Клятва сбитого летчика

Пирожников почти на голову выше Татарцева, но взгляд его наивен и чист, как у ребенка. Он, кажется, искренне не понимает, за что с него снимает стружку командир.

– Так я ведь ничего же, товарищ майор!

– Как это – ничего? Ты мне тут ваньку не валяй! Отлучился из расположения, пришел с запахом женщины – и считаешь, что все так и надо?!

Пирожников фыркнул, глядя себе под ноги. Татарцев опять забарабанил по офицерской сумке:

– А смеяться нечего. Это, товарищ лейтенант, политическая ваша безграмотность. Тут французские империалисты, понимаешь, местных женщин развращали, в страхе держали, мы должны их к новой жизни поворачивать, а ты, товарищ лейтенант…

– А я поворачиваю, товарищ майор.

Татарцев стал ловить губами воздух, он даже не находил слов, какие можно было бы сейчас адресовать подчиненному. Пирожников понял, что зарываться дальше нельзя, что так действительно можно нажить неприятности, и стал исправляться:

– Я в том смысле, что учу их, как надо жить. Я же с добрым сердцем к ним.

– Знаю я, где твое доброе сердце растет…

Тут из вагончика высунулся боец:

– Вас к телефону, товарищ майор!

Татарцев, кажется, с облегчением нырнул в кабину, но с порога постучал по планшету:

– Запомните, товарищ лейтенант: еще раз такое повторится – и прости-прощай!

Пирожников горестно вздохнул, пошел мимо зачехленных ракет в тень дерева, где стоял капитан Петров и пил воду из фляги.

– Слышал, Саня? – Пирожников взял у того флягу, тоже попил, а остатки воды вылил себе на голову.

– Пирожок, а что вьетнамки, действительно ничего? – спросил Петров.

Лейтенант лишь поднял большой палец.

Где-то далеко послышалась перестрелка – автоматные и ружейные выстрелы. Офицеры за недолгое время пребывания здесь все равно уже привыкли к этому.

– На ничейке бабахают, – только и сказал капитан.

Лэнгли, штат Виргиния. Штаб-квартира ЦРУ

Уилсону около шестидесяти, улыбка, кажется, никогда не покидает полноватое лицо, и очки в тонкой золотой оправе делают его привлекательным. Член администрации президента, он в Лэнгли бывает чаще, чем в Вашингтоне. Здесь тоже есть его рабочий кабинет. Туда он и направляется в сопровождении генерала Чейни. Этот сух, высок, смугл от солнца и ветров – словом, невооруженным глазом видна военная косточка.

Разговор они начинают, расположившись за столом.

– Я так понимаю, у вас хорошие новости, господин генерал?

– Да, господин Уилсон. Русский при задержании не пострадал, так, царапины. Он уже на базе. Думаю, теперь можно проводить пресс-конференцию и показать миру, что Советский Союз вступил с нами в прямую конфронтацию. Их летчики принимают участие в боевых вылетах.

Улыбчивый Уилсон кивнул, но это означало отнюдь не знак согласия.

– Журналистов мы туда пошлем, пусть готовят соответствующий материал, он никогда не помешает, но как дальше использовать Бабичева – это будут решать не военные, а политики.

Чейни все же продолжил гнуть свое:

– Операция была хорошо продумана и отлично исполнена. Если политики замолчат факт захвата русского, то выходит, мы старались впустую.

Уилсон снял очки, сощурил глаза, и лицо его теперь выражало ироничность:

– Скажите, генерал, какова была конечная цель этой операции?

– Доказать миру, что русские нарушили конвенцию и развязали боевые действия.

– А это в самом деле так?

Генерал, не раздумывая, по-военному убежденно ответил:

– «МиГ» летел навстречу нашим истребителям, вступил в воздушный бой, был подбит, пилотом оказался советский офицер. Все данные о нем собраны нашей разведкой.

– Это понятно. Это правдоподобно. Но вы помните, что написано в вестибюле нашего здания? На стене, большими буквами?

Чейни удивленно посмотрел на собеседника, чуть дернул плечами:

– Что-то из Библии…

– Правильно. Изречение из Евангелия от Иоанна: «И познаете истину, и истина сделает вас свободными». Так вот, генерал, сбитый самолет и захваченный летчик – правда, факты, с которыми не поспоришь, но это – не истина в последней инстанции, так? Русские не начинали войну и не хотят ее начинать. Это знаем мы, это знают они. Обвинить их в этом – последнее дело. Как грязью облить, понимаете? Это не сделает нас свободными, возвращаясь к Библии, но мы просто вынуждены будем пойти на это, если они не захотят заплатить за Бабичева ту цену, которую мы назначим.

Чейни некоторое время переваривал услышанную информацию, потом даже не спросил, а просто обронил:

– Об объектах торга нам, естественно, знать не полагается…

Уилсон ответил мягко:

– Есть очень серьезные вопросы, которые летчик поможет нам решить. Думаю, поможет: кто же захочет быть в грязи… Потому сейчас для вас главное – чтоб он был в форме и под надежной охраной. Еда, питье, если нужно, лекарства.

– Тут проблем не будет, – сказал Чейни. – Наверное, надо сделать так, чтоб русские узнали, что летчик у нас?

Уилсон ответил не сразу. Протер стекла очков, но надевать не стал, упершись подбородком в их золотую дужку:

– Мне почему-то кажется, они уже в курсе.

Вьетнам. База «Зет 421:52»

Подполковник Чандлер только что закончил совещание, офицеры стали дружно выходить из бамбуковой хижины, где расположен штаб группировки. Когда мимо него прошел уже было лейтенант Ален Строк, Чандлер негромко попросил его задержаться. Эту просьбу мало кто услышал. Во всяком случае, никто не обратил внимания на то, что командир спецотряда морской пехоты не вышел вместе со всеми.

Чандлер разговор начал не сразу. Он отодвинул штору окна, некоторое время смотрел сквозь стекло на сторожевую вышку с часовым-вьетнамцем, на группу офицеров, только что вышедших отсюда, на механиков, копающихся в моторе машины. Рядом с ними стоит переводчик, мужчина лет сорока, с палочкой. Еще два вьетнамца в военной форме несут корзины с фруктами. Чуть в отдалении от всех стоит Пол Кросби, летчик, чью машину на этой неделе подбили вьетконговцы, ждет попутный борт, чтоб улететь к своим, в Такли.

Что ж, порядок и чистота на базе. Полный порядок и образцовая чистота. Никаких проверок и инспектирований можно не бояться.

На счету у Чандлера успешные операции, небоевых потерь нет, в Вашингтоне им довольны. И последняя новость из числа приятных: за захват русского летчика всех участников операции ожидают награды.