– Меня не надо уговаривать, – ответила Настя.
– Вот как, даже уговаривать не надо было? Увидела деньги и согласилась? И сколь же он тебе… Сколько же он…
Висок заныл так, что Андрей стал массировать его двумя руками. Но боль не утихала, стала, как током, пронизывать ноги, руки, в глазах потемнело, и Андрей потерял сознание.
…Очнулся он на своей кровати. Вокруг суетились Анна Федотовна, Сергей Иванович и некто в вязаной красной шапочке. Уши Андрея были словно забиты ватой, и голос Анны Федотовны звучал как бы издалека-издалека:
– Как же ты его дотащила, девонька?!
– Он легкий. И потом, немного сам шел, я только плечо подставляла.
– Ишь, как его в пот бросило. Надо хоть у горла рубаху расстегнуть…
Эта фраза привела Андрея в чувство. Не хватало еще, чтоб они шрамом любоваться начали.
– Все, – сказал Андрей. – Все, спасибо! Я сам теперь… Сергей Иванович, пусть все выйдут.
– Мы уходим, уходим, – закивала Анна Федотовна, а сама показала на ватман, лежащий на столике у изголовья. На нем был выполненный карандашом портрет женщины. Настя без труда поняла, что это был портрет Анны Федотовны.
Вышли в коридор. Женщина сказала:
– Меня рисует. Говорит, еще не закончил, а мне так очень нравится.
– Он художник?
Женщина не успела ответить, зазвонил телефон, и она поднесла трубку к уху:
– Появилась гостья, ага. Помогу, конечно… – И уже пояснила Насте. – Вадик звонил, спрашивал, встретил тебя Андрюша или нет. Не стала ему подробности сообщать, сама потом расскажешь.
– Вадик? Я не знаю никакого Вадика!
Анна Федотовна с улыбкой, по-заговорщически подмигнула девушке:
– Ну да, ну да, это ваши дела. Я в них вмешиваться не буду.
– Нет, – ответила Настя. – Это как раз я не хочу ни во что вмешиваться. Где моя тетрадка? А, я ее в комнате оставила, придется зайти на пару секунд. – И прежде чем это сделать, спросила: – У этого парня что, с головой проблемы?
– Не надо так, – подал голос Сергей Иванович. – Парень еле выжил, ему пули там, – показал себе на грудь, – все изрезали! Чечня – это тебе, девочка, не лесная прогулка. К тому же погоны снял, инвалидность… Понимать надо.
– Извините, – только и сказала Настя.
Зашла в комнату, взяла с тумбочки свою тетрадь.
Андрей лежал с закрытыми глазами, растирая ногу. По скрюченным пальцам Настя поняла, что стянуло судорогой мышцы.
– Снимай брюки, – сказала она.
Андрей открыл глаза, изумленно посмотрел на девушку:
– Нравы у вас, однако!
– Снимай, переворачивайся на живот и не скули. Массаж делать будем. Это я умею.
6
С того места, где стояли Рассадин с водителем, хорошо было видно, как по летному полю шли к зданию аэропорта пассажиры, прилетевшие утренним рейсом из Киева. Рядом со Стасом топала полненькая темная девушка, что-то говорила ему, и оба они улыбались. Улыбнулся и Рассадин.
– Что, – спросил водитель, – похожа на его давних подружек?
– Один к одному. Где такую выкопали?
– Знакомая нашего Волина. Антонина Ярема. Он ей позвонил, объяснил ситуацию – и вот, пожалуйста, она села на один борт с нашим Стасом, успела познакомиться с ним еще в «Борисполе»… Вообще, Волин башковитый парень.
– Глупых держу только в порядке исключения, – сказал Константин Евгеньевич, даже не думая, что собеседник может обидеться. – Хотя преданность иногда стоит выше ума. Ну что ж, первый акт мы посмотрели, будем переходить ко второму.
И Рассадин поднял палец, услышав, как захрипел динамик громкой связи. По нему дикторша объявила:
– Гражданин Васильев, прибывший рейсом двести два из Киева, просим подойти к окошку объявлений.
Пассажиры уже входят в аэровокзал, образуется толпа, но Рассадин цепко держит в поле зрения нужные ему объекты. Затерялась в людской массе Антонина, Васильев, державшийся чуть позади своего шефа, сейчас подошел, говорит ему что-то. Дикторша повторяет информацию, и Васильев, пожав плечами, идет к окошку объявлений. Там ему вручают конверт, он тут же раскрывает его… Отсюда, конечно, не видно его содержимое, но Рассадин знает о нем и так. Васильев сейчас достает из конверта фотографию. На ней – его дочь, Варенька, в венке из желтых одуванчиков, среди луговых цветов. А рядом с ней – ковбой из американского боевика, с пистолетом, и ствол направлен прямо в ребенка. Внизу приклеены вырезанные буквы: «Папа, думай обо мне!!!»
И все.
Но этого хватит с лихвой, поскольку надо знать, как Васильев любит своего единственного ребенка.
Рассадин видит, как руководитель службы охраны Стаса прислоняется плечом к колонне. Ему явно заплошало. Стас подходит… Вот теперь надо сразу наносить еще один удар.
И Константин Евгеньевич говорит водителю:
– Иди к Стасу и скажи, что я его здесь жду. По очень важному делу.
– А если не пойдет? – спрашивает водитель и сжимает кулак. – Можно чуть-чуть в ребро заехать?
– Это пока слишком… Стоп! Отбой нашим планам. – Рассадин увидел, что к Стасу подошел Панин. – Опять он невовремя объявляется. Пора, значит, и им заняться.
А Панин вместе со Стасом и Васильевым едут сразу же в офис. Ведут разговор в машине, продолжают его в кабинете шефа. Это тяжелый разговор.
– Я и раньше думал об уходе, а сейчас просто еще один и самый главный повод, Станислав Викторович. Семьей рисковать ради работы не могу и не буду. Дочь у меня как Снегурочка, поздняя и единственная, с таким трудом слепленная… В общем, не надо меня уговаривать!
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера: