Стакан

– Я больше не… – Бальтазар тряпичной куклой повалился на землю, глаза его закатились, а из пересохших растрескавшихся губ послышался хрип.

– Держись, я уверен, еще чуть-чуть, и мы дойдем, – Халфмун и сам едва стоял на ногах. Вместо того, чтобы упасть рядом с Силагоном, он поднял его, взвалил себе на плечи и пошел дальше.

– Нет. Входа нет, – пробормотал Бальтазар.

– Бобрам на смех, не может такого быть.

– Камень, камень, входа не существует, – эти слова Силагона Полулунок сперва принял за бред, но тут его взгляд наткнулся на камень, похожий на лошадиную голову. Сомнений в том, что они обошли город по кругу и вернулись туда, откуда начали, не осталось.

– Вот теперь можно начинать паниковать, – мрачно усмехнулся Халфмун. Сил у него не осталось даже на то, чтобы вернуться в лес и надавить немного сока изо мха. Полулунок опустил Бальтазара на землю, сел рядом с ним, привалившись спиной к остывающей в сгущающихся сумерках стене, закрыл глаза и приготовился уснуть навечно.

Погружаясь в оцепенение, Халфмун прислушивался к себе. Он ждал, что услышит, как его сердце замедлит свой ход, кровь, шумящая в висках, смолкнет, и не останется ничего, кроме тишины. Однако вместо этого до слуха Полулунка стали доносится потрескивания и короткие щелчки.

«Так вот как звучит смерть, – подумал Халфмун. – Как костер. Получается, что умереть – это сгореть изнутри».

Звуки стали громче, и к ним прибавился запах жарящегося на огне мяса.

«Странно, что у смерти не холодное пламя. Иначе с чего бы мертвецам коченеть? Но я ощущаю запах своих горящих внутренностей, не чувствуя ни жара, ни боли. Должно быть, я уже умер» – решил Халфмун. В этот момент у него зачесался нос, и Полулунок утер его тыльной стороной ладони. Секунду спустя, сообразив, что у мертвецов в носу не свербит, юноша распахнул глаза. В ночной темноте он отчетливо увидел мерцающий свет на кромке леса.

Не сумев встать на ноги, Полулунок пополз к огню.

– Есть… Пить… – прохрипел он, вползая в пляшущие на земле отблески костра.

– Ядерная грыжа! – сидящий у костра человек испуганно отпрянул от Халфмуна.

– Умоляю…

– А это… Нету у меня ничего, ага. Совсем ничего нет, – человек проворно схватил закрепленный над огнем прут и спрятал его за спину. – Хотя, если у тебя найдется что-нибудь для меня, то и я кое-что отыскать сумею.

– Желание… любое… знаю, как выполнить…

– Сказочки, хе-хе. Думаешь, дурачка нашел? Я тебя напою, накормлю, а ты потом – фьють, сбежишь, и поминай, как звали.

– Клянусь… помогу исполнить… любое… желание… – Халфмун прилагал титанические усилия, чтобы оставаться с сознании.

– Вот заладил-то, – человек покачал головой. – Правда, желание у меня имеется. Эх, всегда я из-за своей доброты страдаю. Но если обманешь, то я с тобой такое сделаю, что… что лучше тебе не знать.

Человек вытащил из-за спины прут, снял с него кусочек неведомой пищи и вложил в рот Полулунка. После того, как Халфмун жадно проглотил кусок, человек приложил к его губам флягу и дал сделать один глоток мохового сока.

– Там у стены мой друг, ему тоже нужно хоть немного еды и воды, – Полулунок попытался встать с земли, но не смог. Он чувствовал себя лучше, но все равно был еще слишком слаб.

– Я тебе что, харчевня ходячая что ли? – возмутился человек.

– Он… – Халфмун припомнил хвастливые слова Бальтазара. – Он из рода Силагонов – самого славного и богатого рода города Красвиля. Силагон владеет несметными сокровищами и не останется в долгу. Его благодарность за помощь будет царской.

