Тайна Животворящего Креста

Тайна Животворящего Креста
Михаил Палев

Артефакт-детективЧастный сыщик Валерий Тавров #9
В семье Липатовых из поколения в поколение передаются две реликвии – нательный крестик из черного дерева и древняя рукопись на венецианском языке, по преданию, написанная их предком Джованни Тозо. Она рассказывает о несметных сокровищах, среди которых ларец с частицами давно утраченного церковью Животворящего Креста, а ключ к нему – тот самый черный крестик. Многие поколения Липатовых искали ларец, но никто не смог его найти. И вдруг у них появились неведомые конкуренты: неизвестный похитил крестик у академика Липатова, а сам он умер – якобы от разрыва сердца. Возможно, удача в поисках клада улыбнется его племяннику Владимиру, ведь предание гласит, что обретение Животворящего Креста произойдет именно в этом году…

Михаил Палев

Тайна Животворящего Креста

Да воскреснет Бог, и расточатся врази Его, и да бежат от лица Его ненавидящи Его. Яко исчезает дым, да исчезнут, яко тает воск от лица огня, тако погибнут беси от лица любящих Бога и знаменующихся крестным знаменем, и в веселии глаголящих: радуйся, Пречестный и Животворящий Кресте Господень, прогоняй бесы силою на тебе пропятого Господа нашего Иисуса Христа, во ад сшедшего и поправшаго силу диаволю, и даровавшего нам тебе Крест Свой Честный на прогнание всякаго супостата. О, пречестный и Животворящий Кресте Господень! Помогай ми со Святою Госпожею Девою Богородицею и со всеми святыми во веки веков. Аминь.

    Молитва Честному Кресту

Пролог

– Народ совсем оборзел! Ездят, словно по пустыне, в которой полбедуина и четверть верблюда на один квадратный километр. Я понимаю, когда за рулем «Лексуса» блондинка в золоте и бриллиантах: ясно, что права она купила, а водить забыла научиться. Но если человек за рулем грузовика, то он по определению профессионалом должен быть, – так ведь нет! Практика показывает, что именно таких профессионалов и надо опасаться в первую очередь! Ну, чем не парадокс?

– Точно так! – согласился мой собеседник, мужик лет пятидесяти потертоинтеллигентного вида. – Я тебе так скажу: это все дерьмократы своей перестройкой народу мозги отшибли!

– Вот и я об этом, – подтвердил я, вдаваясь в воспоминания. – Помню, как в году эдак девяносто третьем шел я на рынок, что был на пересечении Алтуфьевского шоссе с улицей Пришвина.

– Годы были голодные: разгул окончательно победившего дикого капитализма и не менее дикой демократии, – прокомментировал собеседник. – Ужас! Кстати, меня Сергей зовут.

– А меня – Мечислав, можно просто Слава, – ответил я, пожимая Сереге руку, и продолжил: – Да, времена голодные были. Я тогда в авиационном бюро работал, начальником конструкторской бригады – двенадцать конструкторов в подчиненных, между прочим! – так у меня зарплата была в долларовом эквиваленте без учета налогов аж сорок пять «вечнозеленых общемировых ценностей» в месяц. С семьей на такие деньги после уплаты коммунальных платежей можно было впроголодь прожить не больше недели. Потому приходилось подрабатывать: я, начальник конструкторской бригады, после работы ехал в Мытищи ремонтировать магазин за пять долларов в час. Дышал в подвале краской, пылью и сыростью – и почитал за счастье такую подработку! Такие вот времена тотальной свободы… Да что я говорю?! Ты и сам знаешь!

Серега печально покивал головой.

– Что тогда было хорошо, так это то, что появилось много отличных книг, – вдохновенно вспоминал я. – И вот однажды понадобилась мне под книги новая книжная полка. А купить – денег нет. Решил я на рынке приобрести доску и соорудить из нее. И отправился на рынок, где по тем временам торговали всем: от досок до водки. Так вот, стою я на перекрестке, жду появления «зеленого человечка» на светофоре, а слева к перекрестку несется грузовик с пиломатериалом. Хорошо так несется – под сто километров, на каждой неровности подпрыгивает. А в те времена неровностей на дорогах было гораздо больше, чем «ровностей», так что грузовик трясется, словно в лихорадке. И вот, проезжая мимо меня, грузовик попадает колесом в особенно глубокую неровность, подпрыгивает – и из кузова вылетает доска! Хорошая такая доска: дюймовая, сантиметров двадцать пять шириной и длиной больше двух метров. Вылетает и буквально в полуметре от меня втыкается в газон! Полметра левее – и точно в голову пришлось бы.

– Повезло! – заметил Серега. – На полку такая доска идеально подходит. Тем более на халяву. Подобрал доску?

