Оценить:
 Рейтинг: 0

Лабиринт чародея. Вымыслы, грезы и химеры

Жанр
Год написания книги
2024
Теги
1 2 3 4 5 ... 23 >>
На страницу:
1 из 23
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Лабиринт чародея. Вымыслы, грезы и химеры
Кларк Эштон Смит

Фантастика и фэнтези. Большие книги
На последнем континенте Земли под дряхлым, но все еще деспотичным солнцем процветает некромантия, живыми правит бог смерти, мумии бунтуют против тех, кто их оживил, а отмщение колдуна – ничто в сравнении с возмездием богов. На доисторическом континенте Земли загадочная белая сивилла предрекает катастрофы, а в толще ледников таятся жестокие демоны. В средневековой Франции с кометы приходит чудовище-гурман, античная статуя сбивает монахов с пути истинного, а колдун-женоубийца и мудрая волшебница получают по делам своим. На современной Земле коллекционер странного безвозвратно погружается во времена, что предшествовали первобытным, путешественник сгорает в инопланетном огне, явившемся из глубокой древности, а слишком самокритичному писателю мстят демоны недописанных рассказов…

Кларк Эштон Смит (1893–1961) – один из трех столпов «странной фантастики» 1930-х (вместе с Робертом И. Говардом, создателем Конана, и, конечно, творцом «Мифов Ктулху» Говардом Филлипсом Лавкрафтом, в чьих рассказах вымыслы Смита то и дело гостят), последователь Эдгара Аллана По и Амброза Бирса. Он переплавил фантастику в последнем огне романтической поэзии и дошел до новых пределов подлинного ужаса – так мир узнал, какие бесконечные горизонты способны распахнуть перед нами и фантастика, и хоррор, и Смиту очень многим обязаны и Рэй Брэдбери, и Клайв Баркер, и Стивен Кинг.

В этом сборнике представлены работы 1932–1935 годов, периода бурного расцвета Смита как рассказчика, а также его менее многочисленные позднейшие тексты; большинство рассказов здесь публикуются в новых переводах.

Кларк Эштон Смит

Лабиринт чародея. Вымыслы, грезы и химеры

Бессмертные с Меркурия

I

Очнувшись, Клифф Говард сразу же ощутил почти невыносимый жар. Этот жар, словно исходивший из распахнутой печной дверцы, накатывал со всех сторон и тяжелым расплавленным металлом лился на лицо, руки, ноги и туловище. Еще не успев открыть глаза, Говард почувствовал, как по закрытым векам, окрашивая их в огненно-красный, лупит яростный свет. От этого свечения болели глазные яблоки, под всепоглощающим раскаленным потоком сжималась каждая клеточка тела, а в голове что-то тупо пульсировало – может, из-за жары, а может, его кто-то ударил по голове.

Очень смутно Говард начал припоминать, что участвовал в какой-то экспедиции… где-то… Но все усилия сосредоточиться тут же пришлось бросить из-за нового необъяснимого ощущения. Он почувствовал, как то, на чем он лежит, быстро, покачиваясь и подскакивая, движется против ветра, который опаляет лицо своим адским дыханием.

Говард открыл глаза и едва не ослеп: прямо над ним раскинулось белесое небо, а по бокам в это небо призрачными джиннами уплывали столпы пара. Где-то за пределами поля зрения светилось что-то огромное и палящее, и поворачивать туда голову было страшно. Внезапно он осознал, что это такое и что происходит. Память окатила его потоком образов, а вместе с памятью пришли тревога и растерянность.

Говард вспомнил, как в одиночестве отправился на прогулку в необычайные низкорослые джунгли в терминаторе Меркурия – эта сумеречная зона, узенькая полоска с теплым и влажным климатом, располагалась между раскаленными пустынями, вечно изнывающими под лучами огромного солнца, и теневой стороной планеты, где громоздились друг на друга горы ледников.

Он не успел далеко отойти от космического корабля – одолел милю, не больше, в сторону пылающего на горизонте отсвета (само солнце оставалось полностью скрытым из-за либрации планеты). Джонсон, руководитель этой первой научной экспедиции на Меркурий, предупреждал, что не следует бродить вот так вот в одиночестве, но Говарду, ученому-ботанику, очень уж не терпелось исследовать неведомый мир, в котором они пробыли уже около недели по земному времени.