– Вот ведь ядерные чудеса, – человек присвистнул, его глаза заблестели в свете огня. – Исполнители желаний и благородные богачи тут, знаешь ли, не часто встречаются. Ладненько, милосердие – мое второе имя. Но если твой дружочек меня не отблагодарит, то вам обоим было бы лучше… вот.

Увидев, как человек, кряхтя и ругаясь, подтащил Бальтазара к костру, Полулунок провалился в темное безвременье сна.

Утром Халфмун проснулся от голоса, прокаркавшего ему в ухо: – Солнце уже высоко, пора платить за гостеприимство.

Открыв глаза, Полулунок увидел, что над ним склонился вчерашний спаситель. Кожа его безволосой головы была цвета болотной ряски, а из макушки торчала большая кружка с тремя кривыми ручками.

– Только без глупостей – твой ножик у меня, так что не советую рыпаться, – Халфмун почувствовал прикосновение прохладного металла к своей шее.

Зевнув, Полулунок коротким движением схватил зеленокожего за руку и вывернул его запястье так, что нож выпал на землю.

– Ууу, ядерный обманщик! – взвыл зеленокожий.

– Меня зовут Халфмун Полулунок. И если я поклялся помочь исполнить твое желание, то так я и сделаю. Только больше не трогай мои вещи, а то руки тебе переломаю.

– Прошу прощения, просто так уж случилось, что сейчас никому нельзя верить на слово, – растирая запястье, прошипел зеленокожий. – Меня зовут Трехручка. А твой друг – он и вправду богатей?

– Это истинная правда. Я, Бальтазар Силагон, принадлежу самому богатому, уважаемому и славному роду Красвиля, – из-за спины Трехручки показался Бальтазар с гордо задранным носом.

– Вот и славненько, господа, – заулыбался Трехручка. – Я очень рад нашему миленькому знакомству. Чтобы не омрачать его всякой чепухой, я бы хотел получить обещанное мне исполнение желания и царскую благодарность, и больше не тревожить вашенские сиятельства.

– Обсудим это за завтраком, – ответил Халфмун, перекрикивая урчанье собственного живота.

Трехручка развел костер, достал прут и принялся насаживать на него куски бледного мяса.

– Что это? – с подозрением спросил Бальтазар.

– Сейчас покажу. Только не шумите, – отойдя на несколько шагов от костра, Трехручка очистил землю ото мха и приложился к ней ухом. После минутного сосредоточенного вслушивания, он запустил пальцы в рыхлый влажный грунт и вытащил из него толстого червя с огромным количеством ножек.

– Мы это… ели? – глядя на извивающегося червяка, Силагон позеленел так, что стал походить на Трехручку.

– Извиняйте, ваше благородство, но в тутошних лесах из съедобного только сырицы водятся, – ответил Трехручка и с хрустом отгрыз многоножке голову.

– Жарь уже, раз такое дело, – сказал Халфмун, чье чувство голода было многократно сильнее отвращения. – А пока жаришь, расскажи, что это за город такой без входа и выхода.

– О! Это Экстраполис – лучший из городов, – Трехручка пристроил прутик с мясом сыриц над огнем и мечтательно прикрыл глаза. – В Экстраполисе не едят сыриц. Там есть такие штуки, которым достаточно сказать, какое блюдо желаешь, и оно тут же появляется в специальном шкафчике. Еще там не приходится гнуть спину. Для всех работ существует целая туча штук от вот такусеньких до огроменных. Нужно лишь приказать одним штукам, и они сами землю вспашут, семена посеют, воды для полива натаскают, а потом и урожай соберут. Другие штуковины одежду шьют, третьи дома строят, четвертые любые болезни лечат, пятые за чистотой и порядком следят. Да и это не все. В Экстраполисе даже ноги утруждать нет смысла – самоходные телеги куда надо тебя в лучшем виде доставят. Погода там никогда не бывает плохой – ни холода, ни жары, ни дождя, ни снега. Всегда сплошь тепло и уют. И горожане там счастливее всех, никаких бед не знают, ни в чем нужды не испытывают. Знай себе удовольствия получают, представления всякие смотрят, музыками наслаждаются и живут по сотне лет.

