Лилианна. Судьбе вопреки

Прозрение

– Дон Айседор! Как я рада вас видеть! Я уже и не чаяла увидеть… – издали затараторила она, но заглянув в прищуренные, полные призрения глаза испанца осеклась.

Дон Карлеоне не сказав ни слова, развернулся и пошел прочь. Несколько минут Лилианна стояла посреди гостиной. Две дамы, сидящие за карточным столом, не сводили с нее насмешливого взгляда. Лилианна покраснела. Какое унижение. Завтра об этом будут судачить на каждом углу.

– Так и надо этой выскочке! – услышала девушка шепоток за спиной.

Она резко обернулась. Но две старые перечницы тут же растянули губы в улыбке. Ах как же Лилианна ненавидела этих надутых разряженных индюков, с приклеенными улыбками и завистливыми сердцами. Больше всего ей хотелось уйти, убежать. Но нет, этого больше не будет! Расправив плечи и подняв нос, девушка медленно и величественно направилась к двери. Она обошла гостиную и несколько комнат, прежде чем увидела знакомую фигуру, в задумчивости стоящую у окна.

– Дон Айседор, нам лучше объясниться! – выпалила Лилианна, чувствуя как от волнения начинают дрожать губы.

– Извольте! – после недолгой паузы согласился испанец.

Устраивать еще одну публичную сцену он не стал. Взяв девушку под руку и обогнув танцующие пары, дон Айседор повел ее на второй этаж. Войдя в первую попавшуюся комнату пожилой мужчина с силой закрыл за собой дверь. Лилианна в недоумении оглянулась. Это была небольшая спальня, наспех прибранная к приходу гостей. И она явно принадлежала мужчине. Подниматься в личные покои хозяев дома и тем более в спальню было верхом неприличия.

– Тут!? – выдохнула Лилианна.

– А что вас смущает, юная леди? Мне кажется в мужской спальне вы должны чувствовать себя намного раскованней, чем в шумной гостиной.

– Как смеете вы так со мной разговаривать!? – не веря своим ушам прошептала девушка.

– А как еще я должен разговаривать с королевской шлюхой и как вы посмели осквернить своим присутствием этот приличный дом?

– Маркиз Санта-Крус всегда меня принимает…

– Вынужден принимать!

– Дон Айседор, я знаю, обо мне ходят разные слухи, но прошу вас, выслушайте меня! Я могу рассказать, в тот день когда я ушла… – начала было Лилианна, но испанец резко ее прервал.

– Не стоит утруждаться! Я и так все знаю. Ты мерзкая маленькая дрянь!

Ты жила в моем доме, охмуряла меня своей полудетской наивностью.

Найдя под моей крышей сытый надежный уголок, ты уверяла меня что ты искренне беспокоишься о муже, поддерживаешь наше общее дело, веришь в наши идеалы. Но как только запахло жареным ты, не дождавшись приговора суда, убежала как мерзкая воришка.

– Не правда! Все было не так. Я не хотела убегать.

– Хотела она, не хотела! Разве мой дом для тебя был тюрьмой, что ты убежала не оставив даже записки? Ты хоть подумала о бедной старой женщине, которая весь день прождала тебя у двери. Когда солдаты ворвались в дом, в нем не было даже слуг, что бы объяснить причины отсутствия хозяина, так как донья Кончита в этот момент в десятый раз обегала окрестности, разыскивая тебя!

– Но я вернулась. Дом был закрыт и солдаты…

– Ах, бедняжка! – скривил губы дон Айседор, – Нагулялась, пришла, а тут закрыли главный вход! И у девочки не хватило мозгов зайти со двора! Можешь не врать, что там тоже было закрыто, донья Кончита всю ночь просидела со свечкой на ступеньках черного хода.

– Поверьте мне, я очень беспокоилась за донью Кончиту.

– А по-моему ты беспокоилась только о том, как поскорее предложить свои недозрелые прелести, этому французскому ублюдку, – с презрением отчеканил испанец. Подобного Лилианна уже снести не смогла.

– Неправда! Жозеф заставил меня. Это только сделка. Ради дона Диего.