К изумлению путешественников, на Меркурии обнаружился небольшой слой разреженной, но вполне пригодной для дыхания атмосферы, которая подпитывалась влагой от испаряющихся льдов, ведь размер сумеречной зоны постоянно менялся, и по направлению к солнечной стороне все время дули сильные ветра; астронавты могли обойтись снаружи и без скафандров. Говард не ждал подвоха, поскольку робкие, похожие, скорее, на зверей местные жители не выказывали никаких признаков враждебности – при приближении человека они тут же пускались наутек. Остальные виды, насколько можно было судить, принадлежали к низшим формам жизни, часто полурастительным, а ядовитых и хищных особей исследователи с легкостью обходили стороной.

Даже огромные уродливые рептилии, похожие на саламандр, которые, по всей видимости, спокойно забредали из сумеречной зоны в раскаленные пустыни, купающиеся в лучах вечного солнца, ни на кого не спешили нападать.

Говард как раз исследовал странное растение, похожее на большой трюфель, которое обнаружил на полянке среди бледных, увешанных стручками кустарников, низко пригибающихся к земле из-за ветра. Когда ботаник дотронулся до него, оно, продемонстрировав некоторое оживление, попыталось зарыться в болотистую почву. Ботаник тыкал в него засохшей губчатой ветвью, отломанной от куста, размышляя, к какому классу отнести этот вид, а подняв голову, увидел, что вокруг стоят дикари-меркуриане. Они бесшумно подобрались к нему из грибовидных зарослей, но поначалу ученый не испугался: он решил, что туземцы просто преодолели робость и проявляют таким образом свое варварское любопытство.

То были скрюченные низкорослые существа, которые в основном ходили на двух ногах, но, перепугавшись, улепетывали прочь на четвереньках. Земляне окрестили их длукусами – именно такие кудахчущие звуки дикари часто издавали. На коже у длукусов росла чешуя, как у ящериц, а выпученные глазки покрывало что-то вроде тонкой пленки. На внутренних планетах едва ли сыщешь других столь же отталкивающих и мерзких созданий. Но когда туземцы сомкнулись кольцом вокруг Говарда, пригнувшись и беспрестанно кудахча, он решил, что они пытаются таким образом общаться, и не вытащил свой тонанитный пистолет. В руках у них были грубые обломки какого-то черного минерала, и эти перепончатые руки тянулись к Говарду, но тот решил, что они хотят подарить ему камни в знак мирных намерений.

Выражение на уродливых лицах невозможно было понять, и дикари успели подобраться очень близко, прежде чем он наконец заподозрил неладное. Без предупреждения, совершенно спокойно и очень слаженно они накинулись на ученого, орудуя своими камнями. Говард отбивался как мог, но его ударили сзади по голове, и он рухнул в небытие.

Все это он вспомнил достаточно отчетливо, но между тем моментом, когда он потерял сознание от удара, и нынешним явно произошло что-то еще. Что же случилось и куда его везут? Может, длукусы взяли его в плен? Судя по ослепительному свету и обжигающей жаре, всему этому есть лишь одно объяснение: его тащат на солнечную сторону Меркурия. А то раскаленное пятно, на которое он не осмеливался даже взглянуть, – край солнца, показавшийся над горизонтом.

Говард попытался сесть, но ему удалось лишь чуть приподнять голову. Его руки, ноги и грудь были крепко привязаны кожаными ремнями к какой-то движущейся штуке, которая приподымалась и опускалась, будто от чьего-то тяжелого дыхания. Чуть повернув голову, ученый разглядел закругленную бугристую поверхность, покрытую сетчатым узором. Что-то такое он уже видел раньше.

И вдруг он вспомнил и содрогнулся от ужаса. Его, как Мазепу в поэме Байрона, привязали к спине одного из саламандроподобных чудовищ, которых ученые с Земли окрестили теплоящерами. Эти существа напоминали больших крокодилов, вот только ноги у них были длиннее, чем у любой земной рептилии. По всей видимости, их толстые шкуры каким-то удивительным образом не проводили тепло, а потому оберегали своих хозяев от высоких температур, при которых любое другое животное мгновенно бы изжарилось.

