Неземная девочка

Но мальчик ее в покое оставлять явно не собирался. Наоборот, стал дергать с удвоенной энергией.

Нина терпела долго, но через месяц пожаловалась дома бабушке:

– Этот Борька, который со мной сидит… Он без конца тянет меня за косы.

– А ты дай сдачи, – посоветовала бабушка, бывшая ростовская девчонка-оторва Юлька.

– Сдачи? А как? – удивилась Нина.

Выросшая возле бабушки, ревниво и чрезмерно опекающей внучку, она мало общалась со сверстниками во дворе.

– Да потяни его разок тоже за волосы! – усмехнулась бабушка. – Да посильнее.

Послушная Нина так и сделала. На следующий день, когда Борька резво кинулся к ней на перемене, рассчитывая вдосталь подергать за косы, Нина внезапно резко повернулась и вцепилась всей пятерней в жесткий гребень его волос. Борька растерялся от неожиданности. А Нина старательно и серьезно пригибала его голову к полу, повторяя:

– Будешь еще приставать? Будешь ко мне лезть?

– Отпусти! – не выдержал и заорал красный от злобы и боли Борька.

Но Нина еще не насладилась своей долгожданной местью. Она дотянула Борькину голову до пола и несколько раз злорадно стукнула ею об пол. «Бандиты» молча стояли вокруг, с уважением глядя, как на их глазах растет авторитет Нины и падает Борькин. Особенно торжествовали девочки.

– Так ему и надо! Так и надо! – пронзительно визжала и подпрыгивала Марьяна Дороднова. – Нинка, дай ему еще! Чтобы знал! Чтобы помнил, как к нам приставать!

– Шурупова, пусти! – вновь завопил униженный Борька. – В жисть к тебе больше не притронусь! Отпусти, Шурупыч!

Подошла изумленная Надежда Сергеевна.

– Ниночка, что с тобой?

Багровый Борька пыхтел от боли и стыда.

– Это не со мной, это с ним, – солидно объяснила Нина и выпустила наконец несчастного Борьку. – У него нет уважения к людям. А теперь, может быть, появится… – И она отряхнула руки о платье, словно брезговала Борькиными выдранными волосами.

С того дня они подружились. На всю оставшуюся Борьке жизнь, до того самого кладбища…

– Ты далеко живешь? – спросил он ее после уроков. И увязался провожать.

Алексей никогда не задумывался о том, должны или нет его дети заводить свои семьи. Это их личное дело. Но Ольга почему-то начала рано диктовать и дочери, и сыновьям свои условия. Она постоянно пыталась их привязать, даже приковать к родительскому дому, без которого они якобы даже жить не смогут, усердно внушала им эту мысль. На самом деле это сама Ольга не желала оставаться без детей и не представляла себе такой страшной жизни. Бездумная родительская любовь, нередко превращающаяся в тяжелые оковы для детей…

Время от времени она заводила довольно странные, по мнению Алексея, беседы с дочерью.

– Как хорошо у нас дома! Все дружно, все спокойно, все мирно… А муж? Еще совершенно неизвестно, какой тебе попадется! – Очевидно, Ольга вспоминала при этом своего носатого Костю, родного Аллочкиного отца. – Ты не должна бояться пресловутого женского одиночества – это ничего. Главное – не тратить его, это тихое одиночество, на скверные вещи: гулянки, выпивки, ссоры… А потратить на хорошее – на любимое дело, на своих родных, на помощь им. Ведь мы с отцом стареем…

Алла слушала внимательно, но никогда своего мнения не высказывала – ни за, ни против. Хотя, наверное, у нее нашлись бы кое-какие возражения…

Алексей озадаченно посматривал на жену, но в ее дела не встревал. И в то, что подобная агитация принесет хоть какие-нибудь реальные плоды и серьезные результаты, он не верил. Дочка все равно рано или поздно выскочит замуж, парни женятся… Это обязательно. И привет!

В последнее время жена стала все чаще и чаще удивлять Алексея. Сколько лет прожили рядом, а оказывается, и этого мало, чтобы узнать человека! Правда, Ольга и раньше обнаруживала необъяснимый и непонятный снобизм. Откуда он в ней взялся-то? К тому же в семье строго воздерживались от проявления каких бы то ни было чувств. Ольге почему-то казалось совершенно невозможным просто так подойти и обнять дочь или сына. И дети тоже быстро к этому привыкли. Но родительскую большую любовь ощущали постоянно.

Наконец Алексей догадался, что каждый ребенок для Ольги – прежде всего возможность им руководить, управлять. Это вообще всегда огромный соблазн для властных натур, пусть даже четко сознающих свою ответственность. Жена проявляла невиданный авторитаризм, постоянно жестко внушая детям, что они обязаны любить прежде всего родителей. В сущности, ничего плохого в этой мысли не было, но методы, которыми действовала, добиваясь своих целей, Ольга… Они все больше смущали и настораживали Алексея, но он предпочитал помалкивать и не вмешиваться.

Однажды, увидев в дневнике дочери, отличавшейся плохим почерком, запись «Бедные дети», Ольга – а кто ей вообще давал право читать чужой дневник? – устроила жуткий скандал. Выяснилось, что Алла просто записывала свое мнение о фильме «Дети как дети».

– Да там еще Калягин играет! – кричала Алла. – Что тебе все мерещится, будто я пишу только про нашу семью?

Слишком часто люди видят только то, что желают видеть…

Алешки росли и дружно лелеяли младшего Борьку, который из-за этого непрерывного семейного баловства стал требовательным, капризным и чересчур своевольным. И однажды в школе, куда Акселевича-старшего частенько таскали по поводу безобразий озорного и распущенного младшего сына, на лестнице к Алексею Демьяновичу подошла девочка с необыкновенными косами.

– Здравствуйте! Вы Борин папа? – спросила она. – А я вас жду…

– Меня? – удивился Акселевич-старший и опустился на корточки возле незнакомой девочки. – Да у вас ведь уроки кончились давным-давно!

Она солидно кивнула. Какие серьезные, недетские глаза…

– И зачем я тебе понадобился?

– Я хотела вам сказать… – девочка потеребила тяжелую темную косу, – хотела вам сказать… что Боря… он очень хороший… Хотя всегда со всеми дерется. Вы его не ругайте сильно, пожалуйста… Он исправится.

Как же, исправится он, жди…

Девочка повернулась и пошла к лестнице.

– Подожди. – Алексей Демьянович шагнул за ней. – Ты кто такая? Тебя как зовут?

Она остановилась, повернулась и вновь глянула сосредоточенными взрослыми глазами.

– Я Нина Шурупова. – И двинулась дальше. Две толстенных косы старательно отмечали каждый ее шаг, равномерно постукивая по ранцу за спиной.

Вечером Алексей Демьянович спросил младшего сына:

– Борис, а кто такая Нина Шурупова?

– А-а, это Шурупыч! – не отворачиваясь от телевизора, отозвался сын. – Мы вместе сидим с первого класса. Про нее еще песня есть.

– Какая песня? – удивился Алексей Демьянович.

– А такая: «Хороший ты парень, Шурупыч…»

– Вообще там, по-моему, говорится «Наташка», – усмехнулся Алексей Демьянович.

– Какая разница! – отмахнулся сын.

Глава 6

Гроб занесли в автобус, и все расселись по машинам. Наконец стало тепло, и кто-то даже попробовал сострить, назвав Леонида, распоряжающегося похоронами, командором автопробега.

Как быстро все проходит на земле… Как легко все забывают люди…