Советская военная разведка в Китае и хроника «китайской смуты» (1922-1929)

13 марта 1925 г. на заседании Политбюро ЦК РКП(б) было признано целесообразным создание «за наш счет» двух военных школ в Лояне и Калгане. В этой связи М. В. Фрунзе поручалось в кратчайший срок сформировать две военноинструкторские группы по 30–40 человек в каждой. Было признано желательным снабжение «сочувствующих Гоминьдану китайских войск» оружием советских образцов за плату. Л. М. Карахану предписывалось «…выяснить вопросы оплаты оружия либо деньгами, либо нужным нам сырьем и продуктами (хлопок, чай и пр.)». В распоряжение Карахана «немедленно» отпускалось «…некоторое количество оружия и боеприпасов иностранных образцов, по возможности за плату». В Лояне, в последующем в Кайфыне (провинция Хэнань), располагался штаб 2-й национальной армии, а в Калгане (провинция Ча-хар) – штаб 1-й национальной армии.

Если раньше поставки вооружений шли только Кантону, то теперь их предстояло распределять между НРА и тремя национальными армиями в зависимости от их поведения и быстро менявшейся военно-политической обстановки в Китае.

19 марта 1925 г. Политбюро ЦК РКП(б) постановило: «Создать комиссию в составе тт. Фрунзе, Молотова и Петрова (с заменой Войтинским) для общего наблюдения за текущими мероприятиями по помощи Гоминьдану и сочувствующим ему группам».

Так возникла Китайская комиссия Политбюро ЦК РКП(б). Первым председателем комиссии был М. В. Фрунзе, председатель Реввоенсовета СССР, нарком по военным и морским делам, кандидат в члены Политбюро ЦК РКП(б). В последующем его на этом посту заменил К. Е. Ворошилов. Состав Китайской комиссии был непостоянным, из нее выводились и в нее вводились новые члены.

17 апреля на первом заседании комиссии присутствовали Уншлихт, Чичерин

, Войтинский, Петров, Мельников

,

Лонгва

, Бортновский

и Берзин

. Из всех членов комиссии только заместитель руководителя Восточного отдела ИККИ Г. Н. Войтинский и заведующий Отделом Дальнего Востока НКИД Б. Н. Мельников прекрасно знали Китай. Последний же со знанием региона сочетал в себе и опыт разведывательной работы.

На своем апрельском заседании Китайская комиссия констатировала, «…что обстановка в Китае обостряется и развертывающиеся события требуют усиления нашей помощи». События предлагалось не форсировать, тщательно взвешивая в каждом отдельном случае целесообразность оказания помощи.

29 мая в постановлении второго заседания Китайской комиссии (Фрунзе, Уншлихт, Чичерин, Сокольников, Молотов, Бубнов

, Петров, Войтинский, Мельников, Бортновский, Лонгва) были детализированы предложения по оказанию помощи Китаю. Организация всей военно-политической работы в Китае, так же как и отпуск средств на расходы, объединялась и сосредоточивалась в «Киткомиссии». Вопрос о направлении средств на оказание помощи Гоминьдану и «Киткомпартии» передавался Коминтерну. Общее число инструкторов в трех группах и пекинском центре было определено в 128 человек. Содержание одной группы (вместе с оперативными расходами) не должно было превышать 200 тыс. рублей в месяц. Было поддержано предложение сформировать на Юге Китая две новые гоминьдановские дивизии и школу Вампу На формирование двух новых дивизий и содержание одной старой дивизии было отпущено 450 тыс. рублей сроком до 1 января 1926 г.

На усиление разведывательной работы было отпущено с 1 апреля по 1 сентября 1925 г. 30 тыс. долларов США, т. е. в среднем 6000 долларов в месяц. Указанная сумма включалась в общую смету расходов на военно-политическую работу в Китае. Мельникову и Лонгве было поручено разработать практические предложения по этому вопросу.

Отправку людей и военных грузов следовало производить максимально конспиративно, в том числе использовать иностранные суда.

