сомневаюсь, что он остался доволен увиденным.

Я поднялась по лестнице на шестой этаж и бесшумно прикрыла за собой дверь номера. Город за окном был залит молочно-белым туманом и где-то внизу проносились машины, далекие и призрачные, как кометы. Их водителям и пассажирам не было никакого дела ни до знаменитого мистика, ни тем более до меня. И от этого на душе было легко и спокойно. Может быть, это и есть идеальное человеческое счастье – знать, что все лишнее проносится мимо, не задевая тебя и не расстраивая. Но об этом наверняка гораздо больше меня знал автор кармических теорий, чей глубокий голос, приглушенный тонкими стенами, иногда долетал до меня из соседнего номера.

Я зажгла желтоватую лампу над столом, достала из сумки свой блокнот и раскрыла его на странице, подписанной «21 мая, воскресенье». Я помнила все наизусть, да и список на сегодня оставался совсем коротким.

– 23.00 – забрать конверт внизу

– завтрак для Козакова (вегетарианский)

– Выезд завтра – в 12.00. Такси.

Я закрыла блокнот и с удовольствием потянулась. Возможно, мистик планировал спасать страждущих до самого утра – это его право. А меня ждал двухчасовой массаж, заказанный еще из Москвы, и вкусный ужин с хорошим вином. В глубине моего просторного номера стоял массажный столик, и я знала, что в проигрыватель уже вставлен диск со звуками текущей воды – мой любимый.

Я родилась уродиной и многие из вас смотрят сквозь меня, но это совершенно не значит, что я лишена удовольствий. В сущности, мне доступны все радости этого мира, которые можно купить за деньги. Я много работаю и стою очень дорого, но у меня нет ни ребенка, ни мужчины, которые могли бы разделить со мной материальные блага. Так стоит ли отказывать себе в том, что продается?

Стрелки часов указали половину девятого, и почти сразу в дверь тихо постучали.

– Добрый вечер, Анжелика. Очень рад вас видеть снова, – сказал массажист, и я ни на секунду не усомнилась в его искренности: чаевые, которые я оставляю, – это вполне существенный повод для радости.

Я уже шесть раз останавливалась в этом отеле, а мои предпочтения остаются неизменными: массажист был молод, высок и очень хорош собой.

Я легла на столик, укрытый душистым полотенцем. А потом по моей спине потекло теплое масло, которое пахло южными травами, и заскользили сильные руки мужчины, рожденного привлекать. Я медленнно провалилась в невесомое облако, сотканное из самых сладких человеческих удовольствий, которые можно купить за деньги в городе Санкт-Петербурге.