Стакан

– За словами следи, благородие вшивое, – огрызнулся Трехручка.

– А вы знаете, почему бобры долго живут? – Халфмун вытащил нож из-за пояса, погладил лезвие, засунул его обратно и сам ответил на свой вопрос. – Потому что язык за зубами держат.

Хоть еды и воды хватало вдоволь, путешественники обрадовались, когда долина вывела их к поселению.

– Не Красвиль, конечно, но есть некое очарование в этой примитивной хозяйственности, – сказал Силагон, глядя на приземистые бревенчатые домики, сарайчики, аккуратные грядки и возвышающуюся над ними огромную ветряную мельницу.

– Во-во, чую, есть здесь, чем поживиться, – Трехручка потер руки.

– О! Привет, чужестранцы! – внимание Халфмуна и его товарищей привлек голос, раздавшийся из ближайшего домика. На крыльце сидел крошечный улыбающийся человечек с аккуратной рюмкой на голове. Если бы не длинная седая борода, его можно было бы принять за ребенка.

– Здравствуйте, – сказал Полулунок, Силагон кивнул, а Трехручка расшаркался в нелепом реверансе.

– На праздник к нам в Виргинию прибыли? – спросил человечек и, не дожидаясь ответа, продолжил. – Да, долго же все мы ждали такого события! К нам уже и из Брукхола, и из Волыни, и даже из Мупляшек гости приехали. Наконец-то мы покажем этим…

– С кем это ты тут болтаешь, Бублик? – за спиной бородатого человечка появилась облаченная в серую хламиду огромная фигура, на фоне которой он выглядел как виноградина рядом с арбузом.

– Мергатройд, милая, я привечаю гостей, – Бублик нервно рассмеялся. – Рассказываю им, какая большая трагедия постигла нашу бедную Виргинию.

– А коз ты подоил, яблоки собрал, малышу пеленки выстирал и отхожий котел вычистил, чтобы бездельничать? – пророкотала Мергатройд, чью голову венчала корона из щепок.

– Сию минуту, – пискнул Бублик и шмыгнул прочь, словно мышь.

– Путники, не в добрый час довелось вам посетить нашу чудесную Виргинию, – Мергатройд горестно вознесла руки к небу, от чего ее груди, похожие на мешки с мукой, ударились друг о друга. – Сегодня тьма и грязь сгустились над этой благодатной долиной, и мы обязаны разогнать тучи, убрать нечистоты и вернуть самое дорогое – чистоту и праведность.

– Ты что-нибудь понимаешь, умник? – Трехручка тихо спросил Бальтазара.

– Я все понимаю, глупыш, – шепотом ответил Силагон. – У них тут э… день сбора налогов.

– Мы пришли издалека и не знакомы со здешними традициями, – сказал Халфмун, незаметно ткнув локтями в бока Бальтазара и Трехручки. – Может быть, вы сможете пролить э… немного света на наши темные головы?

– Третьего дня я, Мергатройд Третья, дочь Мергатройд Второй, внучка Мергатройд Первой, узрела среди дев славной Виргинии греховное зло злобствующего греха, поразившее самое священное, что есть у девы – ее стакан, – возвестила Мергатройд и замолкла.

– Звучит очень э… серьезно, – прервал неловкое молчание Полулунок.

– Это более чем серьезно! – от голоса Мергатройд зазвенели стекла ее дома. – Дева Селия из рода Кардиганов утратила целостность своего головного стакана до священной церемонии бракосочетания пред лицом главенства Виргинии и ее добродетельных жителей.

– Ты все еще понимаешь? – шепнул Трехручка.

– Конечно, дурак, – прошипел Силагон.

– Смыть позор внебрачных осколков может лишь кровь, – продолжила Мергатройд. – Сегодня, в сей день скорбной печали, я как верховный пастырь всея Виргинии размозжу голову девы Селии каменным молотом, каким должна была бы разбить ее головной стакан при венчании ее и достойного ее честного избранника.

– Похоже, нелегкий у вас сегодня денек, – сказал Полулунок.

– Именно так, дети Создателя нашего, – Мергатройд склонила голову. – Но я надеюсь, что урок, который получит дева Селия, оградит от греха всех нас. Теперь же пришла пора попрать смертью жизнь греховную девы, навлекшую на благостный сей край гнев Создателя нашего, чьими детьми мы все являемся.

Мергатройд скрылась в доме, но вскоре вновь появилась на пороге, держа в руке гигантский каменный молот.

– Чем благословляю, тем и караю, – Мергатройд взмахнула молотом так, что у Халфмуна, Бальтазара и Трехручки стаканы зашевелились на головах.

– Следуйте на главную площадь, да свершится правосудие Создателя нашего, – с этими словами Мергатройд ушла.

– Нет, ты правда понял, что тут за ядерный куралес творится? – проводив Мергатройд взглядом, спросил Трехручка.