В мае на север Китая в Калган в ставку 1-й национальной армии маршала Фэн Юйсяна прибыла группа военных советников из Советского Союза во главе с комкором В. К. Путной

. Среди прибывших в Калган военных советников были А. Я. Климов

, Б. А. Жилин, Н. Ю. Петкевич

и П. П. Каратыгин

. Политика предоставления помощи национальным армиям сопровождалась периодически возникавшими сомнениями в ее целесообразности. Уже в первые недели своего пребывания в Китае Путна высказал мнение о низкой политической сознательности и даже реакционности генералитета, в целом – о нецелесообразности политики опоры на национальные армии. В своих донесениях он докладывал М. В. Фрунзе: «Фэн принимает наше участие как неизбежное и очень неприятное зло».

Соображения Путны входили в противоречие с позицией полпреда Л. М. Карахана о потенциальных революционных возможностях северной группировки. Видимо, поэтому уже в июле Путну на посту руководителя группы военных советников сменил комкор В. М. Примаков.

5 июня 1925 г. на заседании Китайской комиссии Политбюро ЦК РКП(б) было принято предложение Фрунзе о формировании на территории Монголии для оказания помощи Фэн Юйсяну интернационального отряда в составе одного кавалерийского полка. Комплектование людского контингента полка предусматривалось произвести в Северо-Кавказском военном округе и из распущенных партизанских отрядов, а также добровольцев из Красной армии. Отряд должен был «существовать и действовать» как составная часть китайских войск. Формирование отряда предусматривалось произвести за счет имеющегося у Дальревкома «опийного фонда». Фрунзе должен был «…договориться с Дальбюро о порядке и формах реализации фонда».

А в июне того же года в центральной части Китая, в Кайфыне, в штабе командующего 2-й национальной армией генерала Юэ Вэйцзюня появились советские военные советники, возглавляемые Г Б. Скаловым

(псевдоним «Синани»).

Начальник штаба калганской группы советников, в последующем советник при начальнике связи НРА Н. В. Корнеев

(оперативный псевдоним «Андерс»), в своем докладе о работе группы отмечал иллюзии, которые питало руководство в Москве по поводу ситуации в Китае, а также ничем не оправданную поспешность при подготовке к отправке военных советников. Корнеев, в частности, писал:

«Москва представляла обстановку так, что военные действия – выступление Национально-революционной армии с национально-революционными целями – должны произойти в ближайшие месяц-два, и, соответственно, рисовала задачу группы как руководство национально-освободительной борьбой армии. При этом исходили из кратковременности войн в Китае и определили срок работы от 6 месяцев до одного года.

Подбор личного состава соответствовал такому взгляду на задачи группы. Начиная от начальника и донизу первоначального состава группы – никому не было указано на необходимость продолжительной и кропотливой работы в Китае; наоборот, кратковременность срока (?-1 год) усиленно подчеркивались, равно и необходимость напряженной короткой работы. Естественно, что в таких условиях в состав группы поголовно вошли не люди, решившие посвятить свою жизнь Китаю, а люди, лишь согласившиеся ненадолго оторваться от работы в Кр[асной] ар[мии] ради напряженной, непосредственно революционной работы в стране, представления о которой были самыми общими. Что для большинства членов группы поездка в Китай не была целью многих лет жизни, а лишь случайно представившимся эпизодом – об этом свидетельствует тот факт, что из группы лишь два человека до этого изучали английский язык, и лишь один из этих двух – китайский. Таким образом, сам подбор группы предопределял, что долго проработать в Китае она не способна…

За спешностью подбора последовала спешность подготовки. Не только подавляющее большинство группы не было знакомо с техникой конспирации, но и посылающие органы ее не соблюдали и не знали не только условий проезда по чужой территории, но и техники получения виз в Китпосольстве в Москве. Следствием этого явилась массовая явка новоиспеченных «коммерсантов» безо всяких деловых документов в китпосольство в Москве, отказы в визах, новая явка с «документами», поездка в специально прикрепленных вместо вагона-ресторана (для двух десятков «коммерсантов»!) спальных вагонах, штамп «Н. К. И. Д.» на проездных билетах «коммерсантов», неловкости на границе и т. д. Москве совершенно не были известны условия поездки через Монголию, не требующие строгих формальностей, и т. п. В результате поездка группы через Маньчжурию ни коим образом не могла укрыться от чжановского (Чжан Сюэляна. – Авт.) и японского сыска в Маньчжурии».

