Убойная фарцовка

Настасья Павловна, портниха… Костя, мастер по телевизорам… Просто «К» – неизвестно кто. Его телефон уже пробивали, он установлен в районной поликлинике.

Погрузившись в работу, Уланов будто шагнул в другое временное измерение. И даже не заметил, как кончилось обеденное время и вернулась Лиза.

– Держи. – Она положила перед ним на стол пару фирменных марципанов – единственное, что отлично готовили в местном комбинате питания. Их делал тоже осужденный к исправработам повар, который относился к своему делу чрезвычайно трепетно.

Уланов кивнул и зажевал марципан, не слишком обращая внимание на вкус. Он провел указательным пальцем по телефону в записной книжке.

– Что-то важное? – спросила Лиза.

– Похоже, да.

Этот номер уже проверяли. Числился он за домашним адресом, по которому были прописаны какие-то старички. Поэтому тогда Уланов не обратил на него внимания. Но сейчас глаз прямо наткнулся на цифры…

Уланов открыл сейф, вытащил одну из папок, нашел в ней справку. Внимательно прочитал нужный абзац. Сверил все. И потянулся к телефону.

Дозвонившись до изолятора, он представился и спросил:

– Водолазова еще в Матросскую Тишину не свезли? Когда, сегодня? Надо притормозить. К нему еще разговор есть.

Отлично, не нужно ехать в СИЗО, брать разрешение у следователя. Достаточно пересечь двор, пройти через охранников и подняться в комнату для допросов изолятора временного содержания.

«Спокойствие, только спокойствие», – как говаривал Карлсон. Не надо гнать гусей. Надо все тщательно продумать. Прикинуть, как повести разговор. Ведь факт налицо – в записной книжке Геракла был телефон фактического места проживания Жоржа. Но не факт, что Водолазов будет разглагольствовать на эту тему.

Уланов задумчиво просидел за столом еще с четверть часа, незаметно опустошив термос с кофе. Досадливо крякнул, поняв, что на вечер не осталось ни капли. Впрочем, кофеина он перебрал – могут быть проблемы с давлением. Посмотрел на часы, вспомнив бессмертную фразу Алибабаевича из фильма «Джентльмены удачи»: «А в тюрьме сейчас макароны дают». Уже не дают. По времени обед в изоляторе должен закончиться. И Геракл теперь лежит на нарах, листая подаренную ему Улановым книгу изречений великих людей, попутно доставая двух сокамерников-карманников цитатами и жестко подавляя бунт словами:

– А ты слушай, молодой, не ершись. Своего ума нет, так хоть чужого набирайся.

Уланов встал, положил в карман пиджака записную книжку. Пригладил перед зеркалом волосы. Из зазеркалья на него смотрел тридцатилетний мужчина, сухощавый, с ранними седыми волосами на висках. Его лоб прорезала глубокая морщина – ничего не мог с ней поделать. А глаза с годами стали какие-то колючие, недобрые, и ему самому это не нравилось. Но уж какие есть.

– Куда прихорашиваешься, красавец? – спросила Лиза.

– Пошел дело делать.

Он пересек двор. Преодолел неприступный барьер из тяжелых дверей с автоматическими защелками, из строгих, пристально изучающих документы постовых. Заполнил необходимые бумаги. И очутился в комнате для допросов с привинченной к полу мебелью. Сколько времени он здесь провел в беседах с ворами, разбойниками, сколько им сигарет отдал, сколько бутербродов скормил.

– Здравы будьте, гражданин начальник, – кивнул Геракл, заходя в комнату.

– И вам того же. Присаживайтесь.

Вор заметно отъелся. Из его глаз пропал затравленный блеск. Заключение явно пошло ему на пользу, вернув душевное равновесие.

– Как вам тут? Жалобы? Пожелания? – спросил Уланов.

– Да все нормально, гражданин начальник. Все путем… Только вот сердце ноет – как там Клювик?

– Нормально. Клюет в три горла.

– Перекармливать нельзя… Просьба у меня. Мне пятерку минимум дадут. А какаду по двести лет живут. Вы его сохраните. Я выйду, заберу. Друг все же. Лучший…

– Договорились.

– Вы по делу или так? Вроде уже все вам сказал.

– Все?

– Христом Богом клянусь.

– Кроме одного. Куда же все-таки иконки сбывали.

– Но я рассказал же.

– Самому не смешны такие сказки?

– Ну, извиняйте, – вздохнул Геракл, разводя руками.

Уланов вытащил из кармана и положил перед собой записную книжку. Развернул. И ткнул в телефон Жоржа:

– Помните, чей номер?

Водолазов как-то понурился.

– Ему скидывали антиквариат? – продолжил Уланов.

– Ну, скидывал. Чего уж теперь. Но показания под запись не дам.

– Да какие показания? Меня интересует, где он сейчас может быть.

– Дома, наверное.

– Нет его дома. Накуролесил и в бега подался.

– Тогда не знаю, – слишком поспешно ответил Водолазов. – Ищите, если нужен. Я только за себя, родного, в ответе.

– Герасим Онуфриевич, мы же теперь друзья.

Геракл только усмехнулся в ответ.

– А этот человек нам не друг, – продолжил Уланов. – Он сорвался с цепи. Обстрелял сотрудников милиции. И чего еще наворотит – неизвестно.

– Да, непорядок, – Геракл озадаченно кивнул, но не заметно, что собирался идти навстречу.

Тут Уланов выбросил козырь. Лысый проговорился, что Жорж спьяну хвастался, как какого-то вора надул. Взял икону шестнадцатого века, ему дал две сотни рублей, ушла она за пять тысяч. Среди перечня похищенного Гераклом действительно была икона этого времени. Значит, не исключено, что речь шла о нем.

– А помните «Николая-угодника», которого взяли на Волгоградке? – спросил Уланов.

– Ну, помню.

– Вы ее за сколько Жоржу скинули? За двести рублей? А он ее за пять тысяч сбагрил.