– Ха! Как бы не так! – грустно ответствовал я. – Пока я стоял, впав в кратковременный ступор после пережитого, какой-то мужик ее схватил и исчез вместе с ней. Так что пришлось доску для полки покупать за свои деньги. Вот так!

– Но у нас сейчас не тот случай, – возразил Серега, кивая на лежащего неподвижно в десятке метров от нас покойника. – Этот сам бежал через дорогу, не глядя по сторонам. Водила тут ничего не мог поделать!

– Ну, это уж гайцы выяснят, – заметил я и глянул на часы. – Пора бы им появиться! Кстати, и пешеходы сейчас тоже словно очумели. Еще понятно, если пьяный или обдолбанный, так нет же: абсолютно нормальные люди ведут себя как под гипнозом, словно не слыша и не видя того, что творится вокруг. Тут вот недавно ужасный случай произошел: мужик совсем молодой, сорок лет, переходил железную дорогу абсолютно трезвый и попал под поезд. Актер, только-только в популярном сериале снялся – и вот так… Ужасно! Может, видел его по телевизору? Имя прибалтийское такое: Армандс Нейландс-Яунземс.

– Ну как же! Он же в сериале «Знахарь» играл! – вспомнил Серега. – Этот самый доктор, до того, как ему пластическую операцию сделали. Так?

– Точно! – кивнул я.

– Неужели правда?! А я не слышал о его смерти. Жаль мужика! Такой талантливый, жить да работать, а вот ведь… – огорчился Серега.

– Вот так вот… – печально вздохнул я.

– О! Вроде менты подъехали, – оживился Серега. Действительно, из переулка выехала милицейская машина с мигалкой. Вылезший из нее старший лейтенант осмотрел лежащее на проезжей части тело, поговорил с невезучим водителем сбившей человека «Лады-Калины» и подошел к нам.

– Вы свидетели? – деловито осведомился он, открывая планшет.

– Да, – хором ответили мы с Серегой.

Записав наши паспортные данные, старлей принялся оформлять протокол.

– Как произошел наезд? – спросил он меня.

В памяти всплыли детали ужасного происшествия, и я невольно поежился. Как произошел? У меня на глазах. Похоже, теперь мне это все будет ночами сниться.

* * *

Я люблю на досуге прогуляться по центру Москвы. Что бы ни говорили об «изуродованном Лужковым» историческом центре города, но надо отдать должное прежнему мэру: наконец тут можно спокойно прогуляться, не опасаясь быть убитым внезапно отпавшим куском штукатурки от обветшалого «исторического памятника, находящегося под охраной государства». Да от таких «памятников» впору самих граждан охранять! А что касается «новодела», то ни один созданный по индивидуальному проекту новодел не может испортить вид города так, как портят его воткнутые на Садовом кольце унылые стандартные кирпичные, блочные и панельные жилые многоэтажки времен «развитого социализма». И при всем моем прохладном отношении к творчеству Церетели я категорически против переноса его монументальных творений вроде памятника Петру Великому или «памятника грузинскому языку» возле Тишинки. Когда-то передовые французские мыслители ужасались уродству Эйфелевой башни, ставшей позже символом Парижа. ИМХО, разумеется…

Так вот, проходя по одной центральной, но не очень оживленной московской улице, я стал свидетелем ужасного происшествия. Из подъезда дома, едва не сбив меня с ног, внезапно выскочил мужчина лет тридцати и стремглав бросился на противоположную сторону улицы.

Визг тормозов, глухой удар… Я ошеломленно созерцал выехавшую на тротуар «Ладу-Калину» и лежащее на проезжей части тело. К пострадавшему немедленно бросились двое прохожих, но тот явно уже не нуждался в помощи: неестественно вывернутая шея и неподвижный взгляд широко раскрытых глаз наглядно свидетельствовали о том, что несчастный умер мгновенно, сломав себе шею при падении на мостовую.

Несмотря на пережитое потрясение, от моего взгляда не укрылся тот факт, что после удара из руки потерпевшего вылетел какой-то предмет. Мне показалось, что это были ключи от машины с иммобилайзером. Поскольку на противоположной стороне улицы стоял серый седан, то у меня сложилось впечатление, потерпевший спешил именно к этой машине. Опасаясь, что какой-нибудь нечистоплотный субъект завладеет ключами и, пользуясь случаем, угонит чужую машину, я поспешил на другую сторону улицы. Искомый предмет лежал между тротуаром и колесом машины. Склонившись над ним, я с удивлением обнаружил, что это вовсе не ключи с иммобилайзером, а деревянный крестик на шелковой нити. Я поднял его и принялся с интересом рассматривать. Несомненно, крестик был именно тем предметом, что вылетел из руки потерпевшего в момент столкновения с машиной: больше никаких предметов ни на проезжей части, ни на тротуаре не наблюдалось. Да и серый седан тоже не принадлежал потерпевшему, поскольку, едва я поднял крестик, седан сорвался с места и быстро удалился – настолько быстро, что я даже не успел рассмотреть ни марку машины, ни водителя, ни даже номер.