Ситуация не изменилась и по истечении года после прибытия в Китай первой партии военных советников (инструкторов). На их более строгий отбор было обращено внимание комиссии А. С. Бубнова в мае 1926 г. «Все отправляемые работники должны быть предварительно проинструктированы и пройти хотя бы краткий курс ознакомления с обстановкой в Китае в Восточном отделе Военной академии», – говорилось в практических предложениях комиссии. Учитывая, что инструкторы в большинстве случаев направлялись без знания китайского языка, а это мешало интенсивности и полезности работы, Карлу Радеку предлагалось обратить особое внимание на подготовку надежных и достаточно квалифицированных переводчиков в Университете трудящихся Китая им. Сунь Ятсена. Комиссия считала необходимым пересмотреть весь личный состав военных инструкторов в Китае и «…наметить как его освежение, так и пополнение». При этом подбор новых инструкторов должен был быть строго персональным с учетом как их квалификации, так и состояния здоровья и семейного положения.

В ходе боевых действий, продолжавшихся с февраля по март 1925 г., армия южнокитайского правительства вытеснила Чэнь Цзюнмина из восточной части провинции Гуандун. Победа над Чэнь Цзюнмином, однако, не сделала положение кантонского правительства устойчивее. Ситуация изменилась, когда в конце мая – середине июня 1925 г. при активном участии советских военных советников удалось освободить Кантон и прилегавшие к нему местности от занимавших его частей бывших союзников – юньнаньских и гуансийских войск.

В июне 1925 г. по решению ЦИК Гоминьдана были объявлены реформы военного и гражданского управления. Центральным органом управления армии стал Военный совет, назначаемый ЦИК, с упразднением должностей командующих и главнокомандующих армиями. Вопросы гражданского и административного управления выделялись из компетенции военных и передавались в полное ведение образуемых провинциальных правительств. Должность гражданского губернатора упразднялась. Все финансы должны были объединяться в руках правительства.

1 июля 1925 г. в Кантоне было провозглашено создание национального правительства Китайской Республики под председательством известного «левого» гоминьдановца, «лучшего оратора партии», одного из давних сподвижников Сунь Ятсена – Ван Цзинвэя

, пользовавшегося большой популярностью. Ван Цзинвэй по совместительству стал также председателем Военного совета национального правительства. М. М. Бородин был официально назначен главным советником национального правительства

В ответственный для Гоминьдана период подготовки к провозглашению национального правительства Политбюро ЦК РКП(б) было принято решение о форсировании военной помощи Кантону.

Достижение относительной централизации военного командования позволило приступить к реорганизации частей самой армии, что сопровождалось переводом их на денежное и вещевое довольствие, снабжение оружием и боеприпасами из централизованных правительственных источников. Войска подлежали переформированию по типовым штатам в дивизии, которые сводились в корпуса, с подчинением Военному совету Одновременно предусматривалось проведение «отрицательной военной и политической работы» по разоружению армий милитаристов, находившихся на территории Гуандуна. Определенный успех в этом направлении во многом был достигнут благодаря советским военным советникам. В последующем Чан Кайши пытался перенести приобретенный опыт и на воинские части милитаристов в других провинциях. Процесс затянулся на десятилетие без видимых результатов.

Чан Кайши и руководству Гоминьдана удалось к концу 1925 г. осуществить ряд мероприятий по реорганизации армии. Разношерстные милитаристские войска были переформированы в шесть корпусов Национально-революционной армии, костяком которой стали две дивизии из трех (1-й корпус) «партийной» армии под командованием Чан Кайши, созданные на базе военной школы Вампу. Лояльность Гоминьдану остальных пяти корпусов вызывала большие сомнения. Была предпринята попытка ввести в армии институт гоминьдановских политических комиссаров, однако эти начинания осуществлялись с большим трудом и не пустили глубокие корни.

