Зона Топь

– Гена, бросать ее нельзя. Она замерзнет, и ее съедят. Аня посоветовала ее взять.

В трубке послышался вздох.

– Тогда вези сюда.

– Не поняла. – Открыв дверцу машины, я стала трясти Анну за плечо, но она не просыпалась, я потормошила сильнее, но не разбудила. – Гена, Аня не просыпается.

– Не удивляюсь. – Голос Геннадия снова стал правильно-дружественным, то есть «никаким». – Думаю, ее сон близок к коматозному состоянию. Найми кого-нибудь в медицинском кабинете, пусть помогут перенести в самолет. Продиктуй мне номер кредитки, я скину тебе денег.

На слово «деньги» мой оранжевый голос заставил руку залезть в карман куртки и достать кредитку.

– Записывай мой счет и пересылай побольше денег. В Москве народ балованный взятками, сумму запросят немаленькую. Я иду к медикам.

В медкабинете сидели мрачный врач и две медсестры – помоложе и постарше. Доктор читал книгу, медсестры листали журналы.

– Помощь нужна. – Подойдя ближе, я выложила на стол две больничные выписки, два авиабилета и шестьсот долларов. – Хочу себя и подругу отвезти к якутскому шаману для прохождения курса нетрадиционной медицины.

Медсестры отложили журналы и смотрели на меня с искренним интересом и пониманием. Врач радоваться не спешил.

– А проблема-то в чем? Имеете право. Даже несмотря на то… – Доктор прочитал Анин анамнез. – Что, видимо, она спит. Да?

– Да. Она спит, – покаянно согласилась я. – Но дело не совсем в этом, дело в свинье.

Теперь все трое смотрели на меня, не отрываясь. Они бы со мной особо не церемонились, если бы не деньги на столе.

– Хавронья, это свинью так зовут, она особенная. Это… – тут меня осенило. – Это оплата за наше лечение. Вы только посмотрите на нее – и сразу поймете, что она необычная. И сделать-то всего надо немного. Внести Аню в самолет и уговорить экипаж самолета пропустить Хавронью. С деньгами вопросов нет. Поможете?

– Ну, как, как… – доктор встал и протянул мне билеты и выписки, – не помочь больному человеку? Сейчас я выпишу вам сопровождение, а девочки… Эльвира, давай к грузчикам, у тебя быстрее получится, а ты, Юля, к экипажу…

– Я могу к трапу подъехать. У меня «Лексус» на стоянке стоит.

– «Лексус» – это хороший диагноз, это впечатляет. – Врач сел, спрятал деньги в карман и начал писать нужную бумагу.

Думаю, в любом аэропорту если не каждый день, то уж каждую неделю происходят и странные, и трагические, и смешные случаи. Но уверена – наша сегодняшняя посадка в самолет останется в легендах. Она произвела сильнейшее впечатление на всех и каждого, кто соприкоснулся с транспортировкой трех милых девушек.

Я поднималась по трапу сама, Аню поднимали на носилках, Хавронью, визжащую на все летное поле, затаскивали двое грузчиков. Сзади поднимался врач в белом халате и уговаривал всех не волноваться.

Проследив за обустройством Ани и Хавроньи, я села на свое место в самолете и открыла шторку иллюминатора. Зазвонил мой телефон.

– Машка, ты когда в больницу вернешься? Я ж беспокоюсь и за твое здоровье, и за гаишников. – Толя, как всегда, что-то жевал, разговаривая со мной.

– А за них-то с какой радости?

– Жалко мне того инспектора, который решит содрать с тебя штраф.

– Толя, если бы я не экономила каждый рубль, мы бы ни дом не купили, ни магазин. Ой, забыла тебе сказать, я лечу в Сибирь, в поселок Топь. Аня впала в летаргический сон и одна не долетит.

