Небо в клеточку

Откуда-то дунул легкий ветерок, и я зябко повела плечами.

– Пойдем назад? Или, может, лучше поднимемся на второй этаж? – обнимая меня сзади, предложил Антон. Рука его легла мне на грудь и, как бы невзначай, легонько сдавила. Дыхание мое участилось. Через несколько секунд наши губы опять встретились.

Его вопрос уже не нуждался в ответе. У меня все равно недостало бы сил сказать «нет», но все же…

– Давай немного воздухом подышим, – произнесла я неожиданно для себя самой. Все же надо мной довлело киреевское предложение. Чтобы прогнать дурные мысли окончательно и без лишних душевных мук упасть в объятия Антона, мне понадобилось несколько глотков прохладного ночного воздуха. Ну а затем уже…

Мы опять некоторое время целовались. На этот раз инициатором явилась я сама.

– Хорошо, я только куртку тебе принесу. А то прохладно, – сказал мой кавалер и с видимым сожалением выпустил из своих объятий. Затем оставил меня одну.

«Что ж, все оказалось не так уж и плохо!» – решила я и от нечего делать не спеша побрела вперед по дорожке.

Ночь уже вступила в свои права, и безоблачное небо заполонили яркие звезды. Луна половинкой белого кругляша висела над Волгой. Неожиданно в мои грезы вторгся еле слышный разговор. Повинуясь внезапному импульсу и стараясь быть незаметной, я подобралась поближе.

– Ты меня за кого принимаешь? Быстро говори, куда дел? – услышала я приглушенный женский голос. – Она или он тебе больше пообещали? Говори, паскуда!

«Лада?» – удивилась я. Отчего-то мне показалось, что голос принадлежит не ей. Тогда кому? В настоящее время в поместье находятся всего две женщины. Если, конечно, не брать в расчет неоперившегося птенчика по имени Катя. Хотя кто знает? Может, она нам с Ладой фору даст? В принципе все, что должно вырасти, уже находится у нее на определенных для того природой местах. Но голос принадлежал явно не ей. Анна Андреевна давно уже в Тарасове. Скорее всего, зализывает душевные раны после стычки с благоверным.

– Ты не ори на меня, – речь сторожа была на удивление чиста, без всяких шмыганий и нелепых «это» во фразах. – Сейф пуст. Я не идиот, и с глазами у меня все в порядке. Так что извини!

Затаив дыхание, я слушала, боясь пропустить хоть слово. Но неожиданно наступила на что-то, и под ногою хрустнуло.

– Идет кто-то! – негромко произнесла женщина, и две еле различимые в ночном сумраке тени окончательно растворились где-то у домика сторожа.

«О чем они говорили? – подумала я. – И кто это, черт возьми?!»

У меня сразу же появилось ощущение, что я только что узнала нечто очень важное.

Важное для кого? Для меня? Отнюдь! Может, для господина Киреева оно и существенно. Но, как говорят японцы, для меня он уже потерял свое лицо. Моя единственная забота – в воскресенье в три сдать на руки ему целым и невредимым его отпрыска, сделать всем ручкой адью и свалить навсегда. И то, что Катя в настоящее время спит, меня очень даже радовало.

И тут я услышала хруст и негромкое чертыхание.

– Садовник, подлец! Веток нарезал и не убрал! И за что только деньги получает! – морщась от боли, посетовал Антон. – Завтра же позвоню и выскажу все, что о нем думаю!

Я усадила мужчину на газон и ощупала щиколотку. Вывих оказался не сильным, но о дальнейшей прогулке не могло уже идти и речи.

Мы вернулись в холл.

Первое, что бросилось в глаза, – фигурка женщины в одной ночной рубашке, спешащая нам навстречу. Лада. Она еще не успела открыть рта, как я поняла, что случилось нечто похуже вывиха у ее братца. Ладе осталось преодолеть последнюю пару метров, как тихий полумрак гостиной разрезал душераздирающий вопль. Источник кошмарного звука находился на втором этаже.

«Это Катя!» – сказала я себе и бросилась вверх по лестнице.

То, что я увидела по прибытии в кабинет, до сих пор периодически встает перед глазами.

Начну с того, что, как только я влетела на второй этаж, тут же обратила внимание, что дверь в кабинет господина Киреева открыта настежь. Помнится, когда я покидала его, то оставила створку чуть приоткрытой.

Я вошла внутрь, и… глаза полезли на лоб. Я даже попятилась и на несколько секунд оцепенела.