Окончательный разгром войск Чэнь Цзюнмина осенью 1925 г. завершил этап утверждения Гоминьдана, который военным путем пришел к власти в провинции Гуандун, осуществляя военный этап строительства государства в локальных масштабах. Для этого Гоминьдану понадобилось до двух лет ожесточенной вооруженной борьбы с противниками своего политического курса в рамках одной провинции.

Проведенные мероприятия по реорганизации армии и освобождению Гуандуна от союзников-милитаристов выдвинули Чан Кайши на первые позиции среди военных, чему в не малой степени способствовали советские военные представители. Именно они помогли Чан Кайши освоить стратегию управления войсками.

«Внешне он резко выделяется от остальных своей военной выправкой, а манера держаться обнаруживает в нем в полном смысле военного начальника. Отличает его также личная работоспособность. Требовательный к себе, он также требователен и к своим подчиненным, – указывал В. К. Блюхер, хорошо знавший Чан Кайши. – …Самовлюбленный до крайности, он считал себя во всех отношениях выше других и признавал авторитетом для себя одного Суня. Упрям, и если ему взбредет в голову идея, а они у него рождаются часто, то столкнуть его с прямого решения или изменить «идею» бывало трудно, а делать это приходилось так, чтобы измененное решение преподнести ему как его собственное… Усиленно тренирует себя на изучении Конфуция, что делал даже в перерыве боев на фронте. Усиленно изучает жизнь и деятельность Наполеона, несколько раз даже задавал русским советникам вопрос: «Может ли быть в Китае Наполеон?». Несомненно, идея стать для Китая Наполеоном ему не чужда.

Большой индивидуалист. Вопрос о том, насколько искренне его отношение к коммунистам, дискутировался среди нас и кит[айских] коммунаров не раз. Одни считают, что он искренен, другие находят, что это он делает в силу того, что выступить против коммунистов – это, значит, испортить отношения с русскими и лишить себя помощи со стороны русских, от которых зависит получение оружия и, стало быть, рост его силы. Эта группа товарищей считает, что он покончит свои хорошие взаимоотношения с коммунистами в тот момент, когда почувствует себя сильным. Третья группа считает, что объективная обстановка заставит его сотрудничать с коммунистами даже тогда, когда он будет действительно силой. Последнее возможно, но вернее будет второе. Остается неизменным одно, что его надо по-прежнему прощупывать и что для окончательного вывода нет еще достаточных оснований.

Можно быть спокойным лишь за одно, что он пойдет до конца за освобождение Китая от иностранной зависимости и не будет заключать сделок с империализмом. И, наконец, не превратится в преследующего свои личные цели генерала… Дискутировался также вопрос, до каких же пор способствовать росту его сил? И на это… отвечали, что усиливать его больше чем тремя дивизиями нежелательно и что следует наряду с ним выставить и других политически надежных командиров из революционных генералов».

Эта во многом провидческая характеристика была дана Блюхером Чан Кайши в сентябре 1925 г.

«Для каждого разумного китайского генерала сейчас ясно, что Чан Кайши был выдвинут русскими коммунистами», – писал один из советских военных советников В. Е. Горев

(псевдоним «Никитин»). И не только выдвинут. Чан Кайши как военачальник, как стратег был сформирован русскими военными советниками и в первую очередь В. К. Блюхером.

В начале июля Блюхер выехал в Шанхай и Пекин и провел не менее месяца в Калгане в расположении Национальной армии Фэн Юйсяна, откуда в сентябре убыл в Москву. Главным военным советником в Кантоне был назначен Н. В. Куйбышев

(псевдоним «Кисанька»), младший брат Валерьяна Владимировича Куйбышева.

В августе в адрес КПК было направлено указание об «Организации вооруженных сил китайской революции», в основу которых был положен опыт Гражданской войны в России. Согласно этому указанию, был создан Военный отдел ЦК КПК в Шанхае, который возглавил Чжан Готао

, но его фактическим руководителем был советник Хмелев (А. П. Аппен