Земляне пока точно не выяснили, где именно располагается ареал обитания этих тварей, но во время короткой вылазки на корабле ближе к солнечной стороне видели теплоящеров в пустынях, где вода перманентно находилась в состоянии кипения, а затекающие из сумеречной зоны ручьи и реки тут же обращались в густые облака пара на голых раскаленных скалах.

Говард испытывал ужас – он осознавал, в каком положении оказался и какая его ожидает судьба, – но к ужасу примешивалось удивление. Наверняка это длукусы привязали его к спине ящера, но как существам, располагающимся так низко на эволюционной лестнице, хватило ума использовать ремни? Судя по всему, длукусы вполне способны были на простейшие расчеты, а также отличались дьявольской жестокостью. Очевидно, его осознанно обрекли на кошмарную, мучительную смерть.

Однако же размышлять об этом было некогда. Его теплоящер, передвигаясь неописуемыми прыжками и рывками, углублялся в жуткий ад из клубов пара и раскаленных скал. С каждым мгновением гигантский шар невыносимо белого солнца все выше поднимался над горизонтом, изливая на Говарда полыхающие жаром лучи. Бугристая шкура животного раскалилась, как решетка для гриля, и жгла ученого сквозь одежду, а когда он в ужасе пытался вырваться, нагревшиеся кожаные ремни до боли врезались в запястья, шею и лодыжки.

Ворочая головой из стороны в сторону, он еле-еле различал острозубые скалы, проступавшие из-за завесы адских испарений. В голове все плыло, он почти бредил; казалось, кровь вот-вот вскипит у него в жилах. Время от времени Говард проваливался в чудовищное беспамятство: на него как будто падала черная пелена, но и тогда все чувства продолжал терзать всесокрушающий жар. Он словно погружался в бездонную пропасть, преследуемый безжалостными потоками огня, озерами расплавленного металла. И вместо черноты небытия его охватывал неумолимый свет.

Иногда Говард полностью приходил в себя и сразу стискивал зубы, чтобы не завопить от нестерпимой боли. Раскаленные веки обжигали глаза, когда он пытался сморгнуть; окружающее он видел теперь урывками, сквозь вращающиеся огненные колеса и полыхающие цветные пятна, будто картинки в безумном калейдоскопе.

Теплоящер шагал вдоль извилистого потока, со злобным шипением перетекавшего с одной стремнины в другую среди покореженных скал и изрезанных расщелинами склонов. Время от времени ветер сдувал на землянина полотнища и столпы раскаленного пара, которые обваривали обнаженные руки и лицо. Когда зверь перепрыгивал через огромные трещины, разверзшиеся в накалившемся камне, кожаные ремни невыносимо впивались в тело.

Казалось, мозг в голове закипает, а кровь в жарящемся заживо теле обратилась в огненный поток. Говард силился вдохнуть, но воздух обжигал легкие. Вокруг закручивались вихрями испарения, непонятно откуда долетал приглушенный рев. Теплоящер остановился, и, чуть повернув голову, Говард увидел, что животное стоит на каменистом краю бездонной пропасти, в которую рушатся в облаках пара потоки воды.

Сердце не справлялось, органы чувств отказывали, Говард из последних сил, словно умирающий, пытался вдохнуть горячий воздух. Пропасть и чешуйчатый монстр качнулись и завертелись, заклубились вихри пара, и Говарду показалось, что его странный скакун ринулся прямо в огромную, укрытую пеленой бездну.

И вдруг из обжигающего тумана всплыли какие-то демоны, закутанные в сияющие белые одежды с капюшонами, схватили его и поволокли куда-то в свою неведомую преисподнюю. Перед Говардом промелькнули странные нечеловеческие лица, его обожженной плоти коснулись неестественно прохладные пальцы, а потом все окутала тьма…

II

Говард очнулся в какой-то совершенно непонятной и дикой обстановке. Он сразу и с невероятной ясностью вспомнил, что случилось перед тем, как он окончательно потерял сознание, но нынешнего положения все это никак не объясняло.

Он лежал на спине, окутанный зеленым сиянием – успокаивающим и мягким, цвет которого наводил на мысль то ли о молоденькой травке, то ли об изумрудных морских волнах далекой Земли. Свет был со всех сторон, и сверху, и снизу, он омывал тело прохладной рябью, даруя ощущение невероятной бодрости.