Скажу сразу, было от чего оцепенеть! Представьте себе картину: посреди комнаты лежит Андрей Викторович, невидящими глазами уставившись в потолок. Невидящими, потому что мертв. Мертв так, как может только быть мертв человек, которому в лоб вогнали пулю. Аккуратная круглая дырочка зияет почти посредине, и лишь небольшая капля крови виднеется на краю раны. Зато стена у сейфа вся в темно-красных крапинах. Стреляли почти в упор, и пуля на выходе основательно разворотила бедолаге затылок. Лужа крови вокруг головы расплылась почти правильным овальным пятном.

Справа от трупа – сейф. Открыт настежь, причем оба отделения сразу. Содержимое частью на месте, частью на полу, прямо перед ним. Тот, кто копался в нем, очень торопился.

Словом, есть о чем подумать! Но все это – еще полбеды! У дивана на корточках сидит Катя и безудержно рыдает. А в правой руке, которую она почему-то прижимает к голове, – пистолет. Скорее всего, тот самый, что я видела в сейфе. И тот самый, из которого застрелили господина Киреева. Это я поняла сразу.

– Катя! – услышала я за спиной изумленный голос.

И этот возглас сразу привел все вокруг в движение. Я вышла из оцепенения. В дверях стояла Лада. Как и я, она в шоке. Следом, с небольшим опозданием, за ее спиной появился Антон Валентинович.

Катя вдруг резко вскочила и понеслась на нас. Мы все, трое взрослых, невольно шарахнулись в стороны, но девушка нас вообще не замечала – она бежала прочь из дома.

Я первая пришла в себя настолько, чтобы начать что-то делать.

– Антон, – скомандовала я, – звони «ноль-два», а я постараюсь найти Катю и поговорить с девушкой.

– Может, «Скорую»?.. – сквозь всхлипы спросила Лада. Она уже начала рыдать.

«Дура, что ли?» – раздраженно подумала я, но благоразумно промолчала. Человек непривычный, потому и мелет всякую чушь.

– «Скорой» тут делать уже нечего, – покачала я головой. – Ему теперь никто не поможет.

Я покинула комнату. Хотела спуститься сразу вниз, но потом решила все же заскочить к себе. У Кэт в руках пистолет, а стать следующей жертвой ее сумасбродства мне не хотелось совершенно!

Затем я выбежала в сад и сразу же созналась себе, что совершенно не знаю, где искать беглянку. Куда она могла спрятаться – ума не приложу!

Ноги сами несли меня к сторожке. Я хотела постучать, но затем передумала. Дверь была приоткрыта, и изнутри доносились звуки какой-то бурной деятельности. По своей природе я не слишком любопытна, но ввиду крайних обстоятельств… А справедливости ради надо сказать, что убийство человека, без сомнения, попадает под такое определение!

Словом, зашла я без стука и застала сорокалетнего Санька за весьма интересным занятием: он шустро упаковывал вещички. Мой визит вверг его на пару секунд в шок. Сторож явно растерялся и не знал, что делать: то ли продолжать набивать тряпьем здоровенную спортивную сумку, то ли попытаться придушить меня. Первое или второе? Пока он колебался, я задала невинный вопрос, пытаясь таким образом форсировать события:

– Далеко собрался?

– У-у-у, сучара!

Санек, как я живо сообразила, склонился ко второму, совершенно для меня неприемлемому варианту дальнейшего развития наших с ним взаимоотношений, а своей шеей я дорожу! У меня оставалось несколько видов ответных действий: во-первых, вступить с ним в рукопашную схватку. Но эта идея мне не очень нравилась. Даже если я одолею такого кабанчика, то рискую выйти из боя изрядно потрепанной. Тем более что нужда в физических упражнениях меня как-то не заботила! Второе: просто убежать. Санек с его оплывшей комплекцией вряд ли меня догонит. Правда, существует вероятность заполучить тяжелым предметом в спину. Я бегло оглядела комнату и убедилась, что арсенал у него для этого достаточный. Да и разговор, нужный мне, тогда попросту не состоится.

Потому я выбрала самый простой и, с моей точки зрения, наиболее практичный выход из сложившейся ситуации. Моя правая рука в одночасье удлинилась на размер ствола. Кругляш дула смотрел точнехонько в лоб Саньку.

Тот остановился, словно наткнувшись на невидимую стену, и, как от резкого толчка в грудь, попятился назад.

– А теперь говори, голубок: куда намылился?

– Да твое какое дело? – В его голосе уже не чувствовалось угрозы, только бессильная злоба. Но это уж сколько душе угодно!

– Дело такое: недалеко отсюда совершено убийство…

– Что за херню ты несешь?!

– Киреев Андрей Викторович… Его убили.