Тем временем очевидцы происшествия вызвали «Скорую помощь» и представителя ГИБДД. Приезда последнего я и ожидал, коротая время с таким же свидетелем происшествия, как и я.

* * *

Мы добросовестно дали показания старлею, а тот добросовестно их записал, затем замерил тормозной след. Пока происходило столь – увы! – банальное для многомиллионного города действо, рядом с домом остановился милицейский минивэн. Вышедший из машины молодой мужчина лет двадцати пяти – судя по всему, оперативник – поздоровался с гаишным старлеем.

– А вы чего приехали? – поинтересовался старлей у опера.

– Позвонила женщина и сообщила, что в квартире напротив дверь нараспашку, а хозяин лежит посреди комнаты. Вот и приехали разбираться: криминал или нет. А у тебя чего?

– Мужик выскочил из подъезда и вот… Судя по всему, водитель не виноват: покойник бежал через улицу как угорелый. Наверное, он жил в этом доме и вышел не то за водкой, не то за сигаретами. Во всяком случае, в карманах у жмурика нет ничего: ни документов, ни сигарет с зажигалкой. Только ключи от квартиры. Даже бумажника нет, лишь в кармане рубашки двести восемьдесят рублей.

– Тогда точно за бутылкой бежал, – усмехнулся опер. – Как раз на пару бутылок водки и пару пива на утро. Если он действительно жил в этом доме, то его личность легко установить. Ладно, я пошел разбираться со своим жмуриком. Пока!

* * *

Утомленный унылой процедурой протоколирования, я совсем забыл про злополучный деревянный крестик и вспомнил о нем только поздно вечером, когда полез в куртку за сигаретами и наткнулся в кармане на гладкую деревянную поверхность. Я достал крестик и внимательно его осмотрел.

Деревянный крест, почти черный от старости, довольно большой для нательного, но вполне помещающийся на ладони. В верхний торец ввернуто серебряное, по всей видимости, ушко, тоже почерневшее от древности. Через ушко был продернут засаленный шелковый шнурок: видно, крест носили довольно долго на шее, но это было тоже очень давно. По осям креста были вбиты с разными промежутками двенадцать серебряных гвоздей, тоже почерневших. Гвозди были странные: с выпуклыми шляпками, идеально круглыми у основания, но сами головки были далеки от шарообразной формы и довольно длинные – при диаметре около пяти миллиметров они имели высоту примерно миллиметров семь-восемь. Приглядевшись, я обратил внимание, что они были вбиты в крест довольно небрежно: не только с разными интервалами, но и со смещением относительно осей симметрии креста. В общем, крест производил впечатление довольно грубой ремесленной поделки. Повертев его в руках, я обнаружил, что нижний торец креста гораздо светлее и ровнее, чем верхний: такое впечатление, что его сравнительно недавно старательно отшлифовали. Вот, в общем-то, и все. На первый взгляд никакой ценности крест не представлял, и вряд ли серебряные гвоздики стоили того, чтобы их выковыривать.

Я испытал чувство стыда: и как же я мог забыть о кресте?! Его следовало отдать гаишному старлею: вдруг по нему удастся установить личность бедняги-пешехода? Но как сейчас сообщить об этом? Ведь действительно странно: подобрав крестик, вылетевший из руки жертвы, я не сообщил об этом составлявшему протокол офицеру ГИБДД.

Поразмыслив, я решил: подожду. Если за пару недель в ГИБДД не выяснят личность погибшего, то я покаюсь в своей нелепой забывчивости. Или если вдруг объявятся родственники погибшего, то я отдам крестик им: вполне возможно, что это семейная реликвия.

Приняв решение, я положил свою находку в ящик стенки, в который обычно мои домашние складывают вещи, вроде бы необходимые, но не имеющие конкретного места хранения, и благополучно забыл о нем: все-таки не корона Российской империи!

Глава 1

Странная штука творится с нижним ящиком мебельной стенки: стоит туда положить какую-либо вещь, как тут же забываешь про нее и находишь лишь тогда, когда ищешь что-то важное: солнцезащитные очки в мае или зимние перчатки в ноябре. Не сомневаюсь, что в каждом доме есть такое заколдованное место.

Однажды вечером, когда я уселся с чашкой кофе перед компьютером с намерением пробежаться по бесконечным и увлекательным пространствам Интернета, раздался звонок домашнего телефона.