Говард понял, что на нем нет одежды; он чувствовал необычайную легкость, как будто пребывал в невесомости. Не веря своим глазам, он обнаружил, что на теле нет ожогов, а еще он не ощущает боли – не осталось вообще никаких последствий, которые неизбежно должны были наступить после страшного испытания в меркурианской пустыне.

Вначале Говард не различал вообще ничего, кроме зеленого сияния, словно вокруг больше ничего и не было и он парил в огромной пустоте. Но потом он осознал свою ошибку. Вытянув руки, он наткнулся на стены и понял, что лежит в узенькой камере, крыша которой располагается всего в нескольких футах над ним. Внизу на таком же расстоянии был пол, а сам он без какой-либо поддержки лежал прямо в воздухе между ними. Загадочный зеленый свет струился со всех сторон, и потому казалось, что он завис в беспредельном пространстве.

Внезапно у него в ногах зеленое сияние померкло, сменившись ярким белым заревом, напоминавшим солнечный свет. Из этого зарева вынырнули длинные гибкие шестипалые руки, ухватили Говарда за лодыжки и осторожно вытянули из зеленой камеры. Когда его ноги, а затем и тело прошли через белый ореол, к нему вернулось ощущение тяжести, и спустя мгновение он уже стоял посреди большой комнаты, стены которой были облицованы каким-то блестящим светлым металлом. Подле него странное неземное существо закрывало дверцу, через которую Говарда и вытащили из изумрудного сияния камеры, а рядом стояли еще двое таких же, и один из них держал его одежду.

Землянин, все больше изумляясь, вгляделся в этих невероятных существ. Роста они были довольно высокого и обладали похожим на человека сложением, но при этом отличались почти богоподобной красотой и грацией, какую редко увидишь даже у прекраснейшей древнегреческой статуи.

Крылья носа, уши, губы, ладони – вообще все черты были исполнены фантастического изящества; одежды существа не носили, а их белая, полупрозрачная кожа словно сияла внутренним светом. На крупных умных головах вместо волос переплетались тяжелые отростки, переливающиеся разными цветами, – они двигались, перевивались между собой и будто жили собственной странной жизнью, как локоны горгоны Медузы. Ноги были похожи на человеческие, только сзади на пятках торчали длинные костяные шпоры.

Все трое смотрели на землянина, и их непроницаемые глаза сверкали, точно алмазы, но были холоднее далеких звезд. В довершение всего тот, который только что закрыл дверцу камеры, обратился к Говарду высоким и мелодичным голосом, похожим на звуки флейты, и поначалу непонятная речь оказалась, к изумлению землянина, безупречным английским:

– Мы полагаем, что ты уже полностью оправился от пережитого. Тебе повезло: мы наблюдали в визиры, как дикари схватили тебя и привязали к спине гроко – вы называете их теплоящерами. Дикари приручают этих зверей: сами они не умеют добывать огонь, но при этом весьма своеобразным образом используют склонность гроко бродить по ужасным пустыням на солнечной стороне. К спинам зверей привязывают пленников – иногда представителей враждебных племен, а иногда и своих же соотечественников; ящеры заходят в раскаленную пустыню, и жертвы поджариваются живьем; как бы сказали вы, до хрустящей корочки. Потом ящеры возвращаются к своим хозяевам, и те пожирают запеченное мясо. К счастью, нам вовремя удалось освободить тебя, поскольку гроко приблизился к одному из входов в наши пещеры. Когда мы тебя нашли, твое тело покрывали обширные ожоги, ты определенно погиб бы из-за них, если бы мы не подвергли тебя исцеляющему излучению зеленой камеры. Об этом излучении, да и о многих других тоже, вашим ученым неизвестно; оно также обладает занимательным свойством – создает поле невесомости. Именно поэтому ты не чувствовал там собственного веса.

– Где я нахожусь?! И кто вы такие?! – воскликнул Говард.

