Дон Кихот или Иван Грозный

Следующую главу XII Сервантес начинает словами: «НОЧЬ ПОСЛЕ ВСТРЕЧИ СО СМЕРТЬЮ ДОН КИХОТ и его оруженосец провели под высокими и тенистыми деревьями», ч. 2, с. 85.

Итак, Дон Кихот столкнулся со Смертью и чуть было не погиб, однако всё обошлось благополучно. Перед нами – неплохое соответствие со сведениями об Иване Грозном, который, дескать, оказался при смерти, но потом «всё обошлось».

8. Иван Грозный был известен также как писатель Парфений Юродивый. И этот факт тоже отразился в «биографии» Дон Кихота

В романовской версии истории считается, что Иван IV Грозный часто подписывал свои литературные произведения странным псевдонимом – Парфений УРОДИВЫЙ, то есть ЮРОДИВЫЙ [651], с. 188. Д.С. Лихачев говорит об этом так: «Грозный был… своеобразным мистификатором… Особенно интересны его произведения, подписанные именем некоего Парфения Уродивого (то есть ЮРОДИВОГО)» [651], с. 199.

Теперь мы понимаем, в чем дело. Имя Уродивый = Юродивый закрепилось за Иваном Грозным именно потому, что в конце своего правления он превратился в Василия Блаженного, то есть в Юродивого Царя. Но здесь нам важно, что с этим прозвищем связано литературное творчество Грозного. Действительно, ему приписывается много литературных произведений. Среди них, например, известные письма Грозного к князю Курбскому. См. подробности в нашей книге «Библейская Русь», гл. 8:11. Кстати, как мы показали в книге «Раскол Империи», гл. 2:24, имя Парфений было, попросту, крестным именем Ивана Грозного.

Интересно, отразил ли Сервантес тот факт, что Грозный Блаженный Царь оставил после себя литературные произведения, то есть был писателем? Да, отразил. И тоже достаточно ярко. В самом деле.

Отправившись в пустынные места, и предаваясь безумствам, см. выше, Дон Кихот занялся литературным сочинительством. «Он проводил время так: гулял по лугу и без конца вырезал на древесной коре и чертил на мелком песке стихи, в коих преимущественно изливал свою тоску, а также воспевал Дульсинею. Но когда, наконец, Дон Кихота отыскали, то из всех его стихов, как показали дальнейшие поиски, оказались целыми и удобочитаемыми только лишь следующие:

– О кусты, деревья, травы, одеянья гор нагих, ледяных вершин оправа! Пусть напеву с уст моих вторит хор ваш величавый…», ч. 1, с. 252. И так далее. Мы опустим довольно длинный текст, приведенный здесь Сервантесом. Эта скучное стихотворение занимает почти целую страницу и, скорее всего, придумано самим Сервантесом. Завершается оно насмешливыми словами: «Дон Кихот рыдает здесь от тоски по Дульсинее из Тобосо».

Важен, конечно, не сам этот выдуманный текст, а тот факт, что Сервантес счел нужным не только упомянуть о литературных опытах Дон Кихота, но и привести некие «стихи», подтверждающие, что герой романа «был писателем». Сто?ит отметить, что среди многочисленных персонажей объемистого романа Сервантеса только Дон Кихот занимался обширным литературным творчеством. Ни о ком другом ничего подобного

Сервантес не сообщает (упомянут, впрочем, еще один «писатель» – Самсон Карраско, но он по плодовитости не идет ни в какое сравнение с Дон Кихотом). А ведь в романе, как подсчитали комментаторы, участвуют 669 действующих лиц, ч. 1, с. 516. То есть примерно семь сотен! И лишь один из них представлен плодовитым писателем – это Дон Кихот. «Много еще он написал стихов», см. ниже.

Более того, Сервантес говорит далее, что разные люди обсуждали «произведения Дон Кихота». Мы цитируем.

<<Этому добавлению к имени Дульсинея – «из Тобосо» – немало смеялись те, кто вышеприведенные стихи обнаружил; они высказали такое предположение: Дон Кихот, мол, вероятно, решил, что если к имени Дульсинея он не присовокупит – «из Тобосо», то смысл строфы останется неясным; и они были правы, ибо он сам впоследствии в этом признался. МНОГО ЕЩЕ НАПИСАЛ ОН СТИХОВ, но, как уже было сказано, полностью сохранились и могли быть разобраны только эти три строфы. Так, в стихотворстве, во вздохах, в воплях к фавнам и сильванам окрестных дубрав, к нимфам рек, к унылому и слезами увлажненному эхо – в воплях о том, чтобы они выслушали его, утешили и отозвались, и проходило у него время… Но пусть он себе сочиняет стихи и вздыхает…>>, ч. 1, с. 252–253.