– Вот уж сказка, так сказка, – усмехнулся Халфмун. – Впрочем, немудрено, что ты таких басен насочинял. Все равно ведь в Экстраполис не пройти, значит, и проверить бредни твои нельзя.

– Ядерная чушь! – взвизгнул Трехручка. – Я родился в Экстраполисе и все-все о нем знаю. Город накрыт сплошным колпаком, как тот, что у тебя на голове, только в тысячи тысяч раз больше, но дорога в него есть. Она идет под землей через глубокий колодец, который переходит в длиннющий каменный лаз.

– К чему же уроженцу столь славного города покидать его? – удивился Силагон. – Не хочу никого оскорбить, но не разумнее было бы вернуться в Экстраполис, чем питаться этими э… сырицами?

– Верно подмечено, господарик. Но тут заковыка имеется, – Трехручка вздохнул. –Колпак стеклянный, что над городом, не сам вырос. Давным-давно, когда меня и в помине не было, стоял Экстраполис, открытый всем ветрам. И создали тогда тамошние жители самую огромную штуковину из всех, такую, какая могла бы им солнце и днем и ночью заменять, да ветра в нужную сторону разворачивать. Выкатили они ту штуку на высокую гору, приказали ей работать, а она возьми, да разлетись на мельчайшие детальки. И это еще не вся беда – вместе с частями из штуковины облако такой гадости вылетело, что все живое от него сразу передохло – и люди, и звери, только мох, деревья, да сырицы остались. Пока облако двигалось к Экстраполису, люди успели город под колпаком спрятать.

– Смею заметить, что облака имеют обыкновение двигаться отнюдь не медленно, – Бальтазар поднял указательный палец и ткнул им в небо. – Видите то облачное образование? Пару минут назад оно возле горизонта было, а теперь уже к солнцу подплывает. Как же досточтимым гражданам Экстраполиса удалось столь шустро соорудить обозначенную куполообразную конструкцию с размерами, поистине поражающими воображение? Тут, простите меня за проявленную проницательность, я могу узреть явные признаки выдумки. Ведь не по волшебству же город в считанные минуты под колпаком изволил скрыться.

– Еще раз кто из вас, госпадариков, намекнет, что я сыриц на уши вешаю, живо тот без ушей останется, – огрызнулся Трехручка. – Купол – вот он стоит, смотри на него, хоть пока глаза не сломаешь. И что быстро его состряпали, каждый в Экстраполисе знает – эта история поколениями передается. Как нашим паренькам строителям так подшустрить удалось, то вам не понять. Вы телеги-то хоть самоходные видали? Нет? То-то и оно, мозгов у вас не хватит, чтоб такую мощь умственную, смекалку и рукастость вообразить. Что до колпака, то хоть и поторапливались горожане изрядненько, все равно малость опоздали. Что-то от облака того, будь оно неладно, все-таки под колпак успело просочиться. Стали в семьях тех, кто заразы глотнул, но не помер, дети уродливые рождаться.

– Поэтому ты такой зеленый? – спросил Полулунок.

– У кого-то на голове стакан с двумя ручками оказывался, а у кого и с тремя, – продолжил Трехручка, словно не слыша вопроса Халфмуна. – Таких детей горожане из Экстраполиса по каменному ходу и дальше через колодец выносили и в мертвом лесу бросали. Боялись, что заразу того облака дети эти им передать могут. Они там же и мусор выбрасывают, потому что колпак-то не резиновый. Я зла на них не держу – в том мусоре и одежка приличная попадается, и еда годная, но, ядерный чертополох, вернуться в Экстраполис хочу – слов нет. Вот это мое желание, господин исполнитель, и прошу выполнить прямо сейчас или еще раньше.