– Праздник сегодня, парни! – из дома выскочил сияющий Бублик. – Наконец-то хоть одна из этих тварей получит по заслугам! Уж лет двадцать, как во всех грехах мужиков винили, а тут на тебе – бабенка проштрафилась, хи-хи! Так пойдем же, пойдем скорее, посмотрим, какого цвета у нее мозги!

Бублик побежал следом за Мергатройд, а Халфмун и его товарищи устремились за ним. Изо всех домов, что встречались на пути, выходили маленькие мужчины и огромные женщины. Они присоединялись к шествию, возглавляемому Мергатройд. Ручейки людей втекали в ряды, расширяя и удлиняя их. Вскоре путешественники оказались в плотной толпе – посреди тучных женщин, шагающих впереди, и жмущихся сзади плюгавеньких мужчин.

«Получит свое, греховодница», «А ведь из приличной семьи», «Я давно знала», «При рождении чертовок таких давить», «Родителей жалко, но сами виноваты», «Пусть сдохнет», – доносились громкие голоса женской половины.

«Слышал, она стакан об полку расшибла», «Дуреха», «Баба бабу, хе-хе», «Чтоб им всем», – перешептывались мужчины.

Процессия вынесла Полулунка, Силагона и Трехручку на площадь, кипящую людьми. В центре площади располагался дощатый помост со столбом, к которому была привязана девушка. Торчащие из ее макушки осколки живо напомнили Халфмуну о Иеремии Вертопрахе.

– Девы и мужи Виргинии! – воскликнула Мергатройд, взобравшись на помост. – В этот день скорби мы собрались здесь, чтобы свершилось правосудие Создателя нашего, с чьих заповедных слов знаем мы – лишь в священном браке стакан девы разбит быть должен, став знаком плодородия чрева от союза благословенного.

– ДААА!!! – закричал хор женских голосов.

– Смерть дурехе! Сдохни! За все заплатишь! – нестройно выкрикнули мужчины.

– Вся Виргиния и жители других городов явились сюда с чистыми сердцами, наполненными кристальной грустью, – помахивая каменным молотом перед лицом привязанной к столбу девушки, продолжила Мергатройд. – Мы печалимся о сестре нашей, не сумевшей уберечь символ веры своей в предназначение свое, позорно утратившей чистоту свою и целостность стакана своего. Однако милостив отец наш, дарующий прощенье и очищение всякому раскаявшемуся. Раскаиваешься ли ты в грехе своем, Селия Кардиган?

– Пожалуйста я ничего не делала я не хотела умоляю не надо… – пролепетала девушка, но голос ее утонул в криках толпы.

– Стакан твой, дарованный творцом нашим женщине для единого его избранника был разрушен при ударе о полку, – пророкотала Мергатройд. – Нет сомнений, что нечестивость помыслов и гордыня поработили душу твою, Селия Кардиган, не дали твоей шее и плечам пригнуться и миновать той полки, что лишила тебя чистоты и права на простую и благословенную жизнь.

– Это была просто полка с горшками я не думала честное слово просто полка, – сказала Селия сквозь слезы.

– Пусть весь мир сегодня содрогнется от сочувственной жалости, – Мергатройд вознесла молот высоко над головой. – Ты же, Селия Кардиган, должна возликовать, ибо очищена будешь отныне и впредь до скончания веков.

– Я так думаю, что большая некрасивая женщина сейчас станет колотить молотком по привязанной к столбу девушке, – произнес Бальтазар. – Видишь, Трехручка? Я все понимаю!

– А я смекнул, что все жители этого захолустья собрались прямо здесь и прямо сейчас, – Трехручка хихикнул. – Значит, в их домах никого не осталось. Заходи, кто хочешь, бери, что хочешь. Пойдемте скорее, господинушки, нагребем, сколько унесем, пока эта ядерная канитель не закончилась. Не каждый день такой праздник.

Халфмун не услышал слов своих товарищей. Расталкав людей в толпе, он пробрался к помосту, влез на него и встал между Мергатройд и Селией.

– Жители Виргинии и других городов! – крикнул Полулунок. – Я сам пришел из таких дальних мест, что вы о них даже не слыхали. Но и в моем родном городе у людей есть стаканы на головах и полки на стенах. И нередко бывает, что люди стукаются стаканами о полки. Есть ли среди вас хоть одна женщина или один мужчина, чей стакан ни разу не задевал ветку дерева, спинку кровати или дверцу шкафа?

– Смерть бабе! Очищение! ДААА!!! – взревела толпа.

– Нельзя убивать человека за то, в чем он не виновен! – перекрикивая толпу, продолжил Полулунок. – Селия не сама поставила свой стакан на свою голову, не сама построила дом и не сама приколотила к его стене полку! Она заслуживает сочувствия и заботы, а не разбитого черепа!

– Убить ее! Во имя отца нашего! ДААА!!!

– Я вижу, юноша, что слова твои идут от самой твоей души, – Мергатройд положила тяжелую руку на плечо Халфмуна.

– Спасибо! Я рад, что вы…