Далее, Дон Кихот написал несколько больших писем Санчо Пансе, когда тот занял пост губернатора «острова Баратарии», ч. 2, с. 379–380. Прочитав одно из них (объемом в две страницы мелким шрифтом), секретарь губернатора заявил: «Это письмо можно прочитать вслух, ибо все, что сеньор Дон Кихот пишет вашей милости, достойно быть начертанным и записанным золотыми буквами», ч. 2, с. 379.

Всё правильно. Иван Грозный действительно писал послания к Симеону Бекбулатовичу = прообразу Санчо Пансы. Одно из таких писем дошло до нашего времени. Считается, что это послание 1575 года [676:2], с. 372–373. Это небольшой по объему текст. Получается, что Сервантес приводит более развернутую его версию, разбавляя собственными вымыслами. В итоге получилось несколько водянистых посланий-лекций, в которых Дон Кихот, дескать, напутствует своего оруженосца на «справедливое царствование». Мы не будем более детально вникать в это словоблудие Сервантеса, специально затуманивающее краткую суть дела.

Итак, в жизнеописании Дон Кихота ярко отразился тот факт, что Иван Грозный = Парфений Юродивый был писателем, причем написал довольно много произведений. Хотя далеко не всё сохранилось.

Кстати, по поводу имени Дон Кихота были разные мнения. Сервантес сообщает: «Иные утверждают, что он носил имя КИХАДА, иные – КЕСАДА. В сем случае авторы, писавшие о нем, расходятся; однако ж, у нас есть все основания полагать, что фамилия его была КЕХАНА», ч. 1, с. 49. Поскольку Сервантес явно выделяет имя КЕХАНА, то не исключено, что КЕХАНА – это, попросту, слегка искаженный титул КАГАН, КАХАН или просто ХАН. Что прекрасно соответствует титулу Ивана Грозного.

По ходу дела обратим также внимание на имя РОСИ-НАНТ знаменитого коня Дон Кихота. Комментаторы, вслед за Сервантесом, предлагают следующее мутное прочтение: <<Росинант – составное слово: «росин» – кляча, «анте» – прежде и впереди, то есть – то, что было клячей когда-то, а также – кляча, идущая впереди остальных>>, ч. 1, с. 520.

Может быть, и кляча. Не будем спорить. Но нельзя не отметить, что слово РОСИН – это практически слово РУСИН, которое указывало, как известно, на Русинов, жителей средневековой Руси. Напомним также, что этруски именовали себя «Рассена», см. «Расцвет Царства», гл. 3. Так что не исключено, что в имени «лошади» изначально звучало слово «Русин», то есть – лошадь Русина (идущая впереди или сзади). Но потом, в эпоху Реформации, всех Русинов решили пренебрежительно объявить «клячами», поскольку Русь-Орду, метрополию Великой Империи, стали мазать грязью. Сервантес с удовольствием острит: «Прежде этот конь был обыкновенной клячей, ныне же, опередив всех остальных, стал первой клячей в мире», ч. 1, с. 52. Аплодисменты в зале. Многим было приятно.

Здесь уместно напомнить, что аналогичную замену смысла – с положительного на отрицательный – проделали и со словом Славяне. Первоначально оно, вероятно, находилось в одном смысловом кусте со словами Слава, Славный. Но потом, в угаре мятежа XVII–XVIII веков в Западной Европе слово Slav = славянин (по-английски, а по-французски, Slave) переделали в практически так же звучащее слово Slave = раб (по-английски, а по-французски, Esclave). То есть сблизили и практически отождествили понятия: славянин и раб. С тех пор так и повелось (кое у кого). Дескать, совсем близкие понятия. Славяне – рабы, рабы – славяне… Точно так же поступили с ВЕНДАМИ – одним из названий славян. Произвели отсюда слово ВАНДАЛЫ и стали осуждающе приговаривать (до сих пор) – какие, дескать, плохие люди были эти Вандалы.

Но вернемся к именам Кихада и Росинант. Конечно, сами по себе лингвистические наблюдения ничего не доказывают. Но после того, как основные содержательные параллели обнаружены другими методами, звуковые параллели, оказывается, неплохо ложатся в общую ткань соответствия и, следовательно, не противоречат нашим выводам.