– Что? – Голос братца сорвался на дискант. – Куда ты собралась с незаросшими ребрами? Да тебя с самолета снимут! У тебя же внешний вид пострадавшей в пьяной драке в коммунальной квартире.

– А вот и неправда, я уже сижу, смотрю в иллюминатор. Мне Гена денег для взяток выслал. И все взятки сработали. Я тебе из Топи позвоню. За ребенком смотри.

– Ты какого имеешь в виду? – Голос брата был излишне серьезен. – Старшенького или младшенького?

– Только Данилу. И не надо меня подкалывать, у тебя теперь есть Ниночка, сам узнаешь, какова на вкус ревность.

– Ладно. – Брат примирительно заурчал довольным голосом: – Присмотрю и за Данькой, и за Ниной, и за Кириллом. Езжай, если нужно. Своих бросать нельзя.

Самолет плавно взлетел над землей. Рядом со мной в кресле спала Анна, в ногах сопела Хавронья. Стюардесса, которой я лично заплатила триста долларов, принесла три одеяла и поправила ширму, отделяющую наш женский коллектив от других пассажиров.

Да уж, наша троица и здесь вызывала интерес. Спящая красавица, толстая тетка с гипсом и коричневая Хавронья – колоритная компашка.

«Это чего же такое творится? Это же авантюра!» – возмутился мой оранжевый голос. «А все равно другого выхода у тебя нету, – запел голубенький голосок. – Анечку бросать нельзя». «И чего тебе дома-то делать? – зевнул болотный голос. – Там сейчас будет проистекать роман между Толиком и Ниночкой, и ты будешь мешаться. И Кирилл к тебе только один раз приехал и при этом морщился. Свали от них подальше, пусть соскучатся».

* * *

После приземления я, отодвинув ширму, наблюдала, как из самолета выходили пассажиры. Сидела и ждала помощи, надеясь, что Гена что-нибудь организует, ведь я не могла самостоятельно вытащить Аню и при этом держать свинью. Левая рука тупо ныла под гипсом, Хавронья смотрела на меня непонимающими глазами, словно вопрошая, за каким таким фигом я завезла ее на край земли.

За окном рыхлой занавесью неслась метель.

У выхода из самолета наметилось оживление, и под хихиканье бортпроводниц в салон втиснулся молодой мужчина, в котором я узнала Гену.

Я видела Гену всего один раз, в прошлом году. Уже тогда я обратила на него внимание, несмотря на то что была влюблена в Кирилла. Гена среднего роста, возраста «не молодой, не старый» и бешеного обаяния. Не сразу замечаешь, какого цвета у него глаза, форма носа и цвет волос. Просто нравится – и все!

Оранжевый голос поздравил меня: «На мужика реагируешь, значит, пошла на поправку». Тут болотный голос добавил: «Только помни о своих, на сегодня просто уникальных, внешних данных… Крррасотка!»

Гена встал передо мной. Оранжевый голос сигнализировал мне, что пора заканчивать игру в молчанку и начинать выбираться из самолета, размять затекшие ноги.

– Ты Машей будешь? – проникновенно поинтересовался Гена.

Я огляделась. Спящая Аня, подхрюкивающая от неопределенности Хавронья, и я – во всей красе восьмидесяти килограммов и с синяком в пол-лица. Больше никого.

– А что, есть другие варианты?

Гена приветливо улыбнулся:

– Извини, не узнал.

Он щелкнул пальцами, и в самолет резво вошли два бойца в теплом обмундировании. На ходу развернув мягкие носилки, они споренько уложили на них Анну, ласково задвинув сапогами Хавронью в угол, чтобы не мешала.

Меня Гена буквально выдернул из кресла, накинул на плечи военный ватник.

– Давай, Маша, быстрее, а то мы распорядок работы аэродрома нарушаем.

– Как нарушаем? – не поняла я.

– За большие деньги. Нас вертолет ждет. Хрюша, топочи за нами.

Разумная свинюшка тут же вскочила на копытца и поцокала к выходу.