Форточка, ветер

с высокими потолками.

«Что ты, небо, хмуришь лоб…»

Что ты, небо, хмуришь лоб,
я опять не то молчу?
Я поеду в церковь, чтоб
любоваться на свечу.

Фитилёк мой, фитилёк,
воск, селитра, парафин,
мы с тобой похожи, Бог, –
я одна, и ты один.

А давай слетаем в лес,
над маршрутками паря?
Это происки небес,
это тяжесть октября.

«рядом с выходами входами…»

рядом с выходами входами
перегруженную тарою
между джипами и хондами
кто её поставил старую
эту лошадь абсолютную
недействительную выписку
рядом с курсами валютными
под неоновою вывеской
куры гриль на гневном холоде
лапы кверху растопырили
это ад смотрите голуби
ваших братьев здесь поджарили
на витринах на вертящихся
рукавицы как пощёчины
на весёлых и светящихся
небеса сосредоточены
им не видно старой лошади
а всё прочее неважно я
над рыночною площадью
полетала бы бумажная

Про Филипповну

У Филипповны сумка с дырой,
прохудившийся шарф и калоши,
кардигана немодный покрой,
аметисты на старенькой броши.

То на кладбище ходит пешком,
носит мужу конфеты с печеньем,
то лежит, обвязавшись платком,
занимается самолеченьем.

Были б дети, пекла б пироги,
молодилась, за внуком смотрела,
а теперь под глазами круги
и тяжёлое, сонное тело.

Потому что пришли холода,
одиночество, осень, простуда,
потому что уже никогда,
никого, ничего, ниоткуда.

«День убывает, такое бывает…»

День убывает, такое бывает,
звёзды горят в темноте,
осени только ещё не хватает
этой вселенской тщете.
Возле подъезда таджики хохочут,
гравий под ноги кладут,
утром прохожие быстро затопчут
их жизнерадостный труд,
вдавят ботинками плоские шутки
в новый пахучий асфальт.
А над Подольском которые сутки
звёзды горят и горят.

«Тополь стоит за окном…»

Тополь стоит за окном,
ветками машет,
тихая музыка, лёгкий озноб,
температура.

На холодильнике разных лекарств
вскрытые пачки,
уединение, байковый плед,
чай из мелиссы.

Декоративный карниз,
форточка, ветер.
Тополь стоит за окном,
ветками машет.

Тихая музыка, лёгкий озноб,
температура.
Уединение, байковый плед,
чай из мелиссы.