9. Знаменитая библиотека Ивана Грозного (она же знаменитая Александрийская египетская библиотека) и известная библиотека Дон Кихота. Обе они утрачены, сожжены

Утерянная библиотека Грозного III = IV – весьма известный сюжет в русской истории. Мы уже неоднократно говорили об этой библиотеке, например, в книге «Семь чудес света», гл. 3:1. Вкратце суть дела такова. При Иване III = IV была создана огромная и ценная библиотека, содержавшая старинные книги, рукописи, папирусные свитки и вообще документы мировой истории. Находилась она, естественно, в метрополии Империи, то есть во Владимиро-Суздальской Руси. Однако потом она «исчезла». До сих пор доподлинно неизвестно, что с ней стало. По одной из версий, её спрятали в «подземной Москве». Напомним, что даже сегодня под современной Москвой все еще сохраняются остатки огромного подземного города. Это сооружение на протяжении нескольких столетий окутано мифами и легендами. Состоит из многочисленных подземных коридоров, галерей, помещений, обширных залов, хранилищ, колодцев, лест ниц, переходов, тайников, обрушенных камер, замурованных дверей, затопленных ходов. Некоторые ученые считают, что где-то здесь спрятано знаменитое книгохранилище Ивана Грозного. Об истории подземной Москвы и ее исследований рассказано в интересной книге И.Я. Стеллецкого «Поиски библиотеки Ивана Грозного» [815:1].

Напомним, что, согласно нашим результатам, русский царь-хан XIV–XVI веков был ЕГИПЕТСКИМ ФАРАОНОМ БИБЛИИ, некоторые книги которой писались как раз в ту эпоху. А его столица в Александровской Слободе могла называться – и, по-видимому, действительно называлась – Александрией Египетской. Поэтому с Александровской Слободой могли быть связаны и известия о знаменитой «античной» Александрийской библиотеке (основанной якобы в III веке до н. э. при царе Птолемее Филадельфе). То есть о широко известной библиотеке Ивана Грозного, вероятно, какое-то время находившейся именно в Александровской Слободе [11], с. 6. Так что библиотеку Грозного вполне могли называть Александрийской. В таком случае, гибель известной «античной» Александрийской библиотеки от пожара может отражать действительный факт полного разгрома русской-ордынской Александровской Слободы в романовскую эпоху XVII века. Скорее всего, библиотека Грозного (то есть «египетская» Александрийская библиотека) погибла, была сожжена по приказу Романовых.

Обратимся теперь к Дон Кихоту. Если наша мысль, – что он является всего лишь фарсовым искаженным отражением Ивана Грозного, – верна, то в романе Сервантеса следует ожидать упоминаний о знаменитой библиотеке Грозного. Наш прогноз блестяще оправдывается. Библиотека не только упоминается, но о ней говорится очень подробно, с интересными и важными деталями. Судите сами.

Оказывается, в книге Сервантеса есть специальная глава под номером VI, считающаяся знаменитой (см. ч. 1, с. 515), в которой сообщается об огромном книгохранилище Дон Кихота. Причем оно было почти полностью уничтожено, сожжено! А оставшиеся книги были СПРЯТАНЫ. Шестая глава и часть седьмой главы, говорящие о разгроме библиотеки, занимают целых девять страниц, ч. 1, с. 78–86.

Более того, именно с рассказа о том, как именно Дон Кихот собирал свою библиотеку, начинается роман Сервантеса. Это – самая первая тема, которой открывается жизнеописание Дон Кихота. Уже отсюда видно, сколь большое значение придавалось книгохранилищу Рыцаря Печального Образа (так насмешливо именовали Дон Кихота). Следуя общей тенденциозной цели своего романа, Сервантес, конечно, изображает Дон Кихота как странного идальго, слишком сильно увлекшегося «рыцарскими романами». Как мы теперь начинаем понимать, так Сервантес насмешливо обозвал старинные книги, документы, свитки и т. п. Мол, – «фантазии о рыцарях», ничего подлинно ценного. Одним словом, ветхая макулатура.

Дон Кихот «отдавался чтению рыцарских романов с таким жаром и увлечением, что почти совсем забросил не только охоту, но даже свое хозяйство; и так далеко зашли его любознательность и его помешательство на этих книгах, что, дабы приобрести их, он продал несколько десятин пахотной земли и таким образом собрал у себя все романы, какие только ему удалось достать; больше всего любил он сочинения знаменитого Фелисьяно де Сильва, ибо блестящий слог и замысловатость его выражений казались ему верхом совершенства», ч. 1, с. 49–50.

Далее Сервантес в том же ёрническом духе рассказывает – как Дон Кихот обсуждал содержание некоторых книг со священником, цирюльником и т. д.