– Ты находишься под поверхностью Меркурия. Я Агвур, ученый и знатный муж, мой народ повелевает этой планетой. – Тон меркурианина сделался надменным, как будто он поучал неразумного ребенка: – Мы называем себя оумнисы, мы древний народ, весьма искушенный в тайнах природы. Чтобы защититься от солнечной радиации, которая, разумеется, воздействует на Меркурий гораздо сильнее, чем на более удаленные планеты Солнечной системы, мы обитаем в пещерах, чьи стены облицованы металлическим сплавом нашего собственного изобретения. Даже тоненький лист, изготовленный из этого сплава, не пропускает вредоносные лучи, а ведь некоторые из них легко проникают сквозь любые другие виды материи. Выходя во внешний мир, мы облачаемся в защитные костюмы из этого же сплава; на нашем языке он называется моуффа. Таким образом мы всегда защищены от солнечной радиации и потому практически бессмертны и не подвержены недугам, поскольку в природе смерть и распад являются результатом определенного солнечного излучения, частоту которого не способны зафиксировать ваши приборы. Наш сплав тем не менее пропускает благотворные лучи, необходимые для жизни; при помощи аппаратов, работающих по принципу радио, мы транслируем эти лучи в наши пещеры.

Говард поспешил поблагодарить Агвура. Голова шла кругом от изумления, и мысли мчались наперегонки от одной невероятной гипотезы к другой.

Быстрым и изящным жестом Агвур отмел все его благодарности. Вперед выступил меркурианин с одеждой Говарда и с проворством хорошо вышколенного камердинера помог землянину облачиться.

Говарду хотелось задать еще сотню вопросов, ведь земные ученые даже не подозревали о существовании столь разумной и высокоразвитой расы. Больше всего ему было любопытно, как Агвур умудрился так замечательно выучить английский язык. И меркурианин будто телепатически уловил невысказанный вопрос.

– Мы обладаем множеством весьма хитроумных приборов, – объяснил он, – и с их помощью видим и слышим, а иногда даже воспринимаем иными чувствами образы на весьма больших расстояниях. Мы уже давно изучаем ближайшие к нам планеты – Венеру, Землю и Марс – и часто забавы ради слушаем, как переговариваются люди. Благодаря нашему развитому мозгу, который значительно превосходит ваш, выучить земной язык для нас ничего не стоит, и уж конечно наука, история и социология твоего мира для нас все равно что открытая книга. Мы следили за приближением вашего эфирного корабля из космоса, а потом, после посадки, – и за вашей экспедицией.

– Далеко ли отсюда космический корабль? – спросил Говард. – Вы ведь наверняка можете помочь мне на него вернуться.

– Сейчас мы на целую милю ниже поверхности Меркурия, – ответил Агвур, – а та часть сумеречной зоны, где приземлился твой корабль, располагается где-то милях в пяти, туда можно добраться по туннелю, ведущему вверх к небольшому выходу из естественной пещеры, откуда корабль видно невооруженным глазом. Несомненно, участники твоей экспедиции заметили эту пещеру и приняли ее за звериное логово. После вашего приземления мы специально завалили этот выход камнями и обломками, но их легко убрать. Что же касается твоего возвращения… Боюсь, это вряд ли целесообразно. Ты должен стать нашим гостем – возможно, навсегда. – Голос его зазвучал резче: – Мы не желаем, чтобы о нашем существовании стало известно исследователям с Земли. Мы хорошо изучили ваш мир и знаем, как вы ведете себя с жителями Марса и Венеры, как заявляете права на их территории, а потому думаем, что неразумно было бы показываться людям – вы слишком любопытны и алчны. Нас не так уж и много, и мы хотели бы по-прежнему жить в мире, чтобы нас не тревожили.

Не успел Говард возразить, как их разговор прервался совершенно необычайным образом. Громкий и повелительный голос, звонкий, как пение трубы, зазвенел из ниоткуда прямо у него над ухом. Говард невольно вздрогнул, а трое меркуриан застыли, благоговейно внимая. Голос говорил почти целую минуту, быстро, надменно, повелительно. Говард не различил ни единого слова: сама фонетическая структура речи казалась ему странной и чуждой. Но он весь похолодел, ибо в этом внушительном голосе чувствовалась суровая и безжалостная власть.

1 2 3 4 5 ... 23 >>
На страницу:
1 из 23

Другие электронные книги автора Кларк Эштон Смит