– Не смей даже имя его произносить! Признаю, что сделка и в самом деле могла быть. Даже ты вряд ли сразу влюбилась в этого французского пьяницу, да только не надо свою алчность и низость прикрывать самопожертвованием, на которое ты не способна! Да ты хоть раз была у него в тюрьме? Хоть раз узнала как он там, как его здоровье? Зачем тебе старый инвалид, когда подвернулся богатенький Жозеф.

Лилианна молчала. Что тут можно было сказать? Как ни крути, она везде виновата. И пусть все было не совсем так, но разве поймет этот гордый испанец ее мотивы. Девушка опустила голову, пряча глаза. Плечи вдруг вздрогнули от беззвучного рыдания. Ее жест тронул пожилого мужчину. Дон Айседор выплеснув на ее все обвинения казалось, успокоился. Он устало опустился на кровать.

– Я ведь все понимаю. Ты никогда не любила мужа и просто испугалась и оказалась слаба. Но почему ты не уехала домой в Англию? Не нашла меня, не попросила помощи?

– Но вас не было!

– А ты пыталась меня найти?

– Нет. Я побоялась, – прошептала девушка.

– Искать помощи у друзей она побоялась, а затоптать в грязь светлое имя своего мужа – это пустяк!

– Я была вынуждена.

– У человека всегда есть выбор! И дело даже не в том, что ты стала его любовницей, не в том, что вы выставили эту связь на показ. А в том как ты вела себя после этого!

– После этого!? А что я сделала плохого? – изумилась девушка.

– А что хорошего ты сделала?

– Я – хозяйка солона! Что в нем плохого?

– Ты французская мотовка! У тебя была свобода, хорошие средства. Но кому они помогли? Может заключенным, которые после визита в дом твоего мужа, попали под подозрение? Или может быть голодным детям, оставшимся без отцов?

– Я помогала художникам, покупала работы.

– Какое благородство, накормить два десятка обнаглевших бездельников! Ах, искусство, ах мы такие утонченные! Выйди хоть раз на улицу, Лилианна. Одна, без своры лизоблюдов! Испания разоренная войной, едва пережила зиму. Жаркое, засушливое лето этого года уже сейчас погубило большую часть урожая! В провинции целые деревни умирают с голоду. Толпы голодающих обезумевших людей заполонили города. Дети умирают прямо на улицах, так как у матерей нет возможности купить ни еды, ни воды!

– Но что я могу сделать? Не я же должна их кормить!

– Кормить должен король. Но видимо он слишком много денег тратит на своих любовниц, что бы что-то осталось для народа.

– Я этого не знала. А знает ли король? – прошептала девушка. Разговор вымотал их обоих. Но его надо было закончить.

– Как ему не знать о голодных крестьянах, если он собственным чиновникам и солдатам не может выплатить деньги. Французские солдаты месяцами не видели жалования, да они изо рта вынимают последние крохи у голодающих людей.

– Почему вы нападаете на меня? Я и в самом деле ничего не знала.

– Или не хотела знать? В то время как ты скупала шляпки и чулки, да заказывала итальянские стулья для гостиной, жена дона Дуразе, распродавала фамильные драгоценности и собирала в своем доме сирот, чьи отцы, как и ее муж попали на каторгу. А благородные женщины семьи де Суаре, ночами шили для арестованных белье из трех десятков простыней, единственного что удалось спасти из их дома. Ты-то сама ни в чем не нуждались! Театры, ужины, оперы. Сколько ты заплатила за мазню этого выскочки Хоссе? Сколько голодных ртов можно было бы прокормить на этот «шедевр»? Ты ни чуть не лучше своего любовника!

– Я никогда не была любовницей Бонапарта, – воскликнула Лилианна, – даже если вы в это не верите!

– Ну, спала ты с ним или нет, это уже никого не волнует. Беда в том, что не только ты его не любишь, но и он тебя никогда не любил. Уже почти год Жозеф домогается одну знатную испанскую девушку. Но в отличие от тебя у нее есть гордость, есть упрямство! Даже арест отца не сломил дух женщин в этой семье.

– Это опасно.

– Кто не рискует, тот не выигрывает, а у них пока получается водить французского болвана на коротком поводке. Когда она подпускает его поближе, он с презрением от тебя отворачивается. Когда дает отпор, он снова возвращается к тебе и прикрывается тобой как ширмой.