«Одним словом, идальго наш с головой ушел в чтение, и сидел он над книгами с утра и до ночи и с ночи до утра; и вот оттого, что он мало спал и много читал, мозг у него стал иссыхать, так что в конце концов он и вовсе потерял рассудок. Воображение его было поглощено всем тем, о чем он читал в книгах: чародейством, распрями, битвами, вызовами на поединок, ранениями, объяснениями в любви, любовными похождениями, сердечными муками и разной невероятной чепухой», ч. 1, с. 50–51.

Сервантес перечисляет некоторых писателей из библиотеки Дон Кихота и описанных ими «героев-рыцарей». Он утверждает, что эти авторы сочиняли рыцарские романы. Вот некоторые имена писателей и рыцарей: Фелисьяно де Сильва, Дон Луис де Авила, Амадис Галльский, Амадис Греческий, Дон Оливант Лаврский, Флорисмарт Гирканский, Дон Бельянис, Бернардо дель Карпьо, Пальмерин Оливский, Пальмерин Английский, Тирант Белый, Хорхе де Монтемайора, Хиль Поло, и т. д., ч. 1, с. 80–83. Скорее всего, подлинные имена многих авторов из библиотеки Дон Кихота, то есть хана Ивана Грозного, были совсем другими. Их Сервантес либо уже не знал, либо специально исказил или заменил на фамилии авторов рыцарских романов той эпохи, или же на имена выдуманных рыцарей. Поэтому сейчас нет смысла пытаться распознать по длинному списку имен, приведенному Сервантесом, – что реальное скрывается за ним. Мы этого уже не узна?ем. Как не знаем, в общем-то, и имен писателей, бывших в библиотеке Грозного. Поэтому не будем гадать. Отметим только, что сам факт перечисления Сервантесом большого числа имен говорит о том, что книгохранилище Дон Кихота = Грозного было действительно фундаментальным. По словам Сервантеса, Дон Кихот очень ценил свое собрание. Как мы теперь понимаем, основания у него были. Это были вовсе не пустые рыцарские романы, – как в том назойливо пытается убедить нас Сервантес (или поздний редактор, прикрывшийся его именем), – а действительно ценные старинные книги, рукописи и пергаменты, рассказывавшие о событиях в Великой Ордынской Империи XII–XVI веков. Поэтому их и сожгли. Чтобы скрыть правду от потомков. И глумливо обозвали сожженные рукописи – «нелепыми рыцарскими романами». Дескать, жалеть о них не стоит. Ничего интересного там не было.

Подведем промежуточный итог. Дон Кихот (царь-хан Иван Грозный) собрал большую библиотеку. Он ее очень ценил. На собирание книг выделил значительные денежные средства. Книги поместил в специально устроенное книгохранилище. Проводил много времени за чтением. Дескать, поэтому и «свихнулся». Напомним, что Иван Грозный действительно стал Василием Блаженным, заболел, повредился в рассудке. Но вряд ли из-за книг.

Дальше события, согласно Сервантесу, развивались так. В конце пятой главы якобы племянница Дон Кихота обращается к цирюльнику с нижайшей просьбой: «Это я во всем виновата: если б я заранее уведомила вас, что у дядюшки не все дома, то ваши милости не дали бы ему дойти до такой крайности, ВЫ СОЖГЛИ БЫ ВСЕ ЭТИ БОГОМЕРЗКИЕ КНИГИ, ВЕДЬ У НЕГО ПРОПАСТЬ ТАКИХ. КОТОРЫЕ ДАВНО ПОРА, ВСЕ РАВНО КАК ПИСАНИЯ ЕРЕТИКОВ, БРОСИТЬ В КОСТЕР.

– Я тоже так думаю, – заметил священник, – и даю вам слово, ЧТО ЗАВТРА ЖЕ МЫ УСТРОИМ АУТОДАФЕ И ПРЕДАДИМ ИХ ОГНЮ… Накажи меня бог, если завтра же, еще до захода солнца, ВСЕ ОНИ НЕ БУДУТ СОЖЖЕНЫ», ч. 1, с. 76.

Вот название шестой главы: «О тщательном и забавном осмотре, который священник и цирюльник произвели в книгохранилище хитроумного нашего идальго».

В отсутствие Дон Кихота (тот якобы был ранен и спал) начался осмотр его книгохранилища. «Священник попросил у племянницы ключ от комнаты, где находились эти зловредные книги, и она с превеликой готовностью исполнила его просьбу; когда же все вошли туда, в том числе и ключница, то обнаружили более ста больших книг в весьма добротных переплетах, а также другие книги, менее внушительных размеров, и ключница, окинув их взглядом, опрометью выбежала из комнаты, но тотчас вернулась с чашкой святой воды и с кропилом…

– Окропите комнату, – сказала она, – а то еще кто-нибудь из волшебников, которые прячутся в книгах, заколдует нас в отместку за то, что мы собираемся сжить из всех со свету.

Посмеялся лиценциат простодушию ключницы и предложил цирюльнику такой порядок: цирюльник будет передавать ему эти книги по одной, а он-де займется их осмотром, – может статься, некоторые из них и не повинны смерти.

– Нет, – возразила племянница, – ни одна из них не заслуживает прощения, все они причинили нам зло. Их надобно выбросить в окно, СЛОЖИТЬ В КУЧУ И ПОДЖЕЧЬ. А еще лучше отнести на скотный двор и там сложить из них костер, тогда и дым не будет нас беспокоить.

Ключница к ней присоединилась, – обе они страстно желали погибели этих невинных страдальцев; однако ж священник настоял на том, чтобы сперва читать хотя бы заголовки», ч. 1, с. 78.

Далее описывается, как происходил разгром книгохранилища. Начали с того, что священник взял в руки толстый том «Подвиги Эспландиана» и заявил, обращаясь к ключнице: «Нате, сеньора домоправительница, откройте окно и выбросьте его, пусть он положит начало ГРУДЕ КНИГ, из которых мы устроим костер», ч. 1, с. 79.

Книги последовательно осматривались, после чего большинство выбрасывалось во двор. Например, ключнице «дали изрядное количество книг, и она, щадя, как видно, лестницу, побросала их в окно…», с. 79. Вообще, работы оказалось много. Погромщики через некоторое время сильно устали.

Разгром книгохранилища Дон Кихота детально и с удовольствием описывается на восьми страницах, с. 78–86. Перечисляются названия книг, имена авторов и основных героев. Скорее всего, многие из этих имен – фантастические, не имевшие ничего общего с действительностью. Уничтожение ценнейшей ханской библиотеки Сервантес лукаво изобразил как юмористическое сожжение «рыцарских повестей». Впрочем, некоторые книги все же пощадили. Но таких было совсем немного. Вот, например, священник заявляет: «Итак, сеньор маэсе Николас, буде на то ваша добрая воля, этот роман, а также Амадис Галльский избегнут огня, прочие же, БЕЗ ВСЯКОГО ДАЛЬНЕЙШЕГО ОСМОТРА И ПРОВЕРКИ, ДА ПОГИБНУТ…

Не желая тратить силы на дальнейший осмотр рыцарских романов, он велел ключнице забрать все большие тома и выбросить во двор. Ключница же не заставляла себя долго ждать и упрашивать – напротив, складывать из книг костер представлялось ей куда более легким делом, нежели ткать огромный кусок тончайшего полотна, а потому, схватив в охапку штук восемь зараз, она выкинула их в окно», с. 81–82.

Затем цензоры перешли к следующим шкафам. Там было много книг малого размера. Среди них, оказывается, были литературные произведения, стихи.

<<– А как же быть с МАЛЕНЬКИМИ КНИЖКАМИ?

– Это не рыцарские романы, это, как видно, стихи, – сказал священник.

Раскрыв наудачу одну из них и увидев, что это «Диана» Хорхе де Монтемайора, он подумал, что и остальные должны быть в таком же роде.

– Эти жечь не следует, – сказал он, – они не причиняют и никогда не причинят такого зла, как рыцарские романы: это хорошие книги и совершенно безвредные.

– Ах, сеньор! – воскликнула племянница. – ДАВАЙТЕ СОЖЖЕМ ИХ ВМЕСТЕ С ПРОЧИМИ! Ведь если у моего дядюшки и пройдет помешательство на рыцарских романах, так он, чего доброго, примется за чтение стихов, и тут ему вспадет на ум сделаться пастушком: станет бродить по рощам и лугам, петь, играть на свирели или, еще того хуже, САМ СТАНЕТ ПОЭТОМ, а я слыхала, что болезнь эта прилипчива и неизлечима>>, с. 82–83.

Обратите внимание, что тут Сервантес (или его редактор) фактически вновь напомнил читателям, что Иван Грозный = Дон Кихот был писателем, под именем Парфений Юродивый. А также напомнил, что Иван Грозный, став Василием Блаженным = библейским Навуходоносором, бродил по рощам и лугам, «ел траву» и т. п.